Охотничьи рассказы

⇐ Назад к другим авторам

Юрий Корогодин написал десятки рассказов и охотничьих историй. Некоторые уже публиковала городская газета «Глагол», а мы решили собрать их все.

Юрий Корогодин уже почти 60 лет ходит с друзьями на охоту. Прошагал не одну тысячу километров, встречался с медведями и волками. Любит охотиться на зайца и считает его самым умным животным. Баек с охоты он написал уже 80 штук.

• Про рысей
• Про лосей
• Про волков
• Про медведей
• Про зайцев и лис
• Про уток, вальдшнепов, гусей и тетеревов
• Страшные и смешные случаи
• Про белок, ёжиков и кошек
• О рыбалке
• Про самых разных птиц
• Про ягоды, грибы и природу

Автор об авторе

Охотник я с большим стажем. В наследство мне досталась «тулка»-одностволка. Уже с седьмого класса бегал за околицу села погонять зайцев-русаков и куропаток. С боеприпасами тогда была беда. Пятидесятые годы. Дробь купить просто невозможно. Знакомые шахтеры привозили из Донбасса пиропатроны и свинцовую рубашку от электрокабеля.
Сам снаряжал патроны для ружья, катал дробь чугунной сковородкой, пыжи делал из газеты. На охоту брал с собой только два боеприпаса, и если стрелял, то наверняка. На Южный Урал я попал по распределению после окончания техникума и влюбился в этот край сразу, как только ступил на эту землю. И вот уже 55 лет проживаю здесь. Ни разу не пожалел о своём выборе. Первым моим наставником и учителем был работник нашего цеха Борис Григорьевич Казьмин.

Я ему до сих пор благодарен за всё, чему он меня научил. На Урале меня поразило обилие уток и гусей. В то время можно было настрелять большое количество дичи – и на «Запорожце» не увезешь. Но мы соблюдали правила охоты и добывали столько, сколько было разрешено по путёвкам.

В то время охотники были законопослушны. Это сейчас многие стреляют во всё, что летает и движется, не жалеют патронов, оставляют после себя много «подранков», гоняются за стаями уток на «моторках». Для нас, охотников старшего поколения, это дикость.

Мои друзья – одного со мной возраста. Ездим вместе на охоту, на рыбалку, отмечаем дни рождения, общаемся с природой. С годами стали более сентиментальны. Не стремимся ставить рекорды по числу отстреленных птиц и зверей. Мы получаем огромное удовольствие от сборов на охоту. Ведь охота – это, прежде всего, состояние души! Нас радует неповторимый запах степей, настоянный на десятках трав, звёздное небо над головой, часто поём песни у походных костров и рассказываем байки.

↑ К списку рассказов

Нападение рыси

Я приехал на Южный Урал молодым специалистом да так и остался здесь навсегда. Мне пришлись по душе уральские люди, природа, и я полюбил горы, озёра и тайгу. Сразу же по приезду купил себе ружьё.

Моим первым наставником, проводником и другом, а также напарником по охоте стал работник нашего цеха — местный житель и опытный охотник. Благодаря ему я быстро освоился с азами охоты в тайге, познал окрестности и ещё больше полюбил охоту и уральскую природу. В один прекрасный момент я получил приглашение от него поехать с ночёвкой в тайгу и поохотиться на зайца-беляка в места, которые он считает благодатными, и можно успешно потропить косого. Я выразил сомнение, что ночевать в тайге, когда появились уже первые признаки зимы, не имея специального снаряжения, рискованно, но он так убедительно мне пообещал всё обустроить в лучшем виде, что я согласился. Он мне посоветовал, как одеться и что взять с собой.

И вот мы стоим на остановке на машгородке и едем автобусом по маршруту, разработанному напарником. С конечной остановки идём дальше пешком, навьюченные барахлом, которого набралось приличное количество, на место ночевки — это где-то в пределах 5-6 км — к горной речушке, затерявшейся где-то в отрогах Уральских гор.

Придя на место, мы обустроили лагерь, подготовили защитный экран из лапника и сделали настил на землю из того же лапника, а затем, заготовив дров для костра с запасом и перекусив бутербродами, запив родниковой водой, пошли поискать счастья вдоль ручья, чтобы добыть чего-нибудь на ужин. Нам повезло, и мой напарник добыл рябчика, подманив его манком. Конечно, одного рябчика нам было маловато, но мы решили этим ограничиться, так как солнце уже клонилось к закату, так что повернули к лагерю, чтобы засветло приготовить шулюм с рябчиком.

Отужинав, мы ещё некоторое время посидели у костра, я послушал байки опытного охотника, и под этим впечатлением отправились спать, подложив в костёр заготовленные дровишки, которые напарник заранее отобрал специально для ночного костра. Я, конечно, критически отнёсся к нашему примитивному ночлегу, но напарник заверил меня, что всё будет хорошо и что мы не замёрзнем. А чтобы я не беспокоился, сказал, что будет ночью отслеживать костёр.

Конечно, ночёвка была тревожной, и спал я полудрёмой, но всё обошлось, и я, намучившись, к утру капитально уснул, так что напарнику пришлось меня будить. Было раннее утро, солнце ещё не думало всходить над горизонтом, а мы уже покинули свои примитивные логова. Наскоро умывшись родниковой водой, мы окончательно проснулись. Костёр ещё теплился, и мы быстро привели его в нормальное состояние, подбросив сухих дровишек. Наскоро перекусив остатками вечернего стола и выпив по две кружки чая, настоянного на подручном разнотравье с добавлением веточек смородины, заготовленных во время вечерней охоты, мы уложили вещи под навес и, накрыв плёнкой от возможной непогоды, направились искать своё охотничье счастье.

Напарник в темноте уверенно повёл в нужное место. Мы планировали поохотиться на зайцев, воспользовавшись выпавшим накануне снегом, но снег в долине ручья, где мы ночевали, подтаял и лежал лоскутами, а выше, на верхушках гор, — сплошным ковром. Вот этим мы и решили воспользоваться и пошли под скалы хребта, в обильно растущие там пихтачи. Эти места, по рассказу напарника, были излюбленным местом обитания длинноухих.

Вскоре мы вышли на какую-то тропу, неведомо кем пробитую. Тропа круто уходила вверх, виляя между стволами огрузших под снегом сосен. Пролегала она по склону ущелья, огибая выворотни и поросшие кустарником скалистые островки. Местами тропа выбиралась на кручу, забираясь всё выше и выше.

С погодой нам повезло, морозец был в меру: не вспотеешь при ходьбе и не озябнешь при остановке. Солнце ещё не взошло, а в воздух вокруг был бесплотно прозрачен. Дышалось легко, и мы ходко двигались к намеченной цели. По-прежнему шли друг за другом, и напарник, идя впереди, уверенно вёл к цели — видимо, эти места ему были хорошо знакомы. Мы вышли пораньше, чтобы с рассветом быть на месте и чтобы как можно больше пройти с охотой, разыскивая длинноухих, которые уже должны побежать.

На место назначения мы прибыли, когда заря на востоке начала подниматься над горизонтом. Напарник поставил задачу пройти по пихтачам под скалами вдоль хребта на север. Мы пошли цепью: я — под самыми скалами, напарник — в 30-40 м ниже меня, так что мы, двигаясь, старались не терять друг друга. Вторая задача, которую поставил напарник, дойти до прохода в хребте и по нему перейти на другую сторону хребта и поохотиться там до обеда, а затем по этому же проходу вернуться назад и попытать своё счастье до вечера, но с таким расчётом, чтобы в лагерь вернуться засветло.

По приметам, обозначенным другом, я вскоре вышел на проход в скалах и уверенно сделал левый поворот, надеясь, что напарник проследует за мной. Это было удивительное явление природы — узкий проход в высоких голых скалах слева и справа по ходу движения, шириной в 20 м и глубиной около 30 м. Почему-то мне в голову пришла мысль, что это рукотворный проход, и сделан он человеком для каких-то неведомых нам задач. Слева и справа на каменных уступах росли одинокие деревья и кустарники, и возникал вопрос, каким образом они туда попали и как росли без почвы и находили себе всё необходимое для развития и роста? В проходе тоже росли отдельные деревья, но их было немного, и условия у них были более комфортные — под ногами всё-таки была какая-никакая почва: листья и хвоя с близлежащих деревьев падали вниз и, годами перепревая, создавали небольшой слой почвы.

Я был очарован этим явлением природы и, забыв про напарника, уверенно продвигался вперёд. Тропа вначале пошла круто вверх, а затем выровнялась и с едва заметным подъёмом пересекла горный массив. Этим проходом, вероятно, пользовались не только люди, но и звери, так как скалы были труднопроходимы и подвластны только альпинистам, а идти в обход было далековато.

Впереди по курсу я увидел пушистую ёлку, за которой было поваленное дерево: наверное, ветер или буря легко справились с сосной, которая росла на уступе справа и корни которой не очень прочно закрепились в трещинах скалы. Дерево упало поперёк прохода, корнями подняв часть камней и плитняка, но всё же некоторая часть корней всё ещё держала ствол от падения в проход. Вершина дерева легла на левую часть прохода — таким образом получился как бы мостик над проходом. Я медленно продвигался вперёд, рассматривая это чудо природы и размышляя о том, что природа иногда бывает великим мастером и зодчим, и с небольшой долей фантазии можешь очень многое увидеть, что вокруг творит природа-матушка.

Вдруг впереди то ли с ёлки, то ли с поваленного дерева упал ком снега, что меня сразу насторожило, так как ветра даже на вершине хребта не было. Встающее солнце уже зависло над вершиной противоположного склона и окрасило небо и снег в розоватый, постепенно набирающий густоту свет. Я остановился и насторожился и в то же время заметил через ёлку, как что-то большое летит в мою сторону. Я автоматически вскинул ружьё и выстрелил — и одновременно с выстрелом увидел летящую на меня рысь.

Удивительно, но я попал в неё, а ведь в такой ситуации и на близком расстоянии, когда дробь, вылетевшая из ствола и ещё не успевшая рассеяться, идёт пулей, в жизни бывает стопроцентный промах. Я не успел отскочить в сторону, и рысь упала почти к моим ногам, пытаясь подняться на ноги, а я стоял, ещё не понимая, что же произошло на самом деле, и не предпринимая никаких действий. Я в то время был ещё молодым охотником и первый раз повстречался с рысью, а тут такое свалилось на меня, что я в полном смысле стоял как истукан и не знал, что делать, так как поздний страх сковал всё тело.

Подбежавший на выстрел напарник сразу же оценил обстановку и своим выстрелом добил всё ещё шевелящуюся рысь. Я постепенно приходил в себя, и в подсознании промелькнула мысль, что, вероятно, зверь был очень голоден и спутал меня, наверное, с косулей, так как я был в камуфляже, и ещё нас разделяла пушистая ёлка, которая не позволяла чётко увидеть объект нападения, и руководствовался больше слухом.

Я постепенно приходил в себя и вспоминал информацию бывалых охотников, что рысь частенько охотиться с деревьев, затаиваясь над тропами и карауля перемещающуюся внизу добычу, а в подходящий момент прыгает на жертву и одним движением перехватывает горло острыми как бритвы клыками. Даже в Сибири охотники-промысловики, занимающиеся промыслом белки и соболя, закрывают шею кожаными фартуками, пришитыми к шапке сзади, чтобы защитить себя от внезапного нападения рыси с дерева.

Сознание выхватило и другое, что я когда-то прочитал о рыси. Рысь — довольно крупный хищник наших лесов и может достигать 300 кг. Животное отличается с сильным плотным сложением, сильными ногами и мощными лапами, несоизмеримыми с телом. Зимой рысь кормится различными птицами, лисами и зайцами, но может нападать и на более крупных животных вроде косуль и детёнышей кабанов, а летом свой рацион разбавляет грызунами и лягушками. Условиями для постоянного пребывания рыси являются сплошные обширные леса, богатые чащами и вообще труднодоступными местами, любит скальные выходы и буреломы, мало посещаемые людьми. Рысь очень вынослива при ходьбе, придерживается одного района обитания и за одну ночь прочесывает свой район в поисках пищи. Из чувств хорошо развит слух и зрение и несколько хуже — обоняние. Это чисто ночной хищник, и с наступлением дня прячется в укромном месте и чутко дремлет до наступления темноты, поэтому редко кому удаётся повстречать рысь в лесу, и добывают охотники зверя только капканами.

В то время пока я размышлял и переживал заново встречу с рысью, напарник обработал зверя и сказал, что у него есть знакомый, который сделает чучело. Всё ещё находясь под впечатлением, охотиться дальше я отказался, и мы направились к своему лагерю, где провели ночь, а затем автобусом благополучно добрались до дома.

На работе знакомые охотники, выслушав приключившуюся со мной историю, сказали, что я родился в рубашке. Помогло мне не случайное стечение обстоятельств, как предупредительное падение кома снега и удачный выстрел навскидку. Это помощь моего ангела-хранителя. Рысь — очень опасный и коварный зверь и нападает всегда неожиданно из засады, и если бы не помощь ангела-хранителя, то это встреча с рысью могла бы быть плачевный для меня. Это было самое серьёзное испытание для меня, и оно запомнилось на всю жизнь. Много было разных случаев за мою долгую охотничью жизнь, но это я помню и сейчас во всех деталях и благодарю Бога, что оно закончилось для меня благополучно.

↑ К списку рассказов

Вторая встреча с рысью

Прошло 35 лет после этого памятного случая встречи с рысью. Волей случая я оказался в составе бригады по отстрелу лосей. После учёта численности лосей в нашем хозяйстве нашему охотничьему коллективу выдали лицензию на отстрел нескольких лосей. Мясо мы сдавали в заводскую столовую, убой поочерёдно распределяли по бригаде. Дисциплина была на отстреле, можно сказать, военная, за малейшее нарушение техники безопасности выгоняли из бригады: такой был закон — суровый, но справедливый. Без этого было нельзя.

Очередной выезд бригады в заводское хозяйство. Время было предновогоднее, и мы завершали охоту — нужно было отстрелять старого рогача. Мы уже провели несколько выездов, и всё впустую: лоси в загонах были, но не те, что было записано в лицензии. Руководители повезли нас в дальний угол нашего хозяйства, в котором мы ещё не стреляли, и всё надеялись, что уже там удача будет нам сопутствовать и мы закроем лицензию в указанные сроки.

Начинался рассвет, когда наша машина вышла на финишную прямую, то есть пошла по лесовозной зоне в гору, где нам предстояло охотиться. Машина натужно карабкалась вверх — а это был бортовой «Урал» с открытым верхом, так что мы, легко одетые для ходовой охоты по глубокому снегу и всяким буреломам, уже основательно промёрзли и с надеждой ожидали, что скоро приедем на место. Открытая машина позволяла осмотреть всё по сторонам. С подъёмом в редколесье сосны стали редеть: гор они не любят. Зато среди голых берёз, осин и лиственницы яркими живыми пятнами вкрапливались в серую паутину безликих деревьев и кустарников чёрные островерхие пихты.

Подъехав почти к верхушке горы, мы остановились под скалами, и нас встретили непролазные пихтачи небольшой высоты: то ли порода такая, которая больше растёт вширь, чем в высоту, то ли будущие красавицы-деревья. Было раннее утро. Старшие провели последний инструктаж и поставили задачи на сегодняшний день. Выпив по кружке чая из термосов и высадив загонщиков, стрелки отправились в машине по лесовозной дороге на номера в засаду.

Я был в бригаде загонщиков, и мы неспешно рассредоточились по склону хребта. Я напросился пойти первым под скалами, так как это место напомнило мне памятную встречу с рысью в начале шестидесятых. Гора была та, но вот где находится тот проход, я не знал, так как тогда мы пришли к нему по туристской тропе, а сейчас приехали на машине, так что у меня не было точного представления, где находится проход, но я не терял надежды.

Прошло контрольное время, и мы цепью двинулись в загон. Пройдя с километр у подножия скал по пихтачам, я вышел на свежий след рыси. Это очень редкое явление — повстречать след, но мне повезло, и поскольку след шёл в попутном направлении, я решил пройти по нему, сколько это будет возможно. В памяти прояснились детали той давней встречи, и я шёл осторожно, с готовностью в любой момент выстрелить.

Скоро след привёл к жировке зайца, и рысь пошла медленнее, с остановками. Заяц петлял среди пихтачей и кормился, но рысь шла в одном направлении, будто по компасу. Снова остановка: видимо, услышала движение зайца и рванула с места огромными прыжками. Метров через 15-20 её след вышел на след убегающего зайца, а ещё через 30 м рысь настигла зайца: на снегу чётко просматривалась картина расправы.

Придушив зайца, рысь тут же начала свою трапезу: на это указывали следы крови и шерсть, — а затем след рыси сместился к острову густого пихтача, который был под скалами в метрах десяти от места трагедии. Пройдя по следу, который теперь ещё отмечался поволокой от заячьих ног, которые достигали снега и чертили прерывистую линию рядом со следом рыси, я обнаружил холмик снега вперемешку с кровью. Раскопав этот рысиный схрон, я обнаружил останки зайца, которого рысь до конца не съела и оставила на чёрный день. Я с осторожностью покинул это место, всё время помня об опасности, которая могла меня подстерегать, ведь рысь же могла быть где-то рядом и прийти на защиту своей добычей.

Я вышел на маршрут и прибавил скорость, чтобы компенсировать потерянное время, и вскоре вышел на стрелков. В загоне лосей не было, и пока старшие совещались, что делать дальше, я подошёл к егерю и рассказал про охоту рыси на зайца. Он сказал, что знает, что она живёт в этом месте где-то в скалах и что у него там стоят капканы на эту рысь. Поподробнее расспросив меня о маршруте моего движения и в какую сторону от маршрута я отклонился, сказал, что я счастливый человек и не попался в капкан вместо рыси, так как они у него стоят в этом районе. Ещё рассказал историю, что, проверяя капканы раз в неделю, в одном из капканов обнаружил валенок: то ли турист, то ли одинокий охотник наступил на капкан, который сработал, захватив валенок, и, видимо, как ни старался мужчина закрыть капкан, ему не удалось, и он освободил ногу и ушёл дальше без валенка. Я живо представил его, идущего в валенке на одной ноге и с обмотанной тряпками другой ногой. Такая же участь ждала и меня, но она могла бы закончиться плачевней, так как я был обут в резиновые сапоги, и капкан мог нанести мне серьёзную травму, вплоть до перелома кости, а того неизвестного товарища валенок спас, хотя и принёс некоторые неудобства.

Нужного лося мы всё-таки добыли ближе к вечеру, где-то на третьем загоне, и пока обработали и перетащили к машине, наступила ночь, и добрались до дома в полной темноте. Но все были довольны, что наши мучения закончились: охота на лося — это очень тяжёлая работа, и 2 месяца таких условий капитально нас измотали: тайга, глубокий снег, буреломы, а местами и вода под снегом, почему мы и были одеты в резиновые сапоги, так что это не прогулка по проспекту!

Ещё ребята радовались тому, что по окончании охотничьего сезона мы всегда собирались на банкет, и жареная лосиная печёнка была обязательным блюдом на нашем столе. Вот здесь каждый старался рассказать эпизоды (были и небылицы), из своей охотничьей практики, и за столом все забыли трудовые будни, проведённые на охоте в этом сезоне. К концу застолья уже были готовы к новым трудностям, хотя к концу охоты многие говорили, намаявшись: «Да чтобы я ещё пошёл на такую охоту! Да не в жизнь, для нормального человека это невыносимо!».

Но кто сказал, что охотники — нормальные люди? Это люди, которые любят природу, для которых охота — это праздник души, и посидеть у вечернего костра равноценно посещению кинотеатра, театра или концерта любимого артиста.

↑ К списку рассказов

Охота на старого лося и волков

Очередной выезд бригады по отстрелу лосей. У нас в лицензии было записано отстрелять двух самцов в возрасте свыше 10 лет. Нам повезло, и мы отыскали такого клиента, но вот уж второй выезд мы ничего не можем с ним сделать — организовали загон к устью полукругом — он всегда уходил победителем, несколько загонов делали и с номерами — тоже безрезультатно. Его видели некоторые охотники, но он виртуозно всегда выходил победителем. Это был очень крупный самец, в полном расцвете сил, красиво сложён и самое главное — он был ещё с рогами, огромными лопатами.

Мы отказывались от этой затеи, переходили на другие объекты и снова возвращались, надеясь на удачу, хотя нас уже поджимало время — план был выполнен только наполовину. Место его обитания нам было известно. У него был, вероятно, великолепный слух, и он никогда, сколько бы мы ни организовывали загонов, не шёл на номера — он слышал, кто и где стоит, и сразу же, как только его сталкивали с днёвки, старался проскочить у загонщиков.

Почерк его поведения был один и тот же, и мы на этот раз увеличили цепь на 2 загонщиков и пустили их метров на 100 ниже по склону от основной цели и метров на 50 назад. На этот раз ему не повезло. Загонщики столкнули его с солонца, и он незамедлительно повторил свой манёвр: спустился быстренько на сотни метров ниже по склону и пошёл вдоль горы назад, рассчитывая на свободный путь. Оговорюсь, что двум охотникам, которые шли ниже цели, разрешили стрелять вниз и назад, хотя правилами категорически запрещается стрелять на манёвре. Это была вынужденная мера. Ещё организаторы сказали перед загоном, что это будет последний раз: не возьмём — значит не судьба, пусть живёт.

Вскоре внизу раздался выстрел, а за ним и второй — и тишина. Загонщики не знали, что делать: то ли бежать на выстрелы, то ли продолжать загон. Правила гласят, что в любой ситуации загон нужно довести до конца, что мы и сделали. Дошли до товарищей, которые стояли на номерах, посовещались и пошли в направлении выстрелов по одному следу — так быстрее, да и не растеряемся.

Прошли метров 500 и вышли точно на наших ребят, которые уже обрабатывали лося. Это был тот же наш знакомый. Тот, кто стрелял, рассказал нам, что они вдвоём шли в прямой видимости друг от друга, шли медленнее, чем обычно, и старались не шуметь. Лося увидели раньше, чем он увидел их. Он шёл уверенной рысью с высоко поднятой головой, увенчанной короной из рогов, и можно с уверенностью сказать, что это был хозяин тайги — такой мощи не страшны были даже волки. Он выскочил на стрелка в упор и стал как вкопанный в 15 м в недоумении, откуда здесь взялся человек. Это были последние минуты его жизни.

Дальше одни остались, чтобы закончить обработку и транспортировать тушу на нижнюю дорогу — так было легче, чем тащить на гору; другие пошли к машине, чтобы попробовать проехать этой дорогой. Дорога была незнакомой, но нам ничего не оставалось делать, как пойти на этот риск, поэтому и людей отправили в машину — на всякий случай, если где застрянут на дороге или же будет необходимо прорубать нависшие на дорогу деревья и убирать упавшие деревья. Пришлось, конечно, попотеть, даже неоднократно возникала мысль вернуться на верхнюю дорогу, но всё-таки наше упорство было вознаграждено, и мы достигли расчётной точки встречи.

Вскоре услышали треск сучьев и пошли навстречу товарищам, чтобы облегчить их труд. Общими усилиями погрузили, перекусили и отправились домой, потому что сил уже ни у кого не было продолжать охоту. Развернуться сразу не удалось, и мы были вынуждены ещё несколько продёргивать машину вперёд, чтобы найти подходящее место. Мы подъехали к краю болотистой местности и тут заметили входные следы волков. Зимой довольно часто, а при глубоком снеге — всегда стаи волков идут гуськом, причём животные идут друг за другом, ступая по возможности в тот же самый след, так что даже опытному охотнику трудно бывает узнать, из какого количества волков состоит стая.

Жизнь заставляет волков организовывать стаю. Это могут быть родственники: волк, волчица и дети, — а бывает, собираются сборные стаи. Раз собравшись в большую стаю, волки держатся вместе всю зиму, помогают друг другу при нападении на добычу. Когда волки охотятся стаей, то умеют очень хорошо распределять между собой обязанности: часть стаи гонится за добычей, а другая перерезает ей путь и нападает.

Организовывать охоту на волков у нас уже не было сил, так что порешили отложить на завтра и попробовать обложить их флажками. Часть флажков была у нас, часть рассчитывали позаимствовать у соседей. На том и порешили. Домой добрались без происшествий и договорились завтра организовать облаву на волков, хотя редко для этого использовали воскресенье — достаточно для этих целей было субботы. Иногда выходили и в воскресенье, но только для того, чтобы добрать подранка, но здесь был неординарный случай, и все согласились.

На следующий день выехали пораньше, почти в полном составе, только один из охотников не смог поехать — обозначились какие-то домашние дела. Охотой на волков из нас никто раньше не занимался, опыта ни у кого не было, только егерь имел кое-какой опыт: он добывал волков только капканами.

Итак, мы приехали ещё потемну, машину поставили где-то в километре от болота, а дальше тихо пошли до места. Первое, что решили, — это посмотреть, нет ли выходных следов с этой стороны болота, а то, может быть, они ещё вчера прошли на проход, а мы будем канителиться впустую. Отправили двух человек, которые помоложе, чтобы они побыстрее управились.

Через час они подошли и доложили, что выходных следов нет и волки находятся в окладе. Дальше разделились на две бригады: одни — стрелки, другие — загонщики. Егерь провёл инструктаж, кому что делать. Загонщики остались ожидать контрольное время, а стрелки пошли развёртывать флажки и сразу становиться на номера — на это отводилось тоже около часа. Флажки развешивали по обе стороны от входных следов равномерно. Определили, что звери своим ходом не возвращались, значит, место надёжное, раз они всё ещё в окладе, но на это тоже могло повлиять много факторов: могли ещё вчера их спугнуть; в болото не зашли, случайно испугавшись наших выстрелов, а затем, когда всё затихло, могли уйти на постоянное своё место обитания. Ещё один момент, который мог задержать — это если перед тем хорошо поохотились и легли сытые. Факторов много, а надежда одна, но мы не могли ей не воспользоваться.

Итак, флажки развешаны, стрелки встали на номера с интервалом 30-40 метров, а когда вышло контрольное время, зашумели загонщики. 5, 10, 20 минут томительного ожидания, сердце бьётся учащённо и чуть не выпрыгивает из груди, мерещится, что кто-то промелькнул впереди и чуть слева, глаза слезятся от напряжения и ветра, но это не волки. Приближаются загонщики, а выстрела всё нет. В чём же дело, где мы прокололись?

Подходят загонщики и сообщают, что волки долго здесь не задержались, а, видимо, как только вчера всё затихло, покинули это болото и не спеша ушли опять за перевал в свои угодья. Что ж, отрицательный результат — тоже результат, и всё равно мы пережили моменты охоты, взбудоражили застоявшуюся кровь и схватили адреналина, а результат — он не всегда важен, больше интереса от процесса. Перекусив, мы решили не испытывать счастье и отправились домой — хоть без добычи, но счастливые.

Если волк и волчица образуют пару, то их союз практически никогда не распадается; весной же пары образуются обязательно, в больших стаях самцы преобладают. Раз собравшись в большую стаю, волки держатся вместе, помогают друг другу при нападении на добычу и созывают других волков воем. Зимой довольно часто, а при глубоком снеге почти всегда стаи волков идут гуськом, причём животные идут друг за другом, ступая по возможности в тот же самый след, так что даже опытному охотнику трудно бывает узнать, из какого количества волков состоит стая. Когда волки охотятся стаями, то умеют очень хорошо распределять между собой обязанности: часть стаи гонится за добычей, а другая перерезает ей путь и загрызает.

Волку свойственны многие качества собаки: он точно так же силён и настойчив, органы чувств у него хорошо развиты, кроме того, он очень умён. Его зрение, обоняние и слух одинаково хорошо развиты. Он не только хорошо чует следы, но даже чувствует запах на большом расстоянии. Выслеживая добычу, он обычно проявляет большую осторожность, чтобы не попасть в какую-нибудь ловушку. Он никогда не выходит из засады, пока не удостоверится в том, что ему ничто не угрожает. Только вблизи своего логова волки никогда не охотятся — именно поэтому молодые косули и волчата часто играют вместе на одной площадке. Волк очень вынослив и пробегает за одну ночь 40-70 км.

Охота на лосей

В 80-х годах в нашем хозяйстве появилось много лосей. Старожилы объясняли это тем, что в последние годы не давали лицензии на отстрел лосей; другие говорили, что лоси не наши, а пришли из соседней Башкирии, потому что там у них в этом году выпало много снега. Вместе с лосями в наши угодья перекочевали и волки — вечные их спутники. Так или не так, но лосей действительно прибавилось в наших угодьях. Мы провели учёт зверя в угодьях: поголовье лосей превысило допустимый порог нагрузки на 1 гектар лесных угодий, и нам после каких-то математических расчётов разрешили, при 100% контроле егерей, отстрел излишков и сдачу мяса в свою заводскую столовую, так как в то время с мясом в стране было туговато.

Правление охот.коллектива сколотило бригаду из 12 человек из числа особо опытных и дисциплинированных охотников, предприятие помогло транспортом. С выпадением устойчивого снега в Уральских горах мы приступили к реализации этого проекта.

Я никогда не стрелял лосей, даже, можно сказать, их не видел, но я был молодой, тренированный длительными переходами, средне здоров и вынослив. Я был горд, что в результате серьёзного отбора попал в эту бригаду, но не знал, на какие муки себя обрёк, но потом отступать уже было поздно — да и стыдно.

Первое же испытание началось, когда в назначенное место и время пришёл открытый «Урал-375». На машгородке был морозец — где-то в пределах 10-12 градусов, но по мере нашего продвижения в горы он крепчал и уже на месте был где-то около 20 градусов. За полтора часа езды мы так замёрзли, что не попадал зуб на зуб, так как одеты были как всегда, когда ходили на обычную охоту: резиновые сапоги большого размера с шерстяным носком, камуфляжные костюмы, а под ними – тельняшка, футболка, свитер и трико под брюки. Сверху все были в маскхалатах, даже на голове были вязаные шапочки — тоже белого цвета, а у кого не было, надевали белые чехлы на шапки, а на руках были белые перчатки.

Второе разочарование было, когда соскочили резво с машины и попытались согреться всеми возможными методами, нас в какой-то мере выручили несколько термосов с горячим чаем, которые оказались у опытных охотников. Итак, второе испытание началось, когда мы пошли на исходные позиции, так как «Урал-375» дальше идти не мог, потому что снега оказалось намного больше, чем на проспекте Макеева, — в несколько раз.

Быстренько прошли инструктаж по технике безопасности, технический минимум, что и как лучше делать дальше. Разделили команду пополам: одни – загонщики, другие – стрелки. В каждой бригаде – руководитель, который распределяет в шеренгу загонщиков с интервалом 30-40 метров, ставит задачу, куда и зачем идти.

Мы снова стоим и ждём команды от старшего, чтобы пойти в загон, а он выжидает контрольное время, которое выделили стрелкам, чтобы тоже встать в шеренгу, но уже на номера, удобные для стрельбы. Время тянется слишком медленно, и мы постепенно начинаем дружно пританцовывать, чтобы как-то согреться. Наконец по цепи прошла команда начинать загон.

Уже через 100 м мы поняли, куда попали. Это не та охота, который мы раньше занимались: захотел — пошёл туда, захотел – сюда, захотел – сел, захотел — развёл костёр и т.д. Здесь чувствовалась военная дисциплина, а мы – новички-первогодки.

Загон длился где-то около часа. Мы его прошли на одном дыхании, и удивительно, что никого не потеряли. Но загон оказался холостым. Старшие ставят новую задачу, мы идём на номера, а первая бригада идёт в загон, и этот порядок будет на протяжении всей охоты.

Наш старший ведёт нас на поиски новой задачи. Идём как волки — друг за другом, след в след. Выходим на какую-то просеку или заброшенную дорогу — наши исходные позиции. Старший снова повторяет правила поведения, которые заключаются в том, чтобы каждый замаскировался за деревом или за сосёнками прямо за дорогой; соблюдать интервал между стрелками; стрелять только по видимой цели на убойном расстоянии и не стрелять вдоль цепи охотников; и последняя, которая нас не очень обрадовала, — соблюдать тишину и не шевелиться. Это походило уже на то, что нас привели сюда умирать, так как вся одежда на спине промокла от пота, пока мы шли в загоне, а потом прошагали по целине на номера и теперь быстро начинаем остывать и мёрзнуть.

Начинаю искать пути выживания. Первое, что пришло на ум, — это очистить площадку, где я стою, от снега до земли, чтобы не стоять в холодном снегу, а во-вторых, всё-таки как-то двигать ногами, чтобы при этом не хрустеть снегом. Второе изобретение — двигать мышцами, не двигая тела, что позволяет хоть как-то согреваться.

Время пошло, но так медленно, как оно, пожалуй, не тянулось ни разу в моей жизни. Мне показалось, что прошла вечность – и, как назло, в этот день забыл взять часы. Радости не было предела, когда между сосен замелькали загонщики. Снова пустой загон! Где же эти сверхнормативные лоси, которых мы должны добыть?

Короткий передых – и новые задачи. Теперь наша задача — это загон. Это хоть и очень тяжело, но зато не так холодно. Дружно разбегаемся по просеке, старший выдаёт направление — и снова ожидание, пока первая бригада встанет на номера. И снова нас ждёт пустой загон.

Настроение начинает падать, и почему-то на ум идёт песенка: «Не хочу я каши манной! Мама, я хочу домой!». Дальше не знаю, а знакомая строчка повторяется и повторяется после этого загона.

Передых. Достаём свои пожитки и остатки чая в термосах: разводить костёр и греть чай на костре никто не захотел. Короткий перекур, переезжаем на новое место на машине. Через какое-то время остановились, и старшие, посовещавшись, решили сделать ещё один загон, и при любом раскладе на сегодня можно будет закругляться.

Бригада должна была идти на номера, но упросили старших ещё раз пройти загоном, нажимая на то, что на этот раз повезёт, и стрелки должны быть более опытные. Нам разрешили, и всё началось сначала, только с той разницей, что в загоне действительно оказались два лося: мы определили по следам. Получив допинг от увиденного, зашагали веселей и с нетерпением ждали выстрелов, но выстрелов почему-то не было. Наконец дошли до номеров и опять впустую ушли в сторону перевала: то ли они нас услышали, то ли это были уже стреляные звери, то ли, как в известном кинофильме, «неудачи преследовали нас», то ли уже совсем по-русски — первый блин всегда комом.

Старшие прошли по следам с километр, а мы остались у машины доедать остатки провианта и делиться впечатлениями. Через час они подошли, констатировав факт, что лоси ушли в КБМ-овское хозяйство, в котором охотиться мы не имели права. Посовещавшись, решили ехать домой, так как солнце уже клонилось к закату.

Итак, мы, новички, сделали выводы к следующему выезду, что необходимо иметь для поездки в открытой машине: что-то тёплое в виде валенок или унтов, на плечи — полушубок или ещё лучше – тулуп, на голову – шапку-ушанку, а на руки – тёплые шубенки. В рабочую ходовую одежду добавить китайское бельё, войлочную стельку. К шапке посоветовали старшие пришить широкую полоску белой прочной ткани — это чтоб она ниспадала на плечи, защищая от попадания снега с деревьев, среди которых приходится пробираться, когда идёшь в загонщиках.

Домой вернулись поздно вечером, и я еле добрался до квартиры, пал, не раздеваясь, на пол и сказал, что больше моей ноги не будет на этой зверской адской охоте. Забегая вперёд, скажу, что в следующий раз — а это наметили на следующий выходной — команда собралась в полном составе, и было это каждый выходной до самого Нового года. За это время втянулись в процесс, и каждый похудел на несколько килограммов.

Мы успешно выполнили план и сдали добычу в нашу столовую. По итогам охоты команда получила положительную оценку и льготные лицензии на два лося как премиальные за нашу работу. Работники предприятия очень долго вспоминали, как мы их вволю накормили лосиными котлетами и мясом, которого хватило до самого лета.

В начале нашего пути старые охотники мне говорили, что это очень тяжёлая работа, охарактеризовав все этапы охоты, но я понадеялся на свою молодость, выносливость, а действительность перечеркнула все мои знания и ожидания. Это была не охота, а работа. Особенно было тяжело транспортировать несколько километров до машины убитого и попутно разделанного зверя: это даже по дороге невыносимо тяжело, а если учесть, что мы таскали по горам, по нехоженой дикой тайге, где под снегом и валуны, и поваленные деревья, а местами – вода, то это превращалось в кошмар, а бросить было стыдно перед товарищами. В конце, конечно, было уже полегче: освоили приёмы охоты, перемещение по тайге и горам и лосей с гор спускали на верёвках и попонах и т.д. Но мы прошли такую школу охотников-промысловиков и доказали и себе и своим товарищам, что человеческие возможности не имеют границ, и мы ещё долго собирались вместе, вспоминали разные эпизоды охоты.

Две встречи с лесным великаном

Из всех зверей, обитающих наших Уральских лесах, самый крупный и самый сильный — лось. За мою охотничью практику у меня было много встреч с этим красивым зверем, некоторые запоминающиеся встречи я уже описал в своих рассказах. Лось в наших лесах чувствует себя хозяином, потому что у него кроме человека практически нет врагов. Одинокие волки, которые иногда заглядывают в наше охотничье хозяйство, не в силах тягаться с таким могучим зверем, а стаи волков в основном проходящие и большого урона не принесут. Недвижимо стоящего в лесу лося трудно заметить — так сливается окраска его бурой шерсти с окраской деревьев.

За последние годы культура охоты значительно изменилась в лучшую сторону, и лоси расплодились почти повсеместно. Их можно встретить не только в лесу — теперь они безбоязненно подходят к людным селениям и шумным большим городам. Вблизи городов и селений они чувствуют себя в большей безопасности, чем в глухих местах, где их могут преследовать охотники. Они не боятся переходить широкие асфальтовой дороги, по которым движутся автомашины. Нередко, перед тем как перейти дорогу, они останавливаются у самой дороги, и проезжающие могут их свободно наблюдать. Иногда они, несмотря на поток машин, стараются пересечь автодорогу, и их сбивает движущийся транспорт, не успевающий среагировать на их стремительное перемещение. На моей памяти такое было на автодороге М5 на отрезке Миасс-Чебаркуль, дважды происходило на дороге машгородок-Златоуст и даже один раз было на дороге машгородок-ГРЦ. Об этом говорили очевидцы и широко писали газеты.

Мне не раз приходилось встречать лосей в лесу. Прячась за укрытием, я любовался красотою сильных зверей, легкими их движениями, ветвистыми развесистыми рогами самцов. Каждый год самцы лосей меняют свои тяжёлые ветвистые рога. Отбрасывая старые рога, они трутся о стволы деревьев. Будучи на охоте, я дважды находил сброшенные рога: один раз — в районе бывшей деревни Куштумга, второй раз — возле химзавода. Первые найденные рога — вернее, рог, потому что они отваливаются не одновременно, — принадлежал старому лосю, потому что были в виде лопаты с небольшими отростками. Второй рог принадлежал молодому лосю в возрасте 34 года. По количеству отростков можно узнать возраст лося, потому что каждый новый год на рогах самца лося прибавляется лишний отросток.

Один раз, охотясь в районе горы Костроменки, я пересекал хребет по короткому пути и уже на вершине увидел, что передо мной открылся ещё один хребет, а между ними в распадке, видимо, найдя благодатную в среду, примостились молодые сосёнки. Они росли от самосева и настолько густо, что я вначале хотел было их обойти, но потом, подумав, что это будет далековато, решил идти напрямую, тем более что уже дело шло к вечеру и надвигалась буря со снегом. Я ещё на вершине хребта определился с маршрутом движения к дому, который проходил через эти самосевные посадки, а затем за посадками по подножию второго хребта я планировал спуститься в долину, по которой будет уже недалеко и до машины.

Подойдя вплотную к молодым сосёнкам, я после некоторого замешательства вступил в царство этого чуда природы, хотя тут же пожалел о принятом решении, потому что густота сосёнок была сплошная, и я с трудом продвигался к противоположному краю посадки, раздвигая руками деревца. Стихия настигла меня на середине посадки. Зашумели, осыпая снег со своих веток, загудели редкие сосны, которые росли по склонам хребтов, небо закрылось и потемнело. Вот как иногда бывает в тайге: только что была прекрасная погода, как вдруг — такая резкая перемена.

Раздвигая очередные деревца, чтобы протиснуться вперёд и выйти на простор, я вдруг уперся в заднюю часть стоящего лося. Дальше туловища не было видно, а вот его зад был от моего лица в метре. Лось, видимо, предвидя надвигающуюся бурю, спрятался в затишок. Лечь ему было невозможно из-за густоты сосняка, и он устроился головой к ветру и не услышал моего продвижения. Я тихонько, после того как пришёл в себя, сдал несколько метров назад и пошёл наискосок к выходу, получая защиту от бури. Пройдя до конца посадок, я прошагал вдоль их торца, чтобы определить их ширину. По густой части — метров 30-40. Они росли в самой низине между хребтами, получая всё необходимое для роста: влагу, хорошую почву и защиту хребтов от ветров, бурь и непогодаы,.

Вторая встреча с лосем произошла, когда мы поехали за черникой за Тыелгу в район Киалимского водохранилища. Подъезжая к Андреевке, мы увидели грунтовую набитую машинами дорогу, ведущую к реке Миасс, и решили проверить, куда она ведёт. Вскоре мы подъехали к дамбе, перегородившей реку. Для сброса воды внизу лежали четыре канализационные трубы диаметром где-то под метр и длиной около 6 м, так что такое сечение труб легко, я думаю, пропускало вешние и ливневые воды, а раньше здесь машины проходили реку вброд, так как в этом месте был перекат. Это новшество, видимо, ввели жители посёлка Андреевка, пустив поток машин на Тыелгу не через посёлок, а через околицу. Это правильное и рациональное решение.

Дальше дорога пошла, петляя между озерков и болотцев, и была хорошо отсыпана отработкой от проходящей когда-то в этих местах драги, добывающей золото в советское время. Хотя за дорогой никто не следил, по моему мнению, она была в хорошем состоянии. Проехав половину этой дороги, я вдруг слева увидел гладить то ли озера, то ли болота, поросшего в изобилии самой разнообразной водной растительностью, и в самом конце этого водоема, ближе к противоположному берегу, проходящему у кромки леса, я заметил лося. Он стоял в воде и принимал водные процедуры, которые спасали от оводов, слепней и другой нечисти: периодически полностью погружался в воду и на поверхности оставлял только часть горбоносый головы.

Мы остановились за кустиком растущего на краю дороги ивняка и полчаса наблюдали, как лось принимает ванну не по желанию, а по нужде, ведь у лося нет хвоста, как у коровы, поэтому в июле ему приходится несладко, и он нашёл хорошее решение. А мы говорим, что у зверей нет ума, а есть только инстинкт. Чтобы там у них ни было, но они великолепно приспособились к окружающей среде. Мы тихонько поехали по своим делам, а вечером, проезжая по этой дороге, лося уже не увидели.

Встреча с семьёй лосей на тяге осенней

Это было в далёкие восьмидесятые годы. Близилось открытие охоты на осеннюю утку, и мы планировали поехать нашей командой на трёх машинах, по 2 человека в каждой, в Курганскую область, посёлок Кирово: там у нас была более-менее проторённая дорожка в виде знакомого егеря. Открытие охоты было намечено на очередную субботу в 6:00 утра. Мы всегда выезжаем в 8:00 утра в пятницу: во-первых, дальняя дорога; во-вторых, нужно застать до 12:00 дня егеря на своём месте, а уже после обеда у него совсем другие дела, а не выдача путёвок охотникам и гостям, к каким мы относились.

В среду перед этим прошёл слух, что появились в лесу белые грибы, и я решил со своим семейством испытать счастье до поездки на охоту, потому что после охоты в лесу будет делать нечего. Итак, среда. После работы мы поехали за Северные Печи. Хотя мои грибные угодья находятся в районе озера Аргази, времени было мало, и мы решили поехать налегке. Было у нас заветное местечко, которое очень часто выручало и радовало нас.

Итак, проехав по лесной дороге, сколько можно было проехать на «Жигулях», мы дальше отправились пешком и, пройдя чуть больше километра, углубились в лес. Первые радостные возгласы домочадцев оповестили остальных, что мы на правильном пути. Вначале нашли несколько белых грибов, но, продвигаясь дальше, попали в зону красивейших подосиновиков, а дальше пошло-поехало, и мы вскоре заполнили всю взятую с собой тару, а грибы всё попадались и попадались. Идти к машине, чтобы высыпать собранные грибы, не захотели, и я был вынужден найти поваленное дерево и расположиться на нём. Стал перебирать грибочки, разрезая их на дольки, чтобы дома сразу можно было их отварить и подготовить к дальнейшей консервации и сушке. Я резал, а домочадцы, высыпав свой улов мне, пошли собирать дальше: у них не было сил остановиться после такой удачи.

К закату солнца мы, справившись со сбором и переработкой грибов, направились к машине по лесной дороге, потому что укладывать грибы нам совсем было некуда. Я порезал на дольки две корзины грибов, и ещё две были полнёхоньки до самого верха целыми грибами. Радостные от удачи, мы с шутками и прибаутками быстро дошли до машины и сразу же поехали, чтобы засветло выбраться на хорошую дорогу.

До хорошей дороги оставалось ещё метров 300, как мы выехали на край большой поляны – вернее, сенокоса, — и дорога наша раздвоилась: одна шла по верхнему краю покоса, а другая — по центру покоса и, поворачивая передним краем, уходила вниз к мостику через речушку. Я остановился, чтобы сориентироваться, по какой дороге лучше ехать, как вдруг увидел облёт нескольких вальдшнепов: это было настолько необычно, ведь такие облёты — так называемая тяга вальдшнепов — бывает весной во время брачного периода, и тогда открывается весенняя охота на самцов вальдшнепа, которые тянут низко над полянами в поисках самочки для спаривания; а это была осень, и вальдшнепы летали через поляну во всех направлениях. Я терялся в догадках и стоял, зачарованный увиденным. То ли они готовились к полёту в место зимовки, то ли они обучали молодняк к дальнему полёту — не знаю, но они летали низко над землёй, медленно, точно как на весенней тяге.

Домочадцы зашукали на меня, что нужно ехать, а то ночь застанет где-нибудь на плохой дороге, да и требовалось ещё время, чтобы набранные грибы привести в порядок. Я с неохотой сел в машину, всё ещё через стекло наблюдая за полётом птиц.

На следующий день, придя на работу, я рассказал друзьям об увиденном. Они мне, конечно, не поверили, и я, чтобы доказать свою правоту, предложил не ехать за утками, а поехать на царскую охоту за вальдшнепами, мотивируя тем, что за уткой мы ещё сможем съездить, а тягу упускать нельзя. Взяв путёвки в свои угодья, мы в субботу рано утром отправились в лес.

Постояв на зорьке на моей полянке, мы не обнаружили никакой тяги. Вы представляете моё состояние? Я оказался в лгуном да ещё сорвал охоту на утку, которая обещала быть хорошей! Но делать было нечего. Мы опять проехали, сколько могли, по лесной дороге, и у родничка, который мы обнаружили случайно, остановились и устроили свой стан. Перекусив на скорую руку, решили попытать счастье в лесу, но это получилось не сразу, так как ребята были настроены на утку, а тут такой прокол. Но я всё-таки их убедил: сегодня попытали счастья здесь, а завтра можем поехать не в Курганскую область, а в Октябрьский район, в своё заводское хозяйство. На этом и порешили.

Заходя в лес и выстраиваясь в шеренгу, чтобы прочесать склон горы, мы чуть ли не на каждом шагу стали подмечать вальдшнепов. Пошла беспорядочная стрельба с комментариями и другими более выразительными словами, но удача обходила нас стороной, так как вальдшнепы вылетали почти из-под ног, и полёт их быстр и стремителен, притом на первом этапе – зигзагообразный, а мы горячились, стреляя сразу, как только видели птицу, потому и мазали. В моей памяти отложилась когда-то прочитанная то ли история, то ли рекомендация, как стрелять осеннего вальдшнепа в лесу, и я собрал друзей и рассказал им: стрелять нужно не сразу, как только вальдшнеп с земли взлетит, а сначала досчитать до трёх и только потом стрелять, так как вальдшнеп после этого выравнивает свой полёт и летит по прямой, постепенно набирая высоту. Сразу же стали появляться результаты, которые сопровождались радостными возгласами, и я почувствовал облегчение, что не стану козлом отпущения и что меня не побьют за сорванный праздник открытия охоты.

Дойдя до конца хребта, мы уже имели успехи, и добытой дичи нам вполне хватало и для шулюма, и для жарёхи. Перейдя на другой хребет, мы пошли обратно к машинам, и на этом хребте добыли только 1 рябчика. Мы поняли, что попали на осеннюю высылку вальдшнепа, который готовится к перелёту на юг и собирается в стаю.

Приготовив царский шулюм из добытой дичи и налив чайку с заваркой из подручных лесных даров, мы несколько отдохнули и, выслушав жаркие байки всех участников охоты, снова пошли по первому хребту, но удача была уже не такой, как первый раз: видимо, мы их напугали, и они сместились в другое место. Я успокоил друзей, что нас ждёт ещё самое главное, ради чего мы сюда приехали, — вечерняя тяга.

Вернувшись на стан, мы ещё раз перекусили остатками с царского стола и поехали к заветному покосу. Поставив машины в лесу, чтобы они не пугали вальдшнепов, мы рассыпались по краям поляны, маскируясь редкими деревьями и кустарниками берёз, насеянных самосевом. Ближе к заходу солнца появились первые птицы, и началась стрельба. Мы все были на виду, на виду были и летящие вальдшнепы, а также были видны и результаты стрельбы: как всегда бывает на охоте, кому-то везёт, кому-то – нет, но к концу охоты были все довольны и сделали для себя новые открытия, что тяга вальдшнепов бывает не только весной, а я за короткий промежуток времени получил два удовольствия, побывав на грибной охоте и на царской охоте.

Но это было ещё не всё, и меня ждало ещё одно чудо. Уже солнце пряталось за гору, но было ещё достаточно светло. Я, в самом начале удачно сбив двух вальдшнепов, стоял без дела и наблюдал, как охотились мои друзья, так как птица стала летать в другом конце покоса, где как раз стояли они. Я любовался осенним лесом, закатом солнца и хорошей погодой, как вдруг увидел, что со стороны реки из болота, находящегося на той стороне речушки, вышли на меня лосиха с двумя лосятами.

Лосиха шла первая, лосята тянулись за ней, неуклюже переставляя свои некрасивые ноги — явно шли поневоле. Лосиха шла некрупной рысью и была прекрасна в лучах заходящего солнца. Это была самка где-то пятилетнего возраста в самом расцвете сил. Семейка шла точно на меня, и я спохватился только тогда, когда они подошли ко мне на близкое расстояние. От них меня скрывала полоса молодого березнячка, а за мной через дорогу уже был лес. Спохватился я потому, что меня резанула мысль, что лосиха, увидев меня, будет защищать своё потомство и сравняет меня с землёй.

Стрелять я не собирался, да и нечем было стрелять — патроны были снаряжены на утку, а убегать у меня не было в мыслях. Я непроизвольно выскочил перед лосями и стал выплясывать дикие танцы, крича во всё горло что-то несуразное и дикое. Лосиха остановилась в десятке метров от меня и уставилась на меня, не соображая, что произошло, откуда взялся этот тип и что дальше предпринять. Ребятишки, подбежав к матери, смотрели на меня из-за неё. Это было не что иное как проявление любопытства, свойственного всем животным, особенно лесным, особенно молодым. Это длилось секунду, и лосиха, осознав опасность, лихо развернулась и побежала рысью по своим следам опять в болото.

Я прекратил свои выступления, и мы смотрели с лосятами друг на друга какое-то время, но потом лосята, наверное, пришли в себя и, поборов страх, который их охватил на какое-то мгновение, развернулись и побежали по следам матери, которая уже скрылась в болоте на той стороне речки. Я наблюдал за ними, пока они тоже не скрылись из виду: они бежали по покосу, некрасиво раскидывая по сторонам длинные мосластые ноги, тело их было как-то непропорционально сложено, и очень выделялась некрасивая бугристая голова. А лосиха, наоборот, была очень красива в беге крупной рысью: чувствовалась какая-то сила и гармония в теле во всех её движениях.

Я тоже пришёл в себя, только сейчас осознав, какая опасность подстерегала меня в этой встрече. Взяв рюкзак, который висел на дереве, я тихонько пошёл к машине, рассуждая, что я всё-таки родился в рубашке и что мой ангел-хранитель в очередной раз пришёл мне на помощь. Получилось как в сказке: и волки сыты, и овцы целы.

Когда мы собрались у машин и я рассказал о случившемся друзьям, они не поверили мне. Они не видели этого, вероятно, потому что смотрели на небо и летящих вальдшнепов, а во-вторых, это было с северной стороны покоса, а в этом месте покос был самым узким; в-третьих, нас разделяла куртинка березняка, а солнце уже опустилось за горы, и наступил полумрак. А может быть, эта демонстрация была задумана только для меня. Вот так и закончился этот праздничный день.

Встреча с лосятами на трассе

Дело было в конце сентября. Мы втроём поехали на охоту в Пласт по приглашению председателя городского исполнительного комитета города Пласта.

Знакомство наше состоялось, когда по постановлению правительства оборонку обязали заниматься сельским хозяйством, чтобы улучшить снабжение работников предприятия мясомолочной продукцией.

Поездили по близлежащим к Миассу совхозам в поисках земли для создания собственной кормовой базы и получили везде отказы. Землю давали, но при условии снятия плана зерновых, а на это область не шла. Мы были вынуждены расширить поиски на более дальние районы. Так мы оказались в Пласте по рекомендации отдела, курирующего оборонку, и в результате взаимовыгодных договоров получили 1873 гектара пахотной земли — участок на окраине города для постройки базы подсобного хозяйства и участок для постройки жилья для работников нашего хозяйства в центре города. Итак, на основании вышеперечисленного у нас сложились хорошие отношения с руководством города и совхозами пластовского подчинения.

У нас получилось хорошее хозяйство с мясомолочным направлением: мы за год построили два коровника на 200 мест круглосуточного пребывания. В одном находилось дойное стадо, в другом — телята на откорм. Имелись и другие помещения вспомогательного назначения: родильное отделение для приёма молодняка, корма, приготовления, склады и хранилище для сена, зерна и фуража, дом сторожа и административные помещения, а также площадка для сельхозтехники. Хозяйство не знало нужды и работало весьма эффективно и динамично.

Итак, мы выехали где-то около 5:00, так как дорога неблизкая, чтобы с восходом солнца быть на месте и чтобы охота по возможности стала эффективной: за большой промежуток времени можно сделать тоже больше. Решили ехать по асфальту через Опытную на Звягино — Кочкарь — Пласт, есть ещё другая, более короткая дорога через Кундравы – Мирный — Демарино — Пласт, но она проходит большей своей частью по полям, и мы решили не рисковать.

Поехали через Старый город Миасса, потом на федеральную трассу М5 и налево на Челябинск. Проехав половину пути, на отрезке до поворота на Чебаркуль в свете фар мы увидели перебегающую через дорогу семейку лосей. Это была довольно крупная лосиха и двое лосят. Лосиха одним махом перескочила через дорогу и остановилась в метрах 25 от дороги, ожидая лосят, но они пробежали полотно трассы и остановились на обочине в десятке метров от машины. Мы тоже остановились, но фары на режиме дальнего света не погасили, хотя движок, чтобы не пугать лосят, выключили и рассматривали друг друга: они — нас, а мы — их. Мы видели такое чудо впервые, они — тем более.

Мы впервые так близко увидели лосят и были поражены, что лосята выглядели неуклюжими животными с непропорционально сложенными телом. Имея широкое и короткое туловище с короткой и толстой шеей на высоких мосластых ногах и с очень некрасивой головой, они выглядели какими-то доисторическими животными. Странно, но природа явно мало времени уделила формированию их внешнего вида. Похоже, Всевышний, рождая этих животных, собрал воедино имеющиеся остатки. В основном в природе все дети прекрасны — может, потом они во взрослом виде уже дурнеют, приспосабливаясь к условиям жизни, а здесь получилось всё наоборот. Но ведь природа рациональна и лишнего ничего себе не позволяет!

Получилось как в сказке, когда гадкий утенок превращается в прекрасного лебедя. Так и лось в детстве — гадкий утёнок, а взрослый — прекрасный лебедь. Видели бы вы, как лось в 400 кг, неся на своей голове корону в виде рогов, которые иногда имеют размах до 2 м и массу до 20 кг, несётся по непроходимой чаще со скоростью 35-40 км\ ч, положив рога себе на спину и не чувствуя сопротивление встречающихся по пути деревьев и веток, как будто бежит не по тайге, а по открытой поляне! Вот здесь он предстаёт перед нами во всей своей дикой красоте! Увидев это, невольно остановишься и залюбуешься творением дикой природы.

Мама в лесу, прилегающему к полотну дороги, нервно выделывала разного рода движения и, вероятно, звала следовать за ней, подальше от опасности, а лосята спокойно стояли и рассматривали впервые увиденное и трудно объяснимое чудо, и не видно у них было никакого беспокойства и страха, а только любопытство.

Так продолжалось уже больше 5 минут, когда сзади нас показался свет какой-то машины, и мы решили не усложнять жизнь лесных жителей. Они могли в испуге побежать обратно через дорогу и попасть под машину, и мы завели мотор и включили сигнал. Это мгновенно привело их в чувство, они в несколько прыжков оказались около мамы, и в следующее мгновение темнота поглотила их полностью.

Что заставило их перебегать дорогу? Мы значительно позже, мне кажется, нашли ответ. Во-первых, лоси кормятся только ночью до раннего утра, а затем им нужна вода, и они должны много выпить, чтобы утолить жажду и создать благоприятную почву для переваривания тяжёлой пищи – она, в основном, состоит из листьев, молодых побегов и коры преимущественно лиственных деревьев. Так вот, открыв общий географический региональный атлас Челябинской области, мы обнаружили, что совсем недалеко от трассы по направлению движения лосей находится озеро Большой Еланчик. Лоси, видимо, прекрасно разбираясь в местности, кратчайшим путём шли на водопой и на отдых где-нибудь в болоте, где их мало кто побеспокоит. То есть это, по всей вероятности, была их вотчина и, скорее всего, Родина.

↑ К списку рассказов

Волки в нашем хозяйстве

Вместе с лосями из Башкирии к нам заявились и волки. Впервые мы их повстречали где-то на четвёртый выезд. Мы поднялись на «Урале» почти что до перевала.

Было очень морозное утро, и не было совсем ветра. Из-за горизонта на востоке стало появляться солнце. Мороз начал крепчать, и мы застряли на поляне — это были старые выруба. Но снег так спрессовался от ветра и солнца, что «Урал» сел на платформу. Копать у нас не было времени, и мы, оставив водителя выкарабкиваться, пошли своим ходом до намеченной цели. И вот в это время впереди почти под самой вершиной перевала раздался жуткий вой волков.

Я первый раз слышал их пение, но сразу же догадался, что это волки, и какая-то неприятная дрожь прошла по всему телу. Мы вскоре разделились на бригады: первая пошла влево по какой-то просеке, а мы сразу же зашли в лес. Наш путь шёл прямо на место, которое воем обозначали волки. С нами был егерь, который поведал нам, что это звери с охотничьего хозяйства КБМ и что они не пришлые, а местные и вывелись где-то в районе горы Ицыл. По всей вероятности, это были его старые знакомые.

Я попросился у старшего пойти в загон самым первым, надеясь оказаться где-то рядом, где выли волки, — и может быть, удастся разглядеть причину их появления в этих местах. Я пошёл на исходную позицию. За мной потянулись все остальные. Я точно рассчитал, что если я немножечко возьму свой маршрут правее, то выйду к точке, откуда раздавалось волчье пение.

По цепи прошла команда двигаться в загон, и я сразу же стал забирать вправо, добавив скорость, чтобы не подвести товарищей и вовремя встать на свою линию загона. Пройдя около 500 м, я неожиданно вышел на широкую просеку, поросшую всяким смешанным лесом в виды рябины, сосны и берёзы. Лес рубили сплошняком, оставив некоторые сосны и лиственницы для размножения самосевом. Зайдя на эту просеку, я сразу же натолкнулся на следы волков — они были абсолютно свежие.

Не задерживаясь долго на месте, я перезарядил ружьё на картечь и стал продвигаться по просеке чуть-чуть с правым уклоном. Впереди что-то затемнело, я ускорил шаг, сняв ружьё с плеча, и передёрнул предохранитель. Следов становилось всё больше и больше, и я наконец подошёл к лосиной туше, которая лежала на левом боку, задрав все четыре ноги под углом 45 градусов к горизонту.

Я с опаской, наизготовку держа ружьё, подошёл вплотную и увидел, что волки задрали лосиху. У неё уже были съедены внутренности и губы, всё остальное было нетронуто. Волков было 5 штук, и что меня поразило — они не ели у туши, а каждый отрывал кусок, уходил метров на 20 в сторону и там пожирал спокойно, приходя за очередной порцией каждый раз по пробитой в снегу дороге – дороги расходились руками в разные стороны от задранной лосихи. Волки, напугавшись нашего появления, нехотя покинули пиршество и по одной тропе, пробитой вожаком, ушли действительно в сторону Индаштов (деревня, где жили лесорубы).

Я ещё раз обошёл лосиху и не нашёл видимых следов ранения. Видимо, они всё-таки задрали, пользуясь глубоким снегом, лосиху, которая была в полном здравии. На большее расследование у меня уже не было времени, и я, ускорив шаг, вышел на свой маршрут и к финишу подошёл вместе со всеми. Затем, увидев егеря, я поведал ему свои наблюдения, и он, поблагодарив меня, сказал, что поставит капканы у лосихи и накажет разбойников.

У волка умные и красивые глаза

В Тёмном царстве — так называют охотники участок леса по дороге от Миасса до Златоуста — пошли на зайца. Попался какой-то непутёвый «косой»: он не стал петлять, как все его собратья, и побежал в сторону Тыелги. Долго мы за ним продвигались. Вечерело. Ребята пошли дальше, а я решил вернуться. Около дороги заметил столик — его, видимо, сельчане, которые сено косили, поставили. Присел, попил чаю, пошёл дальше. Смотрю — на дороге свежие волчьи следы.

Идут степенно два старых волка, три молодых. Следы ушли в гору. Дальше косуля через дорогу перепрыгнула, а меня догнали ребята. Через дорогу снова увидели волчьи следы, а затем уже и самих волков. Темнело, и они выбирали место для ночлега.

Крутились около деревьев на болоте. Ребята говорят: «Кабаны, что ли?» Нет, волки. Что делать? Стрельнул вверх. А эхо в горах бывает такое, что сразу и не поймешь, откуда пальба. Серые хищники побежали прямо на нас. Один ушёл влево, а другой бежит точно на меня. Подбегает ко мне и, опешив, останавливается. Меня поразили его красивые, умные глаза. Жалко стало стрелять. Конечно, убил бы, но вот пожалел. Я чуть пошевелился, и волк был таков.

Тропление одного волка

В этом году наша команда два раза съездила на утиную охоту в Еткульский район на озеро Большой Сарыкуль и собралась ещё съездить, когда пойдёт северная утка, но разговорами и кончилось: один приболел, другой уехал в командировку, третий с женой уехал в санаторий Увильды, у четвёртого была напряжёнка на работе, — в общем, стареем, других оправданий у меня нет. По этой причине мы ни разу не сходили в осенний лес на боровую дичь, да и на зайца взяли путёвки только два человека, а остальные все ссылаются на занятость и на то, что сезон только начался — успеем. А время-то не ждёт — уже пролетел ноябрь, и остаётся только декабрь, и декабрь уже не совсем хорош для охоты — выпадет снег, наступают морозы и так далее.

Я уже сбегал в лес 4 раза и только один раз — с напарником. Стрелять пока не приходилось — не было подходящего момента, но вот набегался вволю. Без ружья я бы столько не прошёл, а с оружием есть интерес, который придаёт силы. Я вот приведу пример: пока есть интерес, не замечаешь усталости, хотя приходится преодолевать подъёмы и спуски, болота и крутые горки, идти по нехоженым дорогам, а вот как только поворачиваешь к машине и идёшь кратчайшим путём, иногда используешь лесные дороги и тропы — усталость валит с ног, плетёшься, еле передвигая ноги, и в голову лезет такая мысль: «Да чтобы я ещё раз пошёл на эту охоту!», а подходит выходной или свободное время — опять спешишь в лес.

Очередной раз я иду с небольшим подъёмом по хорошему лесу с надеждой найти свежий заячий след, как вдруг увидел след волка: он спускался с горы и шёл хорошей рысью. Меня удивило, что волк шёл один. За последние годы я второй раз встречаю след одинокого волка, но первый раз он шёл за кабаном. Кабаны у нас перевелись: то ли их кончали охотники, то ли они сместились в другие районы. Даже осенью, собирая грибы, я всегда находил следы их деятельности, а в этом году и там, возле болота, не было их следов.

А вот волк остался. По следам я предположил, что это тот же волк, что он уже в годах и, видимо, его изгнали из стаи и он доживает свою жизнь в одиночестве. Я ещё прошёл какое-то время, обойдя гору вокруг, но следов присутствия волчьей стаи не обнаружил. Значит, он действительно один.

Мне захотелось пройти по следу не с целью преследования, а из любопытства: удастся ли увидеть признаки трапезы? След свежий, его чуть припорошило снежком, который прошёл ночью, но заметен хорошо. Волк шёл уверенно, неторопливо. Вот он пошёл по заячьей тропе, но, не доходя до густого молодого сосняка, свернул в сторону покоса, однако на поляну не вышел и, немного постояв, круто повернул в сторону в редкий березнячок. Пересёк парные следы куницы и даже не остановился.

Перейдя через березнячок, свернул в сторону ручья, который проходил по краю у покоса, вернее, не проходил, а начинался с родничка. Обогнув ивняк, густо растущий по левому краю ручейка, вошёл в лес и сразу же вышел на поваленную бурей осину, которая была накануне обглодана основательно лосями. Здесь волк задержался: видимо, обследовал лосиные орешки, в изобилии рассыпанные вокруг осины. Потом пошёл по старым лосиным следам вдоль болота, но вскоре, вероятно, решив, что эта добыча одному не по зубам и надо искать что-то помельче, свернул в распадок, и одинокий след его потянулся в сторону густого сосняка, состоящего из вековых деревьев.

Далеко ли он ушёл, сколько ещё пройдёт за сутки, вторые, третьи, пока что-нибудь удастся найти? Ну что ж, как говорится, волка ноги кормят. Но я подумал, что вот у кого надо учиться терпению и выносливости. Я повернул на свою тропу, поскольку волк пошёл в другую от машины сторону, а мне уже было пора возвращаться домой.

Кабан, волк и глухарь

Наступило долгожданное открытие охоты на зайца, но настоящего снежного покрова пока нет. Каждый день, просыпаясь утром, бежишь к окнам и смотришь, не прошёл ли долгожданный снежок, но его нет и нет. Вернее, он выпадает, и в основном ночью, как будто стесняется своего раннего прихода, ложится ровным ковром на дороге, и автомобили, припаркованные на стоянке возле дома, имея различную расцветку с вечера, утром становятся белыми от выпавшего на них снега. Но поскольку температура только ночью ниже нуля, а днём плюсовая, то всё, что украдкой сделано ночью, днём улетучивается. Но это пока не серьёзный снег, природа примеряется и постепенно набирает силу.

Но вот наконец-то прошёл настоящий снегопад. Город набросил на себя зимнюю шубку. На восток от машгородка Ильменские горы стоят как ни в чём ни бывало, а вот на западе Уральские горы, а вернее, голые вершины гор стоят все в снегу. За неделю было ещё несколько попыток увеличить снежный покров. И вот долгожданный выходной, снег лёг повсеместно и лежит сплошным ковром.

Еду в свои угодья разогнать застоявшуюся в жилах кровь и пообщаться с природой, так как по объективным причинам пропустил уже два выходных. Погода хорошая, дует слабый ветерок, небольшой морозец бодрит, а прошедший ночью лёгкий снежок припорошил все старые наброды жителей леса. Зима в горной тайге обычно начинается сразу, без особых раздумий, без хлипких оттепелей и унылых осенних дождей. Когда ложатся на тайгу большие снега, она смиренно затихает, словно зная, что зима опять будет долгой и суровой. Не шумят ели и сосны, не противятся, принимая на плечи снежное покрывало и бережно придерживая его длинными лапчатыми ветвями.

Ноябрь только начался, а светает уже поздно. Мороз под утро несколько усиливается, и деревья на вершине ближней сопки чуть подёргиваются серебряной бахромой изморози. Чуть-чуть наметилась над лесистым хребтом светлая полоска, но ни один звук не нарушил ещё таёжного молчания. Я люблю такие рассветы и стараюсь всегда приезжать в лес пораньше: приятно стать участником пробуждающейся природы и её многочисленного населения.

Но вот впереди по только мне известным приметам показалось место моего поворота в тайгу. Сворачиваю с основной дороги на второстепенную, лесную, и стараюсь проехать как можно дальше вглубь леса, но нависшие над дорогой молодые липы заставляют остановиться. Прорубать топором себе дорогу — хлопотное дело: отнимет много времени и распугает находящуюся в окрестностях дичь. Нахожу прогал между деревьями и ставлю машину на обочину вне лесной дороги — таков закон тайги.

Переобуваюсь в соответствующую обувь, надеваю маскхалат, рюкзачок с провиантом на день и закидываю ружьё на плечо. Иду дальше по лесной дороге, чтобы всё-таки углубиться в тайгу подальше от проезжей дороги на Златоуст. Вскоре дорога начинает забирать в гору. Это дорога, по всей вероятности, лесовозная и ведёт, скорее всего, к старым вырубам, и я решаю подняться на вершину горы.

Есть такая старинная пословица: умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт. А вот канадские ученые провели исследования и выявили интересную закономерность: чем чаще человек ходит по лестницам пешком (соответственно, и по горам), тем медленнее стареет. Я, ещё не зная этой закономерности, всегда форсировал горы, возникающие на моём пути. Во-первых, это хорошая нагрузка на весь организм. Во-вторых, это хоть маленькая, но победа, которая даёт положительные эмоции. В-третьих, с вершины всегда открывается неповторимый красивый вид, всегда что-то новое. Конечно, это зависит от человека: один видит лес как дрова, другой — как стройматериал, а третий — как картины Левитана.

Действительно, если внимательно посмотреть с горы вокруг, то увидишь много интересного и неповторимого. Вот группа сосёнок стоит обособленно в сторонке, как девушки-подруги водят хороводы. А вот белоснежная берёзонька так близко выросла у сосны, что сразу думаешь, что они встретились после долгой разлуки и обнимаются с любовью при встрече. На вершине, как правило, встречаешь причудливое нагромождение скал и камней. Если включить воображение, можешь увидеть старинные замки или неприступные крепости Средневековья. Я думаю, что не нужно ездить в заморские страны и смотреть искусственные красоты. У нас рядом можно увидеть такие дикие, неповторимые красоты, что порой дух захватывает, нужно только включить воображение.

А вот чуть сбоку от вершины с южной стороны горы примостилась сосёнка на голой скале, на небольшом уступе. Очень тяжело добывать ей пропитание без почвы, но ведь живёт и растёт, правда, не такая стройная, как её подружки у подножия скал, но ведь тоже, наверное, радуется жизни и ветрам, которые постоянно разговаривают с её ветвями.

Пройдя в общей сложности около 2 километров и спустившись по другому склону, я вдруг увидел след кабана, который почти перпендикулярно дороге шёл к подножию хребта. След принадлежал довольно-таки крупному кабану, который двигался хорошей рысью.

Кабан — довольно крупное животное и достигает 150-200 кг. Кабаны, живущие в болотистых местах, обыкновенно больше ростом, чем обитающие в сухих местах. Кабаны живут преимущественно в сырых и болотистых местах. Для отдыха вырывают себе яму такой величины, чтобы только в ней поместиться, и если возможно, то выстилают яму подручным материалом: травой, ветками, камышом. Как животные общительные, кабаны живут стадами, хотя старые кабаны живут большей частью отшельниками и только во время спаривания примыкают к стаду. Днём обычно отдыхают в своём гайне, а под вечер покидают своё гнездо и идут на кормёжку. Иногда в поисках пищи совершают довольно длинные переходы. Кабаны не боятся воды, хорошо плавают. Зрение развито слабо, зато слышат и чуют очень хорошо, так что подойти к ним на близкое расстояние довольно сложно. Главные враги кабанов — волки и рыси. И, конечно, человек.

Я знал место постоянной дислокации свиного стада, когда осенью наведывался сюда за хорошими грибами: белыми, подберёзовиками и подосиновиками. Это было большое болото, но вода была не везде, а проблёскивала небольшими блюдцами, иногда глубокими. А так в основном мокрое место с кочкарём и сухими островками, покрытыми лесом и кустарником, то есть болото было труднопроходимо, но изобиловало кормом в виде аира болотного, молодого камыша и осоки, да и схорониться от посторонних глаз было где. Человек практически не заходил в эти гиблые места, а грибы я собирал по самому краю болота, на сухих островках. Что ещё было удивительно — грибы были не каждый год. Но я всегда раза два-три за сезон наведывался в эти места, надеясь на удачу. Кабанов я никогда не видел, но следы их деятельности встречал каждый год.

Кабаний след меня удивил тем, что был один, от места их постоянной дислокации было больше 3 км, и след был свежий, хотя ночью прошёл снежок, а так как кабан на день уходит на днёвку, на отдых, то напрашивался вывод, что кто-то кабану помешал отдыхать и столкнул его с лёжки. Конечно, это был рекбус, как говорил Аркадий Райкин, и его нужно было бы разгадать, но кабаны — не мой объект охоты, поэтому я зашагал дальше по лесной дороге. Направление дороги было строго на север.

Пройдя ещё около 15-20 м, я обнаружил след тоже довольно крупного волка, который шёл параллельно следу кабана. Я в этом убедился, когда прошёл по следу волка полсотни метров. Вот и пришло объяснение, кто помешал кабану спокойно отдыхать, и я загорелся желанием узнать, чем кончится их турпоход. Я выходил то на кабаний след, то на волчий — оба зверя шли хорошей рысью, не приближаясь друг к другу, хотя, вероятно, уже чувствовали друг друга. У кабана были, видимо, свои планы, как спастись от волка, а волк, боясь ближнего боя с кабаном, решил сначала утомить его, а уж потом предпринять попытку разделаться с ним.

Следует отметить, что ситуация складывалась не совсем в пользу волка. Снега мало, и снег рыхлый. Для волка зажать кабана негде. Пройдя 2 км, я понял замысел кабана: он шёл прямиком как по компасу в более глубокое и большое болото, которое могло быть для него спасением. Удивляет, как кабан ориентировался в тайге, идя кратчайшим путём к болоту. Вскоре следы обоих зверей подошли к болоту и потянулись также параллельно друг другу по мелководью и оставались на шуге от ночного снегопада.

Я был в коротких резиновых сапогах с войлочными чунями и шерстяными носками. Ногам было тепло, и я постоянно так ходил зимой, но пройти по болоту я не стал рисковать, а постояв некоторое время на берегу и внимательно осмотрев видимую площадь болота, я, не обнаружив зверей, пошёл вдоль болота слева, надеясь что-то увидеть с другого угла зрения. На этой части болота появились кусты ивы, кое-где чахлые берёзки покрывали, видимо, сухие островки, а дальше весь просвет закрывали невысокие сосёнки.

Пройдя метров сто, я увидел следы волка. Видимо, не по нутру была ему прогулка по болоту и холодной воде, и он изменил тактику — решил быстренько обойти болото по левому берегу и на противоположной стороне болота встретить кабана внезапным появлением — сыграет фактор неожиданности, и какое-то время удача будет на его стороне.

Я был полностью на стороне кабана, чтобы он вышел победителем, ведь у него на кону жизнь, а волк желает только утолить голод, то есть на весах разные ценности. Во-вторых, кабан прекрасно знал местность. Это был, наверное, его дом родной, и это болото не раз спасало его от опасности. А волк был пришлый и местность не знал. В-третьих, кабан, скорее всего, из болота не выйдет и будет сидеть на каком-нибудь островке сколько угодно. Ему здесь и дом родной, и пропитание рядом: корни камыша, рогоза и осоки — его излюбленные блюда зимой.

Постоял ещё некоторое время, прислушиваясь, не раздастся ли где-нибудь шум или визг кабана, и разглядывая, не появятся ли вездесущие вороны или сороки, которые непонятно каким чувством всегда первые в лесу всё знают и видят. Но всё было спокойно, и ничего не напоминало лесную трагедию. Я отправился по своим делам, на сей раз не пожелав никому из зверей удачи. Мне было и жаль волка, ведь он создан, чтобы питаться мясом, и было жаль кабана — у него зимой слишком тяжёлые условия жизни и существования. Каждый из них наделён природой и оружием, чтобы нападать и защищаться, и приспособлениями, чтобы выживать в экстремальных условиях. Я думаю, победит тот, кто окажется хитрее и умнее.

Сориентировавшись на местности, я взял направление в свои любимые места охоты. Через какое-то время я подошёл к подножию сопки и, недолго колеблясь, решил форсировать её в лобовую. Но не прошёл я и сотни метров, как повстречал след глухаря, который уверенной походкой направлялся тоже к вершине. Я за свою охотничью жизнь часто встречал следы глухаря после свежего снегопада, и сколько я ни пытался разгадать смысл этих походов, до сих пор с уверенностью не могу сказать, с какой целью он совершает этот утренний променад. Сказать, что он в это время кормится, не могу, так как, идя по следу, я не находил посорки, указывающие на кормёжку птицы. Сказать, что он прирожденный турист или альпинист, — сразу же возникает вопрос, а почему он гуляет только по свежему снегу? И ещё один вопрос возникает: что он гуляет один, без глухарки? Следов прогулки глухарки я никогда не видел. Скорее всего, он романтик, раз любит гулять с восходом солнца, по свежей пороше, хотя всегда рискует стать лёгкой добычей для разного рода хищников, которые не прочь перекусить глухарятиной. А может, он шагал по снегу, любуюсь природой? Так, наверное, он больше бы увидел, если бы совершил облёт понравившейся местности.

В литературе я тоже не находил ответа. Бывалые охотники тоже разводят руками. Вроде как хозяин-барин, что желает, то и делает, но в природе просто так ничего не бывает. Но, как говорится, какие наши годы? Может, ещё Бог даст, и найдётся ответ, и окажется он, как часто бывает, очень простым. И я, не догнав путешественника, изменил маршрут и направился в свои старые угодья разгадывать заячьи ребусы.

↑ К списку рассказов

Рявкнул и убежал

Случай произошёл в районе реки Сухокаменка. Ко мне приехал сын, он в Златоусте живёт, и ещё один молодой парень Женя Грехов. Пошли вверх по горе по просеке через молодой ельник — место заячье. Говорю, идите – один справа, другой слева. Смотрю, впереди меня что-то движется. Первая мысль: неужели волк!? Шерсть мелькает.

А потом увидел здоровенного медведя. Он поворачивается ко мне, а я вставляю в двустволку патроны. Косолапый находился с подветренной стороны — наверное, сразу не учуял людей. Справа, где шёл сын, треснула веточка. Я как закричал: «Осторожно, медведь!»

Зверь рявкнул и исчез. Оказывается, он шёл по хорошо «набитой» звериной тропе. Потом я измерил расстояние: между мной и медведем было всего-то семь метров. Решил посмотреть, куда же он двинул. На месте побега был выдран мох, но потом следов и вовсе не обнаружил. Такое впечатление, будто косолапый улетел.

А ведь наверняка двинулся по тропе. Я прошёл по ней до вершины, но не увидел, чтобы где-то был хоть один листочек повёрнут. Потом всё проанализировал и решил, что медведь жил где-то рядом.

Через неделю мы опять были в этих местах. Сын шёл по самому хребту. Стрельнул в зайца — не попал. Тогда пальнул я — заяц наш. Сын машет рукой: оказывается, заяц выскочил из расщелины между скал. Вокруг свежие следы, булыжники разворочены — по всей видимости, здесь только что стоял медведь и отодвигал камни, пытаясь достать забившегося вглубь зайчишку. Охотники спугнули Мишу и забрали его добычу. Убираясь восвояси, медведь, видимо, съезжая с горы, содрал приличную полосу дерна.

Отобрали еду у «косолапого»

Эта встреча с медведем произошла за посёлком Северные Печи. Охотился я в одиночку, за зайцем. За рекой Таловка находились мои угодья. Взобрался на хребет, зашёл в соснячок. Смотрю, помёт – «голимый» овес. Думаю, интересно, зачем здесь лошади ходили.

Иду дальше. Опять помёт с овсом. Походил вокруг. Зайца не встретил. Через несколько дней снова отправились на это место, но уже вчетвером. Пошли с другой стороны хребта. Вдруг один из нас увидел поволоку. Видно было, что кто-то тащил животное.

Заметили следы крови. На рыхлой земле увидел след от медвежьей лапы. Ребята стали караулить, а я «вынюхиваю». Пришли к куче, заброшенной камнями, травой, сухостоем. Раскидали. Лежит косуля, ещё тёплая. Видно было, что медведь напал на неё сзади и зачем-то откусил все четыре ноги, положил к брюху. Стоит заметить, что косолапый не ест свежее мясо, а употребляет только «с душком», поэтому и закапывает его. Все обрадовались, мол, сейчас заберём.

А я знаю, что медведь всегда защищает свою добычу, и говорю напарникам, чтобы стояли с ружьями наизготовку: вполне возможно нападение. Быстро ободрали, кинули мясо в рюкзаки. Правда, оставили мишке потроха, шкуру, ноги. Были ну очень довольны: охота ведь состоялась без единого выстрела. И всё-таки меня замучил интерес: приходил ли медведь к этому месту после и где же он был всё это время? Куча (ее мы забросали снова) оказалась нетронутой. Поискал и между скалами нашёл лёжку — всего-то в 150 метрах! То есть медведь сидел рядом и наблюдал за нашими действиями. Тогда-то егерь Василий Михайлович сказал: «Вы, ребята, родились в рубашке».

А секрет овса раскрылся просто. Егеря посадили культуру, а медведь припёрся издалека. Оказывается, любит Миша молодой овес.

↑ К списку рассказов

Охота на зайца по первой пороше

Охота на зайцев — одна из самых широко распространённых и любимых охот по зверю. В нашей стране обитает несколько видов зайцев, но самые распространённые — заяц-русак и заяц-беляк. Заяц-русак обитает в основном в европейской части страны и живёт в открытых полях и рощах, у края болота и оврагов, многочисленных лесополосах и кустарниках. Заяц-беляк обитает в лесной и лесостепной части, предпочтение отдаёт вырубам, припойменным зарослям рек и ручьёв, небольших болот с кочкарником.

Различается несколько видов охоты на зайца. Самая распространённая охота на Руси — это охота с гончими по чернотропу.

Бывает весьма добычливой охота в узёрку. Лучшее время — перед снегопадом, когда деревья и кустарники потеряют листья и трава поляжет. Заяц к этому времени скинет свою летнюю шубу на зимнюю и хорошо виден в осеннем лесу, когда, заслышав охотника, вскакивает с лёжки. Нужно без промедления стрелять. От охотника требуется хорошее знание местности, внимание и хорошая реакция, потому что заяц открывается на какие-то доли секунды, прячась за кустарники, невысокие пихтачи и складки местности.

Тропление по пороше — это конец ноября и начало декабря. Это время лёгких снегопадов, когда морозец сменяется оттепелями. Самое лучшее время — когда снегопад прошёл ночью, где-то за 2-3 часа до рассвета, запорошив все старые следы зверей и оставив только свежие. Правда, такие моменты чаще всего бывают среди недели, но и те благодатные и немногие денёчки, которые выпадают на выходные, очень дороги для охотников и запоминаются надолго.

Стрельба по пороше увлекательна и представляет большой спортивный интерес. Охотнику, нашедшему свежий след зайца, предстоит разобраться в хитросплетениях заячьих набродов на кормовом участке, что бывает очень непросто. Найдя выходной след, который ведёт к лёжке, нужно попытаться подойти к зайцу на расстояние выстрела. Такая охота требует выносливости, определённого навыка и подвластна только опытным охотником.

И последняя охота — охота на засидках. Это очень старинный способ, но она применима только тогда, когда на местности много зайцев и они начинают посещать сады, бахчи, где росла капуста, озимые посевы зерновых, много поваленный осины. Для охоты выбирается тихая лунная ночь. Охотник облюбовывает место для засидки, приходит на место с вечера и ждёт прихода зайцев на кормёжку.

Из всех перечисленных охоту у меня самая любимая — тропление по пороше. Не нужно собирать компанию, а можно пойти одному и сразиться с зайцем по-честному, кто кого перехитрит. У зайца, конечно, много преимуществ перед охотником: защитная окраска, отменный слух, плюс он всё же находится дома, и на карту ложится его жизнь, которая научила его хитрости и уму.

Свежий след может привести к жировке, где заяц кормился всю ночь — это самые многочисленные следы, в которых разобраться очень сложно: они в виде сетки набродов зайца. Не распутывая наброды, нужно тихонько обойти по кругу место кормёжки и найти из этого заколдованного круга выходной след, который может привести к лёжке. Но перед тем как залечь, заяц задаст охотнику множество ребусов. Кто их учит этому — непонятно, но каждый заяц, будь это матёрый беляк или юнец, никогда прямиком не пойдёт на лёжку, а сделает петлю, то есть вернётся назад, следуя рядом со своим следом. Затем, убедившись, что по его следу никто не идёт, и пройдя некоторое расстояние, сделает сдвойку, то есть вернётся строго по своему следу. Затем следует смётка — огромный прыжок со следа в сторону за какое-нибудь препятствие. Проведя такой ритуал, может залечь невдалеке под какое-нибудь укрытие, пусть это будет куст, молодая ель или пихта, поваленное дерево, камень, валун или кочка. Иногда, видимо, в зависимости от обстоятельств, заяц проделывает ритуалы, описанные выше, по нескольку раз, прежде чем залечь на днёвку. Ещё одна хитрость — заяц всегда ложится головой туда, откуда может появиться опасность, то есть к своему следу. Таким образом можно целый день распутывать заячьи ребусы — и к вечеру остаться с носом. Конечно, неплохо, чтобы дневной труд закончился успехом, но настоящему охотнику доставляет огромное удовольствие сам процесс охоты, даже если не получилось логического конца. Ты побыл на природе, подышал свежим воздухом тайги, прошёл с десяток километров, и тебя до самого вечера питала надежда. И пусть на этот раз со счётом 0:1 в пользу зайца, всё равно возвращаешься домой отдохнувшим душой и телом.

Когда я сел писать эту байку, я хотел описать случай, который произошёл со мной на охоте с гончей. Это была моя первая охота с собакой. Меня пригласили на охоту с гончей где-то в район Таловских хребтов. Была осень во всей своей красе, светило ещё тёплое солнце, и природа не собиралась умирать. Это была моя самая любимая пора года. Как сказал поэт, «люблю я пышное природы увяданье…». У меня уже была машина, и мы доехали на ней до Коробковки, где и оставили её у знакомых, а сами отправились в тайгу. Нас было трое — это были мои друзья, опытные охотники, которые уже много раз охотились на зайца с гончей.

Мы прошли от деревни несколько километров, когда собака прихватила след. Друзья мне кратко рассказали мои действия на охоте и разбежались кто куда. Задача стояла найти в нужное время нужное место, чтобы собака выгнала зайца на стрелка. Собака вначале прошла следом по малому кругу. Мы перемещались каждый по своему маршруту, чтобы подстроиться под гончую собаку, но заяц попался, видимо, стреляный воробей: он резко изменил маршрут, который уже не подчинялся никаким заячьим законам, и пошёл по большему кругу, чем первоначально. Мы снова попытались подстроиться под гон, но заяц мудрил, и гон проходил мимо нас. Гон то удалялся от нас, то приближался, то затихал — видимо, собака сбивалась со следа, — то вновь возобновлялся.

Я, вволю набегавшись по горкам, вышел на тропу, пробитую то ли ягодниками, то ли грибниками. Прошёл по ней несколько десятков метров и увидел поваленное дерево поперёк тропы. Сел на него и решил попить чайку. Ружьё прислонил к поваленному дереву и достал свои пожитки.

Вскоре гон пошёл в мою сторону, и я насторожился, не прекращая пить чай, так как до гончака было ещё метров триста. Я продолжил слушать музыку гона, который шёл явно в мою сторону. Вдруг меня насторожил какой-то шорох рядом со мной. Я опустил глаза и увидел: у моих сапог сидит заяц и с удивлением смотрит на чучело, сидящее на дереве. Я остолбенел или, вернее сказать, оцепенел. Это было так неожиданно, ведь собака была от меня ещё в сотне метров! И откуда мне было знать, что заяц всегда идёт довольно далеко от собаки? Стоило мне чуть-чуть пошевелиться, как заяц прыгнул под дерево и был таков. Через несколько минут прибежала собака, приблизилась ко мне и, остановившись напротив, облаяла со злостью — как сказали потом мои напарники, обматерила за ротозейство.

Так закончилась моя первая и последняя охота с гончей. Больше я не ходил, хотя и были предложения. Мне не хотелось быть приложением к собаке, да это были и неравные условия борьбы. Мне больше была по душе охота по пороше — это была более честная борьба, чем охота с гончей.

Умный заяц

Была поздняя осень 1966 года. Уже несколько дней вместе с дождём пролетали снежинки, и в воздухе пахло осенью. Деревья в городе, да и в лесу, были раскрашены колдовским каким-то цветом. Особенно выделялась среди других деревьев рябина — она была как невеста на выданье. Это время года я очень люблю и стараюсь в любую свободную минуту прогуляться по осеннему лесу с ружьишком.

Я приехал на Урал молодым специалистом из Орловской области. Там совсем другая природа, нет таких прекрасных гор, покрытых не менее прекрасным лесом, как на нашем Южном Урале. И хотя в нашем выпуске можно было распределяться куда угодно, на все четыре стороны, как говорится, «от Москвы до самых до окраин», я выбрал Южный Урал и до сих пор об этом не жалею. В лес я хожу с ружьём, которое приобрёл, как только приехал в Миасс. Был у меня хороший напарник по этому делу — мы вместе работали и вместе отдыхали. Потом он женился, родился сын, у него в Москве была престарелая мама с квартирой, и он был вынужден уехать в Москву, чтобы ухаживать за ней.

Итак, я остался один и долгое время не мог найти себе напарников. Вначале тосковал — мне не хватало верного друга. Потом стал привыкать, но ещё долгое время ходил один. В этом есть тоже свои преимущества: куда захотел, туда и пошёл, захотел посидеть — пожалуйста, захотел попить чайку, заваренного лесными травами — пожалуйста, захотел отдохнуть — тоже можно устроить. В общем, все 24 удовольствия, как говорил мой знакомый.

Итак, это было небольшое отступление от главной темы, чтобы были понятны мои дальнейшие действия. В этот день у меня были несколько другие планы, но они сорвались, и хотя было уже позднее хмурое утро, решил всё-таки сбегать в лес. Я взял машину и поехал в свои угодья по дороге Миасс-Златоуст. Отъехав от города несколько километров, я обнаружил, что местами лежит снежный покров, но он лежал не сплошным ковром, а лоскутами. Это меня обрадовало, и я рассчитывал, что в моих угодьях может лежать сплошной снег, так как они располагались повыше над уровнем моря относительно места, которое я проезжал. Это вселяло надежду, что можно будет потропить зайца. Настроение явно улучшалось с каждым километром, несмотря на то что я выехал поздновато.

Поднимаясь по дороге на очередной подъём, я услышал гон охотничьей собаки слева от дороги. Меня разобрало любопытство, кого гонит собака. И хотя у нас, охотников, есть негласный закон не мешать гону чужой собаки, любопытство взяло верх. Я остановился на обочине дороги, собрал ружья и остался около машины. Это место мне было хорошо знакомо: здесь были отличные черничные поля, и я несколько лет собирал здесь чернику.

Это место представляло собой горную выработку. Когда строили дорогу Миасс-Златоуст и нужно было отсыпать дорогу, видимо, решили брать грунт из разборной скалы рядом с ней. Очень удобно и дёшево. Этот карьер был несколько необычным. Все остальные карьеры по дороге были карьерами-выемками, а здесь, поскольку был склон горы к востоку, то к западу выемка была метров 7-10 высотой и сходила к дороге, где я стоял. Юг тоже был крутым. Посередине оставался островок в диаметре метров 20 и высотой около 4 м, на его вершине как был, так и остался березняк с сосёнками и травяным покровом — я его окрестил грибком. Вокруг грибка шла кольцевая дорога, по которой вывозили грунт и щебень.

Собака то приближалась ко мне, то снова удалялась — явный признак, что она шла за зайцем, но я не вмешивался в её работу. Наконец он пошёл в мою сторону, и вскоре я увидел мелькнувшую собаку — она явно шла по следу. Промелькнув несколько раз у меня перед глазами с голосом, собака через какое-то время притихла, и я понял, что она скололась и потеряла след. Без каких-либо задних мыслей я решил ей помочь, но она, подбежав ко мне, вначале вроде обрадовалась, но потом, поняв, что я чужой, побежала к хозяину, на прощанье сказав на своём собачьем языке вроде: «Извиняйте, потеряла косого след». Я постоял ещё некоторое время, думая, что она всё-таки вернётся, и пошёл к гонной трассе.

По следам я понял, что собака гоняла зайца, что она, пробежав несколько раз вокруг грибка, основательно затоптала следы зайца и, поняв бессмысленность пустой беготни, сошла со следа. Я постоял ещё некоторое время и, поняв, что охотники сюда не вернутся, загорелся раскусить это запутанное дело. Я пошёл по часовой стрелке вокруг грибка и нашёл место, где собака и заяц спустились с откоса к грибку. Я обошёл вокруг грибка, уделяя внимание внешнему контуру карьера, и не нашёл выхода зайца. Учитывая, что снег лежал лоскутами и что собака несколько раз пробежала вокруг грибка и основательно затоптала заячьи следы, я ещё раз, более внимательно осмотрел левую сторону грибка. Выхода явно не было, и я всё более загорался, куда делся заяц. В голове почему-то крутилась мысль, что он улетел, и это ещё больше меня заводило.

Я ещё раз решил обойти грибок, но теперь рассматривал не следы, а боковую поверхность грибка, и вот на очередном повороте я увидел зайца, который примостился у самой вершины грибка под нависшими корнями деревьев. Так как под воздействием атмосферных осадков земля постепенно отваливалась, обнажились корни деревьев, и трава, росшая на краю грунта, свисала с корней, создавая хорошее убежище. По всей вероятности, это замечательное место было его вотчиной, и он не раз здесь спасался от своих врагов, делая огромный прыжок с дороги, идущей вокруг грибка, к его вершине, и сбивал с толку своих преследователей.

Зная по опыту, что нельзя в это время делать резких движений и нельзя останавливаться, я решил не трогать такого умного и храброго зайца и пошёл дальше своей дорогой, пожелав зайцу удачи, и думал, что такие удивительные умные зайцы нужны нашей уральской природе. Мне стало так хорошо, что я даже запел и подумал, что сделал доброе дело, и этот день был самым счастливым днём моей охотничьей практики.

Плачет как ребёнок

Шли мы однажды в районе Мохового болота, охотились на зайца. Увидели следы. Идём, а я высматриваю — должен же он где-то быть. Оглядываюсь по сторонам и замечаю поваленную берёзу. Со всех сторон дерево обросло травой, снег сверху, да и следы вокруг заячьи. Значит, спрятался косой где-то под деревом. Хорошее убежище. Подошли, стал сбивать траву. Ребята стоят наизготовку с ружьями наперевес.

Дошёл до самого края, а зайца нет. Протянул руку. Да вот он! Взял за уши, поднял, а зайчик как закричит протяжно и жалобно, прям как маленький ребёнок.

Ребята говорят: «Отпускай, мы сейчас стрельнем». А я им: «Ну как же так, мы мужика запугали, из дома его забрали. Не дам стрелять». Тут сын у меня попросил зайчика домой взять, ребенку показать. Положили пушистого в рюкзак. Он мирно там сидел. Дома его морковкой покормили. Сначала не ел, но потом слопал аж три штуки. Отпустили на свободу в районе карьера в машгородке.

Заяц и тетеревятник

Ноябрь. Впереди были выходные, и перед нами стояла дилемма: куда же отправиться, на охоту или на рыбалку? Решили пойти на охоту. Дул западный ветер, и на горизонте над горами синела мощная туча, а значит, утром вполне можно было ожидать свежий снег. По пороше очень удобно тропить зайца.

Утром мы отправились в свои уголья за озером Тургояк. Выпал свежий снежок, который закрыл все старые следы. Мы проехали по лесной дороге, оставили машину за увалом, надели маскхалаты и двинулись вперёд.

Задача – найти свежий след. Вышли к горе, пересекли её по диагонали. Спустились в распадок, поросший мелким кустарником. Дальше прошли в лес с подлеском, состоящим из молодых сосёнок и карликовых лиственниц. Это уже любимые заячьи места. Они-то нас и интересовали. Прошли по косогору и наткнулись на свежий след. Заяц почувствовал наше приближение и не стал испытывать судьбу — ретировался, пока не поздно.

Обсудили план дальнейших действий. Решили, что я иду по следу, а мои напарники – по обеим сторонам на расстоянии полусотни метров от меня. «Косой» «потащил» нас на ту же гору, с который мы только что спустились. Пройдя километр, мы так и не увидели зайца и двинулись дальше, но уже с некоторой осторожностью. Заяц побежал на гору вертикально вверх, и вскоре мы подошли к вершине, которая представляет собой платформу с большой пролысиной посередине.

Когда я подошёл к её краю, увидел в 70 метрах странное явление. Утро выдалось хмурым с плохой видимостью. Низко над землёй летела большая серая птица. Крылья её были раскрыты, и она свешивалась то на один бок, то на другой. Я подумал, что это «копылуха» — так охотники называют самку глухаря. Самку мы не стреляем, так как убить «копылуху» – значит загубить будущий выводок. Такое поведение птицы заставило меня ускорить шаг. Догнал её и разглядел, что это не «копылуха», а ястреб-тетеревятник, который вцепился в спину нашему зайцу. Бедный зайчишка начал сдавать. Пробежав ещё несколько метров, я настиг этот «тандем». Зайца уже покинули силы, он упал, а хищник сидел на нём. Я стал стволом ружья отгонять птицу, но она не желала расставаться с добычей. Тогда я стукнул ястреба ружьём по спине, и он с неохотой взлетел и сел на сосну рядом.

Подбежали ребята с вопросами, что случилось. Я им показал зайца и хищника, который не собирался улетать, и рассказал всю историю. Осмотрев зайца, мы поняли, что он умер от разрыва сердца. Моему напарнику стало жалко зайчишку, он вскинул ружьё, чтобы наказать хищника, но я запретил, заметив, что достаточно и одной смерти.

«Косого» мы забрали, оставив ястребу потроха и ножки, но охота была испорчена. Нам расхотелось тропить зайцев, и мы направились к машине с чувством какой-то вины, что мы подняли зайчишку с его тёплой и безопасной лёжки, ведь зайцы днём не бегают, а кормятся только ночью, «общаясь» со своими родственниками и друзьями.

Заяц на лыжне

Закончив дела до обеда, я плотно поел и, чтобы не валяться на диване с книгой в руках, решил сбегать в лес, как всегда, когда мало времени, по дороге Миасс-Златоуст. Добравшись до знакомых мест, я повернул направо и с трудом проехал по покосу до первого пригорка. Поставил машину так, чтобы её не было видно с дороги.

Снег в этом году рано закрыл ещё не успевшую промёрзнуть землю. Думали, что это ненадолго, но накануне целый день ещё шёл снег, так что, наверное, лёг окончательно. Чистой белой скатертью застелилась земля и отдыхает. Тяжёлыми белыми шапками покрылся лес. На скатерти снегов видны красивые узоры звериных и птичьих следов. Много крупных и мелких зверей и птиц живут и кормятся в закрытом снежной шубой, притихшем зимнем лесу.

Итак, оставив машину, я облачился в маскхалат, надел лыжи и пошёл в обход невысокой горной гряды. Она тянется с востока на запад вдоль лесной дороги, которой сейчас, похоже, уже никто не пользуется — только лыжники традиционно по первому снегу прокладывают лыжню и наслаждаются красотами леса и поросших лесом сопок.

Вот впереди над лыжнёй снег склонил почти до самой земли молодую берёзку. Не один лыжник, видимо, пригнулся перед этой неожиданной аркой, проскочил и помчался дальше. А ведь дотронулся бы слегка до тонкого ствола — и высвободил красавицу из тяжёлого снежного плена! В знак благодарности радостно взмахнула бы она ветками, выпрямилась. А сколько ещё таких пленных деревьев может встретиться на пути! Взмахнёшь волшебной (лыжной) палочкой — получай, дерево, свободу, расти и живи долго на радость проходящим путникам!

Вот слева от лыжни примостилась рябина. Кажется, ещё совсем недавно полыхала она гроздьями красных ягод, а сейчас ничем не выделяется среди других деревьев. Не так давно на ней пиршествовали дрозды. Налетели шумной стаей, раскричались. Не столько плодов поклевали, сколько в снег уронили. А когда так же внезапно, как и прилетели, умчались прочь, на дереве ничего не осталось.

Лыжня выскочила на берёзовую полянку и устремилась к ёлке, которая росла посередине. Сейчас полянка стала просторнее, светлее, словно берёзки сделали свой хоровод шире. От этого кажется, будто ёлка не росла здесь, а кто-то специально принёс из глубины леса и нарядил совсем необыкновенными игрушками.

День клонился к вечеру, погода была замечательная: лёгкий морозец и небольшой ветерок обещали хорошую прогулку. Почему я выбрал этот маршрут? Потому что было мало времени, а здесь слева от меня протекал довольно-таки шустрый ручеёк, пойма которого заросла ольхой и черёмухой — излюбленное место обитания рябчиков.

Вскоре с обратной стороны горной гряды раздался лай собаки. Я вначале подумал, что это собака лает у лесника, хозяйство которого находилась через дорогу на Златоуст, но вскоре лай стал смещаться в мою сторону, и я понял, что это гончая собака. Я медленно продвигался по лыжне, и мне захотелось узнать, кого гонит собака. Стрелять я не собирался, так как существует негласный закон: из-под чужой собаки запрещается стрелять, чтобы там ни было. Собака гнала, по всей вероятности, зайца и шла по следу всё ещё на той стороне гряды. Я тихонько продвигался по лыжне, оружие висело за спиной, так как стрелять я не собирался, но любопытство распирало меня. Вскоре гон повернул в мою сторону, и я остановился, слушая приятную для охотника музыку гона и глядя направо в сторону открывающегося моему взору распадка.

Моё внимание привлёк какой-то посторонний шумок впереди. Я перевёл взгляд с распадка на лыжню и чуть ли не расхохотался: на кончиках моих лыж сидел заяц и глядел на меня. Заяц опередил собаку метров на 300: она, видимо, распутывала замысловатый ход зайца, а он, спустившись под гору, воспользовался лыжнёй, чтобы окончательно оторваться от собаки. Это, видимо, была его вотчина, и он прекрасно разбирался в местности. Зато очень удивился, увидев впереди себя какое-то чучело, препятствующее ходу. Я был весь в белом и сливался с общим фоном, и заяц остановился, видимо, только потому, что лыжня была занята и я не выдал себя никакими действиями, чтобы не напугать зайца. Но он сориентировался с обстановкой после небольшого замешательства, прошмыгнул у меня между ног и был таков.

А я свернул налево к пойме ручья, чтобы не мешать собаке разбираться в следах, и переключился на поиск рябчиков. Результата в этой истории я не знаю, так как выстрелов не последовало, да и гон собаки вскоре прекратился: по всей вероятности, заяц снова вернулся на свои следы, окончательно запутал собаку и стал победителем.

Это лишний раз доказало мою версию, что заяц — самый умный зверёк в лесу. Только благодаря своему умению и уму он выживает среди многочисленных врагов. Трусливость зайца вошла в поговорки, однако наблюдения охотников опровергают это. Просто у лопоухих в суровой борьбе за существование выработалась осторожность, и они овладели остроумными трюками. Зверёк, попавший, казалось бы, в безвыходное положение, не теряет присутствия духа.

Двоих одним выстрелом

Это было поздней осенью. Я собирался пойти в лес подышать целебным воздухом, попить у родничка чайку, заваренного разнотравьем, с молодыми побегами чёрной смородины. Напиток приятный на вкус и очень полезный. Поехал по златоустовской дороге, не доезжая до Тёмного царства, свернул направо, решив продвинуться как можно дальше от дороги.

Проехав около 2 км по лесной дороге, уткнулся в поваленное дерево. Поставил на обочину машину и пошёл пешком подальше, чтобы побыстрее дойти до места, которое я планировал исследовать на наличие зайца. Зайцы только частично побелели — вот на это я и рассчитывал. У меня было любимое местечко, которое нравилось и «косым». Чтобы добраться до него, нужно было пройти по лесной дороге, подняться на перевал и спуститься в долину. Перед болотом брала своё начало какая-то речка. Далее дорога раздваивалась. За болотом находится островок тайги с подлеском пихты, причём пихта здесь растёт особенная: это не дерево, а разлапистый кустарник. Сколько лет я охочусь в этих краях — она нисколько не подросла, так и осталась с метр высотой. Растёт не ввысь, а вширь.

Этот лесок очень нравится зайцам. В нём можно укрыться в случае опасности. Он и стал объектом моего внимания. Через час я достиг развилки и окунулся в царство низкого пихтача. Снял с плеча ружьё и взял его наизготовку, так как заяц близко не подпускает, и если видишь его, то только одно мгновение. Поэтому стрелять приходится навскидку и очень быстро, иначе мелькнут только «белые штаны» зайца и исчезнут навсегда. Иду дальше осторожно, стараюсь не наступать на валежник и не задевать сучья деревьев. Внимательно осматриваю пространство впереди себя.

Уже подумал, что сегодня не мой день, ведь прошёл больше половины островка. Вдруг мелькнул заяц и скрылся за очередной пихтой. Как только он показался ещё раз, я выстрелил. Подбежал и увидел добычу. Решил обработать зайца на месте, чтобы дома лишний раз не возиться. Стал рядом искать подходящее деревце, чтобы подвесить тушку. Прошёл несколько метров и увидел ещё тёплого рябчика. Значит, когда я стрелял зайца, под дробь попал и он. Вот так одним выстрелом я добыл два трофея.

Обработав зайца, отправился домой. День оказался удачным. Обычно за спиной остаются только пройденные за время охоты километры, но даже при таком раскладе остаешься очень довольным: размялся, подышал свежим воздухом, попил горячего чайку, полюбовался осенними пейзажами и вспомнил, что говорят мужики: «День, проведенный на охоте, в жизнь не засчитывается».

Убежавшая добыча

Как я уже говорил ранее, самая любимая охота – на зайца. У меня на родине, на Орловщине, водятся только русаки. И хотя русак – «двоюродный брат» беляку, повадки у них абсолютно разные. Добыть русака для охотника – большая удача. Стоит заметить, что в окрестностях Миасса водятся только беляки, а за русаками мы ездим в Уйский район. Рассказов у меня по этому поводу множество.

Очередная охота. Нас шестеро. Выехали ещё затемно на двух «Запорожцах». Застали егеря дома, и он быстро выписал нам путёвки. Поехали на знакомое место около деревни Вандышевка. Задача простая – отыскать посевы озимой ржи, так как заяц-русак очень любит ею лакомиться и укладывается на лёжку рядом. Приехали, подошли к посевам. С одной стороны к ним примыкали сосновые посадки, с другой – березняк с подлеском дикой вишни. Место прямо как в сказке.

Погода стояла замечательная, светило солнце, дул лёгкий ветерок как раз в нужном нам направлении. Охота началась. Настоящему охотнику доставляет истинное удовольствие разгадывать русачьи уловки. Я был с командой «в загоне», другая «тройка» стояла на лесной дороге, пересекающей хвойные посадки. Двинулись. Двое идут по краям, я — в центре. Прошли один загон – пусто, второй – то же самое. На третьем загоне из кустов выскочила лиса и метнулась в поле. После серии неудачных попыток поняли, что это место – вотчина «рыжей плутовки». Решили уйти в другое место, чтобы поохотиться в березняке на той стороне поля, и на новом месте подстрелили зайца.

Тут же сняли рюкзаки, достали термосы с бутербродами и начали обедать. Один из охотников увидел невдалеке поваленное дерево. Мы туда – решили отдохнуть «с комфортом». Счастливчик, подстреливший косого, долго делился впечатлениями, вспоминал детали охоты. Пообедали и довольные возвращаемся к рюкзакам. Подходим, а зайца и след простыл. Убежал. Другие варианты отпадают. Никто не проходил, не подбегал, всё было у нас на виду. Выходит, наши выстрелы не причинили зайчишке большого вреда, а только оглушили его.

«Горячие» парни тут же предложили сделать новый загон, который ничего не дал. И мы решили поискать другое место. Вскоре напали на выводок куропаток и без трофеев не остались. Хоть зайца мы не добыли, но все были ужасно довольны произошедшим событием и ещё долго обсуждали его. 

Охота на зайца в Уйском районе

Кажется, было всё, что только может показать людям осень: и жёлтые листья, закруженные холодным ветром, и первый иней, первый хрупкий ледок на утренних лужах, и дождь пополам со снегом. И только одно осталось теперь последнему осеннему месяцу ноябрю: просыпать на землю обильные снегопады, укутать белым покровом деревья и крыши домов и уступить место другому времени года: зиме.

Последние осенние дни, пока не выпал первый снег, кажутся особенно унылыми, особенно скучными, и мы, охотники, с нетерпением ждём первой пороши и устоявшегося снежного покрова. Но вот пришли первые зазимки, и наконец-то установился постоянный снежный покров. Хотя и немного выпало снега, но он закрыл землю надёжным покрывалом. С нетерпением ждём выходных и пороши.

Наконец-то наша молитва дошла до Бога, и выпал новый снежок, закрыв в лесу старые наброды зайцев, но только одно несколько нас смущало — снежок выпал не к выходным, а среди недели. Но мы решили ехать в Уйский бор на открытие охоты на зайца. Договаривались выехать пораньше, так как дорога неблизкая, да и егеря нужно застать дома, чтобы выписать путёвки.

Проезжая село Ларино, мы решили проверить старое наше местечко, которое радовало нас хорошей охотой. Мы повернули напротив села влево от дороги на Уйское. Вспомнили когда-то удачно проведённую охот у и решили попытать счастья, а уж потом поехать в Уйский бор. Дорога была грунтовая и хорошо накатана, снега было ещё немного, и хотя в то время мы ездили на Жигулях, всё-таки рискнули проехать сколько сможем, а дальше обследовать местность пешком.

Дорога пошла в гору, но вскоре подъём закончился, и мы поехали по противоположной стороне горы. Перед нам открылась хорошая панорама. Слева — небольшой водоём, в  который впадал ручей, и вся его пойма обильно заросла кустарником и небольшими берёзками — любимые места рыбаков. Правая сторона от дороги была на более высокой отметке, и там просматривался тоже водоём — скорее всего, запруда. Дальше уходил косогор с весьма заманчивой растительностью. Вот туда мы и свернули, не став рисковать спускаться в долину, подумав, что ещё придётся и возвращаться. По целине столкнули машину и поставили за кустарники, которые росли рядом, чтобы не было видно машины с дороги.

Попили чайку, так как дома этого не сделали, потому что выехали пораньше, чтобы рассвет нас застал уже на месте охоты, ведь зимой день короткий, и на охоту остаётся мало времени. Попивая чай, мы осматривали местность, куда пойти. Рюкзаки решили не брать, взяли только полиэтиленовые пакеты на всякий случай и пошли налегке по выбранному маршруту.

Вскоре вышли на свежий заячий след. Я пошёл по следу, а напарники — слева и справа от меня. Пройдя по следу, мы поняли, что зайца кто-то стронул с лежки, потому что он бежал изо всех сил и отмахивал саженями. Вскоре мы разобрались в ситуации, так как к следу зайца приближался след более крупного преследователя — то ли собаки, то ли лисы. Когда следы вывели нас на полянку, стало понятно, что они принадлежат лисе — и притом старой, а следовательно, более опытной. Лиса тоже бежала изо всех сил: прыжки так прыжки, может быть, шла уже по свежему следу и всё норовила наперерез перехватить косого на поляне, когда он метнётся в её сторону.

Но заяц тоже, видать, был не простак. Хотя и прыгал по два метра, но не нёсся сломя голову: прыжок через куст, прыжок в сторону, прыжок между берёзок. А вот останавливался: на снегу чуть заметны отметины передних лап. Видимо, прислушивался и оценивал обстановку — и снова бросался через куст. В три прыжка пересёк небольшую поляну, прыгнул вправо и резко сменил направление, пошёл по обратному склону холма, миновал редкий соснячок, выросший самосевом. Выскочил на чистое место, спускающееся к дороге, — и прямиком к селу.

А лиса не посмела бежать за ним. Не добежав немного до дороги, остановилась, потопталась и повернула к лесу несолоно хлебавши. А заяц — молодец, вот ведь хитрец какой! Нашёл спасение у человеческого жилья — видимо, из двух зол нашёл менее сносное.

Мы тоже пошли к машине, оживлённо обсуждая подвернувшуюся ситуацию. В разговоре поступило предложение заняться лисой, но вскоре отказались от этой затеи: лиса и так осталась с носом, а ведь она не спортом занималась, а вынужденной необходимостью.

Подходя к машине, мы обратили внимание, что утро выдалось красивое, румяное. Морозец пощипывал щёки. Мутное солнце поднималось над горизонтом, задевая за верхушки березняка и отбрасывая длинные синие тени. День начинался неплохо, и мы поспешили в Уйский бор, где нас должен был встретить местный егерь, с которым мы познакомились год назад и успешно провели несколько охот. Но в этот раз нм не повезло: егеря вызвало начальство, и мы безрезультатно, прождав до обеда, поехали в другое охотхозяйство, чтобы не стать браконьерами без документов и подвести нашего старого друга-егеря.

Лесные тропы

Миновала осень, и к концу ноября снежный покров в тайге стал настолько обильным, что без лыж трудно передвигаться. Весь день и ночь шёл махровый липучий снег. Лишь к рассвету вызвездило и резко похолодало. Встало поутру холодное солнце — и бора не узнать. Деревья, кусты, выворотни — всё что ни было в лесу словно в сметану обмакнули. Под тяжестью снега понурился, призадумался бор.

Тихо и глухо стало на лесных тропах. Кому как, а здешним обитателям, особенно птицам, снеговые терема, что налепила-понастроила зима, не на диво, а на беду. В зимнем лесу и так поживы негусто, а тут последние крохи позапрятало под снегом. На что уж дятел застрахован от бескормицы, и тот постукивал по стволу сушины как-то робко, без азарта. Да и как не осторожничать: стукнешь по дереву посильнее — а тебе на красную шапочку может такое рухнуть, что и головы не унесёшь.

Лес окутался снежным покровом — одеянием совсем не по-зимнему. В лесу — студёная тишина. Деревья сверху донизу засыпаны снегом. Ветки склонились к земле под тяжестью кухты — снежной нависи, и этот зимний наряд сказочно красив. На елях и пихтах он оригинально узорчат, на соснах — комковато фигурен, а на лиственницах и берёзах — прихотливо, как в искусных кружевах, затейлив.

Наконец-то с обеда вырвался в лес. Накануне выпал хороший свежий лёгкий снежок, и это меня сподвигло бросить все срочные и несрочные дела и поехать потропить зайца. Поразмыслив, я поехал на свои старые места, в которых уже не было больше десятка лет. Когда-то это были прекрасные места, и пустыми мы никогда не приходили. Во-вторых, было сравнительно мало времени, и ехать куда-то подальше не было смысла.

Итак. я в лесу, всё делаю по старой памяти, но машину с трудом припарковал: снегу в лесу оказалось значительно больше, чем в городе. Быстро надеваю свой охотничий наряд и выхожу на правый склон горной цепи. Всё до боли знакомо. Вот в низинке начались пихтачи — излюбленное место длинноухих. Огибаю их с правой стороны и не лезу через них, так как они стоят в снегу. Надеюсь найти входные или выходные следы — и вот нахожу желанные следы, но не свежие, и они ведут куда-то целенаправленно и мимо пихтачей.

Иду дальше, надеясь найти более свежие следы, но их пока нет. Иду мысленно проложенным маршрутом и вскоре выхожу на свежий лисий след: он идёт по моему маршруту, и я соблазняюсь пройти по нему — может, кумушка выведет меня к заячьим местам. Но она вскоре резко повернула вправо к болоту, которое простирается на несколько км по руслу какого-то безымянного ручейка. Дойдя до этого ручейка, она перешла на другой берег, не замочив свои лапки, а я при попытке перейти на другой берег чуть ли не начерпал холодной воды в сапоги.

После этого повернул снова на свой маршрут и вышел на кормушку, которую устроил, по всей видимости, какой-то браконьер. Устроена она была с  умом: в распадке у болота, место глухое, рядом вода и никаких дорог. Я подошёл поближе, чтобы внимательнее рассмотреть. Всё было сделано не абы как: удачное место между трёх сосёнок, внизу кормушка — солонец, рядом — кормушка с ячменём. Низкие скорее всего на кабана, но следов кабанов не увидел — подходили только косули, но следы были не свежие. Вверху полати, загороженные по периметру, чтобы  случайно не свалиться. Наверх ведёт лестница, и крыша закрыта каким-то прочным материалом на случай непогоды, и что меня особенно поразило — на помосте стояли два кресла, а в противоположном углу — столик. Много я видел кормушек на своём веку, но они были сделаны абы как, а это делали скорее всего для высокого начальства или высоких гостей. Потеряв драгоценное время, я всё-таки решил разгадать, каким путём сюда завозили материалы и всё остальное, но дорог поблизости не нашёл, да и других следов пребывания человека не обнаружил — скорей всего, завозили всё на квадроциклах по чернотропу — теперь они частые гостив лесу — и не проверяли до какого-то времени.

Вернувшись на свой маршрут, вышел наконец-то на свежие следы зайцев. Натоптано было на большой площади, и я, чтобы не терять времени, решил обойти по большому кругу, чтобы найти выходной след. Я пошёл веселей, так как появилась цель, и меня обрадовало такое обилие следов, что говорило не об одном зайце, а о целой семейке. Обрадовало и то, что за последние десять лет количество зайца сократилось настолько, что увидело просто след для охотника было большой радостью — не то чтобы добыть! И зайцы, если везло найти след, были, как я говорил, «профессора»-  столько напутают, что даже опытные охотники берутся за голову, распутывая их уловки. Ия всегда удивлялся их умению запутывать следы и к вечеру снова выходить на то место, с которого его подняли, пробегая до десятка км, притом со всякими выкрутасами, чтобы сбить преследователя со следа и не погибнуть. Что я, человек, существо с наивысшим разумом на Земле, долго потом разбираюсь, как найти дорогу домой, а он это делает элементарно. Когда я выразил мысль своему другу и старому охотнику, как удивительно заяц находит дорогу к своей лежке, он мне сказал, что я же в своём доме могу ориентироваться даже с закрытыми глазами, так и заяц находится у себя дома, и ничего здесь загадочного и сверхъестественного нет. Вот так-то, простой ответ на вопрос, который меня всегда мучил и удивлял. Вообще-то все лесные жители, а не только заяц, очень хорошо ориентируются в лесу, как бы ни блуждали, как бы ни путали свои следы — всегда найдут дорогу к своему дому, то есть к тому участку леса, где они родились и где выросли.

Итак, я нашёл выходной след и, пройдя некоторое время , всё-таки вышел к лежке, которая была пустой — он уже смотался, пока я кружил, распутывая его заморочки. Я пошёл по следу, думая, что, может, повеёт увидеть его, но он упорно повёл меня на север в другую сторону от машины. Я сменил тактику преследователя на тактику окружения, обходя горки и участки леса и выходя на предполагаемую траекторию движения зайца, но всегда выходил на уже пройденный след. Погода была не очень благоприятная — был лёгкий морозец и совсем не было ветра, стояла тишина, при которой подойти на выстрел было невозможно, но я давно не был в лесу, и азарт меня захватил настолько, что я шёл и шёл, всё ещё не теряя надежды на удачу. Незаметно наступил вечер, а я всё шёл и шёл, не думая сворачивать к дому. У меня уже закралсь мысль, что заяц был в гостях у своих родственников и сейчас спешит-торопится домой, увлекая меня всё дальше и дальше.

Зимой ночь наступает мгновенно: только что было светло — и вдруг стало темно. Я остановился, чтобы сориентироваться по местности, где я нахожусь, но местность была незнакомая, и горка, с которой как-то можно было бы определить направление, была впереди, а это тоже потеря драгоценного времени. Каким-то образом закрылось небо, то есть пропали все мои ориентиры, а идти по следу зайца можно до утра.

Я и решил не испытывать судьбу и заночевать в лесу. Нужно было обсушиться, так как преследование привело к тому, что вся нательная одежда промокла насквозь, и вечерний и ночной холодок будет для меня не совсем приятным. Позвонив домой, что я заночую в лесу, чтобы не беспокоились за меня и не организовали друзей на мои поиски, я занялся костром и устройством ночлега. Я наткнулся на поваленное бурей дерево, в невдалеке виднелась куртина молодого сосняка, выросшего на благодатной почве путём самосева. Со мной всегда бывает маленький топорик, который висит в чехле на патронташе: с одной стороны патронташа — охотничий нож, а с другой в чехле топорик. Выбрав место прямо у поваленного дерева, я приступил к заготовке дров и разжиганию костра. Дрова были сухие, и скоро костёр ожил и осветил всё пространство вокруг. Я снял маскхалат и верхнюю одежду и, поворачиваясь то левой, то правой стороной, попытался обсушиться и обогреться у костра. Вспомнил, что у меня в рюкзаке есть чай в термосе и три бутерброда с рыбой, колбасой и сыром. Я уселся на поваленное дерево и капитально поужинал. И повеселел. Дров было много, и мне должно было с лихвой хватить на всю ночь.

Яркое пламя от сухих сучьев освещает заснеженный лес. Дрова горят без треска и дыма. Деревья, выхваченные их темноты светом костра, стелют на снегу причудливые тени. Даже лёгкое колебание пламени меняет их очертания: они беспрестанно движутся, будто живые, можно часами любоваться пляской фигурных теней. Изредка тёплая струя воздуха от костра сорвёт с нависшей над костром ветки комок снега, закачается ветка, шевельнутся другие и посыплется кухта, освобождая могучее дерево от снежного плена, а тень от дерева станет ещё фантастичней. Много ночью сказочного, прекрасного.

Перекусив, обсохнув и немного отдохнув, я повеселел, тем более открылась часть неба, и я увидел спасительницу всех путешественников и охотников — Большую Медведицу. Я решил не ночевать, а идти к машине. Собрав свои шмотки и загасив костёр, я взял направление на юг, чтобы выйти на дорогу Миасс-Златоуст, а там уже и до машины можно будет добраться при любых обстоятельствах. Я бодро зашагал по ночному лесу, корректируя постоянно своё направление по Большой Медведице.

Прошагав около часа по ночной тайге и несколько раз удачно падая, я выбрался на лесную дорогу, а все дороги в этом районе обязательно выходят на Златоустовскую дорогу. Я зашагал уже более уверенной походкой и вскоре услышал проходящих машин, что ещё придало мне сил, и я чуть не бегом выскочил вскоре на дорогу Миасс-Златоуст. Сориентировавшись  по местности, я уверенно пошёл к машине, и хотя пришлось идти всё время в гору, я быстро вышел к машине и благополучно доехал до дома.

И пусть я ничего не добыл, но я несколько часов пробыл на природе, походил по постоянно меняющемуся лесу, услышал шорохи, уловил запахи и вволю надышался чистым воздухом. А чего стоит тот костёр! Он ночью превращается в живое существо, с ним можно пообщаться как с другом, рядом с ним хорошо думается и хорошо отдыхается.

↑ К списку рассказов

Встреча с лисовином у села Мирное

Начало девяностых. Наша команда из 4 человек решила 2-й раз за сезон попытать счастья в Уйском бору. Путёвки мы приобрели сезонные ещё при первой поездке после закрытия утиной охоты. Снега ещё не было, и охотиться предстояло по чернотропу.

Вначале сразу же собрались поехать в Уйский бор, но потом всё же решили заехать к председателю Уйского охотхозяйства — так будет порядочней и правильней: хозяин должен знать, что у него творится в хозяйстве, тем более это было нам по пути. Подъехали к дому председателя и не успели ещё выключить двигатель машины, как он сам вышел к нам. Объяснили свои планы, но он сказал, что сегодня приезжает какое-то большое начальство из Челябинска и наше нахождение в Уйском бору нежелательно, и посоветовал попытать счастья в восточном направлении от села Уйское. Мы согласились и поехали в указанном направлении.

Отъехав около 5 км, мы стали внимательно смотреть колки справа и слева от основной дороги и съезды к ним. Первый съезд был налево. Подрулили к самому леску и прочесали его от и до, но ничего не было. Поехали дальше — здесь лес был берёзовый с подлеском вишнёвника. Место хорошее, особенно для русака. Снова решили прочесать.

В середине колка передо мной, где-то в метрах 20-25, мелькнул русак. Я выстрелил навскидку, так как заяц открылся на долю секунды и прицеливаться было некогда, и тут же с опережением выстрелил из второго ствола. Справа от меня шёл наш товарищ по краю колка, вернее, по краю поля. Я не знал результаты своих выстрелов и крикнул ему смотреть в оба: если я промазал, заяц должен появиться где-то в его видимости или вообще выскочить в поле. Я подошёл к месту, где увидел русака, и стал шаг за шагом внимательно осматривать вишнёвник. Прошёл раз, прошёл два, но никаких следов. Усугубляло положение, что вишнёв ник был поросший высокой травой. Я снова вернулся на место, где, по моему мнению, должна была моя дробь встретиться с зайцем, но тоже никаких следов.

Подошли товарищи. Я им рассказал всё, что знал, и мы вместе начали поиски, но опять безрезультатно. Четвёртый товарищ, который был против маршрута зайца и просматривал почти всё пространство, откуда выскочил заяц, заверил нас, что никто, даже мышь, не пробегала в его направлении. Заяц исчез. Высказывали мысль, что он услышал нашего четвёртого товарища, сменил траекторию побега и пошёл вдоль колка.

Снова становимся в цепь и движемся в указанном направлении. Ничего нет. Разворачиваемся и идём также цепью назад к машине, несколько уплотнив ряды в месте, где я стрелял косого. И опять пусто. Кто-то вспомнил, что сейчас бы собачку. Дошли до машины — и снова вперёд.

Проехали больше половины пути до села Мирного, снова слева открылась пойма какой-то речушки, обидно заросшая тальником и кое-где — камышом. Решаем проехать по полю, так как съезда к этой пойме не обнаружили. Оставив машину на косогоре, сами разделились попарно. Одна пара должна перейти ручей и идти один — по косогору, а другой — по левому краю поймы. Вторая пара также должна идти: один — по косогорам, другой — по пойме. Подождав, когда первая пара станет на свои позиции, мы попытались занять свои штатные места.

Мне выпало идти по краю поймы, но это оказалось не так просто: заросли ивняка явно не хотели меня отпускать. Я решил сместиться к центру поймы, то есть почти к берегу речушки. Со стороны первой пары раздался дуплет — и тишина. Я остановился у края ручья — его уровень несколько понизился, так как было сухое жаркое лето, обнажившее береговую полоску, чистую от растительности. И в это время по этой береговой полоске на меня вылетел красавиц-лисовин. Я не двигался, но он скорее почуял меня, чем увидел. В общем, видимо, сначала почуял, а уж потом увидел и встал как вкопанный.

Это был лисовин в самом расцвете сил, полностью вылинял, и шубка на нём была ухоженной и отливала рыжим, не совсем естественным цветом в лучах восходящего солнца. Я никогда так близко не видел красавца-лисовина. Оказывается, он не весь рыжий, а у него есть белые пятна на груди, которые сильно выделялись на рыжем фоне. И хвост был на отлёте от туловища и имел точно на конце белое пятно. В общем, он меня очаровал: стоя на чистом месте, он был как памятник природе. Всё это длилось долю секунды, и он так же, как появился, и исчез.

Я ещё некоторое время стоял как в гипнозе, потом крикнул своему напарнику, но было уже поздно: видимо, лисовин проскочил незаметно для нашего стрелка и продолжил своё движение, не выбегая за пределы поймы, которая его скрывала от постороннего глаза. И ещё, вероятно, эта пойма была его вотчиной и он прекрасно ориентировался в ней. Я был очень рад, что лисовин остался невредимым. Такая красота должна жить.

Дальше опять была машина, загоны, машина, загоны, пока не выехали за пределы села Мирное и уже там поохотились на куропаток. Поехали домой немного раньше, чем обычно, но все были довольны проведённым днём на природе, а я уже несколько раз рассказывал друзьям о встрече с прекрасным лисовином.

Охота в Уйском охотничьем хозяйстве

Короток зимний день. Пока мы добирались от Уйска до Мирного, куда нас направил председатель охотничьего коллектива, да пока нашли егеря и оформили путёвки, синий сумрак будто выполз из леса и повис над сугробами. Мы выехали по накатанной дороге из Мирного, проехали по просёлочной дороге около 5 км и увидели пробитую в снегу колею, которую оставил какой-то транспорт. Решили проехать по ней, сколько можно, тем более невдалеке темнел березняк, в котором можно было устроить ночлег.

В начале пути дорога шла по косогору, с которого ветер сдувал снег, и мы с большим трудом, но продвигались вниз, а потом, попав в лощину, застопорились. Выходя очередной раз из машины, чтобы поставить машины в колею, мы догадались, что повернули совсем не по дороге, а это была колея, пробитая тракторами, вывозившими с полей солому. Развернуться назад уже не было возможности, и мы осознали свою ошибку, когда колея пошла по стерне скошенного поля. С трудом, вытаскивая то одну, то другую машины, добрались до кромки леса и, протоптав ногами что-то похожее на дорожки, затолкали машины в лес.

Мы все кроме водителей изрядно подустали и вспотели, поэтому нужно было срочно организовать костёр, чтобы согреться и просушиться. Рассыпались по ночному лесу в поисках дров. Всё сильнее скрипел под ногами снег, и на тёмном своде неба отчётливо проступали звёзды. Мороз крепчал.

Вскоре на опушке заснеженного леса задымил костёр: вначале робко, а потом стал набирать силу, и мы ожили. Водители стали готовить машины ко сну: соорудив, насколько это было возможно, постели из полушубков, накрыли машины брезентом, чтобы не остывали и сохранили остатки тепла, а потом присоединились к остальным, готовившим ужин из имеющихся запасов продуктов. На костре планировали сварить шулюм с тушёнкой, но все капитально устали, поэтому решили ограничиться чаем, который уже шумел в котелке над костром. Тут же на снегу расстелили брезент и приготовили импровизированный стол, разместив на нём наши запасы. Выпив стоя по 100г и перекусив, нырнули в машины под полушубки.

Вы представляете себе полную картину нашего положения, если я открою секрет, что машины у нас были — ушастые «Запорожцы», в которых сидеть-то было тесновато, а тут по двое мужиков на машину собрались коротать длинную зимнюю ночь на хорошем морозе! Мы были молодые, и временные неудобства не огорчали нас, тем более что охота обещала быть хорошей.

Утром, продрогшие за ночь, стали выползать по одному из машины, чтобы оживить костёр, приготовить чай и согреться. Вначале всё делали молча, а потом, отогревшись у костра и чаем, заговорили о нашем положении. Наскоро перекусив, стали обсуждать план действий на день. Места были нам незнакомые, так как мы всегда охотились только в Уйском, но на этот раз в хозяйстве проводился отстрел лосей, и посторонних в бор не пускали.

От места ночёвки двинулись все вместе, и пройдя колок, в котором ночевали, впереди увидели поле, а ниже поля простиралась пойма то ли ручья, то ли небольшой речки. Мы, разделившись на две бригады, решили пройти вдоль этой поймы: двое слева и двое справа. Погода была не очень благодатная для охоты: был лёгкий морозец, и снежок под ногами предательски поскрипывал, и было полное безветрие. Искрились в воздухе снежинки, пронизанные лучами восходящего солнца, и кажется, всё вокруг было залито мерцающим светом распавшейся на мельчайшие частички радуги …

Но что же, что есть, то есть, и мы двинулись, соблюдая максимально осторожность. Пойма, по нашим соображениям, была отличным домом для дичи, особенно для зайцев и лис — поросшая ивняком, камышом, осокой, обещала удачу. С осторожностью прошли широкий болотистый участок, который обозначал начало поймы, и вышли к руслу бежавшего ручейка, также поросшего растительностью и всевозможным кочкарём с травой.

Пройдя ещё сотню метров, мы уже успокоились и шли размеренной поступью, следя за напарниками на той стороне ручья, как вдруг перед нами в 20-30 м вылетела красавица-лиса. И мы, и лиса остановились в растерянности: никто не ожидал такого поворота дела. Первым пришёл в себя товарищ, идущий впереди меня, и удачным дуплетом завершил бег патрикеевны. Это была старая лиса, не раз по долгой жизни она выходила победителем в суровых условиях жизни, а здесь выскочила в чистое поле. Скорее всего, она лежала на той стороне поймы и услышала идущих на той стороне, а нас она не слышала, поэтому убежала от опасности и, потеряв бдительность, потеряла и жизнь.

Это была удача, и мы надеялись, что нам за день ещё не раз повезёт, но проходив целый день по многочисленным колкам, мы только к вечеру добыли зайца, уже почти на подходе к машинам. Получилось, что вся дичь находилась у машин, а мы целый день топтали землю впустую. Можно было бы ещё походить, но мы беспокоились, как будем выбираться: хотелось засветло выехать на твёрдую дорогу.

Быстро уложив имущество, мы затратили некоторые усилия, чтобы развернуть машины на колею, и весьма успешно прошли путь на твёрдой дороге: всего два раза машины зарывались в снег в самой низине, но мы дружно, почти на руках, поставили машины на колею. Так завершилась наша очередная вылазка на природу, а добычу разделили так: лиса забирает автор, а зайца оставить к праздничному столу Нового года: мы всегда собираемся вместе и отмечаем Новый год (правда, только Старый Новый год, потому что Новый год — это семейный праздник) и желаем удачи каждому в жизни и в охоте.

Через столько лет вспоминаем иногда, какими отчаянными парнями мы были, чтобы по бездорожью, ночью, да ещё на «Запорожцах», ради хорошей охоты, рисковать! Сейчас даже на хороших полноприводных машинах не каждый рискнёт по такому бездорожью, по которому мы ездили, ради хорошего выстрела, общения с друзьями и природой.

Рассказываю свои приключения на охоте молодым охотникам — никто не верит, тем более когда говоришь, что это всё проделывали на «Запорожцах»: в один голос твердят, что на «Запорожцах» по асфальту ехать – и то страшно. На этих «Запорожцах» мы ещё долго бороздили просторы нашей области, пока не стали появляться «Жигули», на которых мы постепенно расширили границы охоты и даже осмелились не раз съездить в Курганскую область на гуся, но это уже другая история.

Охота на русака в Ларино и лисья хитрость

Очередной выходной, меня пригласили на охоту в район Ларино Уйского района. Поехали только на субботу, поэтому выехали пораньше, так как зимний день и без того очень короткий.

Доехали до Ларино, повернули направо и, проехав километра 4, снова повернули направо. Потом, проехав сколько можно по бездорожью, остановились у какого-то безымянного говорливого ручейка — у того самого, что захлёбывается от избытка сил и радости, что родился. Остановились — и нам захотелось разобраться, откуда берёт начало этот ручеёк, почему он родился здесь, а не в другом месте, ведь вроде бы рядом такие же распадки и долины, а родничок пробился почему-то здесь и дал начало робкому ручейку, а потом он прирастает другими ручейками и превращается в речку, которая впадает уже в большую, серьёзную реку, которая опять куда-то впадает: может быть, в море, а может и в океан. Вот так и в жизни всё начинается с малого.

Солнце уже показалось над горизонтом, и мы спешно стали собираться: все надели поверх одежды маскхалаты, белые шапочки и на руки тоже белые перчатки, — и превратились в белые привидения. Местность предстоящей охоты представляла собой берёзовые перекрёстки, между которыми были распаханные поля, но сейчас только часть полей была засеяна озимыми культурами, остальные поля представляли из себя скошенные зерновые, то есть стерни. Снега было ещё немного, поэтому мы не взяли лыжи, а пошли пешком.

Вначале все вместе мы прошли к ближайшему колку, а затем пошли уже цепью. Березняк был с подлеском из дикого вишнёвника, обильно заросшего высокой травой. Такие места очень любят русаки, и ещё рядом находятся озимые, которые русаки тоже очень любят.

Лесок оказался небольшим по ширине, но вытянутым по длине. Я шёл крайним справа и вскоре вышел на поле — и сразу заметил мышкующую лисицу. Она бежала по полю, всё время останавливаясь и прислушиваясь. Потом, что-то приметив, осторожно подкрадывается и вдруг высоко подпрыгивает, взмахнув своим роскошным пушистым хвостом, и, бросившись вперёд, хватает добычу.

Я замер на краю леса, не выходя на чистое место. Лиса двигалась под небольшим углом ко мне, и я, надеясь, что она может повернуть в мою сторону и подойти на выстрел, быстро нагрёб руками невысокий валик из снега, лёг на него и стал наблюдать за перемещением патрикеевны.

А лисе явно не везло. Последние дни бушевала метель, норки грызунов оказались засыпаны снегом, и видно было, что рыжей красавице ничем не удавалось поживиться. Долго она ещё кружила по полю, но наконец эта неудачная охота ей стала очевидно надоедать, и она неторопливо затрусила к лесу. Однако около нескольких стоящих отдельно деревьев замедлила шаг, потопталась немного на месте и вдруг совершенно неожиданно растянулась на снегу, откинув лапы в сторону.

В чём дело? Выстрелов я не слышал. Перевернувшись на правый бок, потому что живот уже стал замерзать, я решил ещё понаблюдать, что будет дальше. Первой лису заметила ворона. Присев на соседнее дерево, она стала хрипло и надсадно каркать, кося глазом. Затем пара сорок составили ей компанию и начали стрекотать об этом неожиданном происшествии, но ворон, заметив конкурентов, оказался более решительным, круто свернул со своего пути, сделал несколько кругов и смело опустился на снег несколько поодаль, а затем деловито стал подходить к лежащей неподвижно лисице, пока не очутился совсем рядом с ней.

Это и нужно было плутовке! Молниеносно она сделала огромный прыжок и схватила ворона. Началась ожесточённая борьба. Затем лисе удалось придавить лапами свою добычу, и через мгновение всё было кончено.

Ворона и сороки вначале напугались ожившей лисы и отлетели несколько вглубь леса, но затем, оценив обстановку, решили, что им тоже что-нибудь достанется с лисьего стола, и стали ожидать окончания спектакля, устроенного лисой. Я не стал мешать действующим лицам лесного спектакля, тихонько отполз в лес и пошёл догонять своих товарищей.

Мы прошли ещё несколько холмов и полей и наконец вышли на посевы озимой ржи. Дальше, соблюдая осторожность, прошли лесом по периметру поля. Вскоре удача улыбнулась нам: мы с некоторыми приключениями добыли двух русаков, но нам нужно было добыть ещё одного, чтобы у каждого был свой заяц на новогоднем столе.

Со вторым русаком получилась небольшая история. Мы столкнули зайца с лёжки, и я как самый молодой пошёл по следу, а напарники рассыпались по склону горки, готовые к встрече с зайцем. Как известно, заяц, спугнутый с лёжки, идёт по кругу и возвращается через некоторое время на то место, с которого его спугнули. Это место — его вотчина, его территория.

Итак, я иду по следу. След вышел на вершину горки, спустился в полгорки и на той стороне и уверенно пошёл на своё место. Я вначале шёл тихо, чтобы не напугать сильно косого, но когда он повернул к своей лёжке, я подал голос и шёл дальше, обозначая голосом свой маршрут, чтобы приготовились к встрече.

Заяц шёл далеко впереди меня, потому что я ещё шёл по противоположному склону горы, когда раздались выстрелы. Я не стал больше тропить зайца и пошёл прямиком на выстрелы. Вскоре увидел стрелка, который ходил по склону и что-то высматривал. Я подошёл к нему, и он сказал, что заяц вышел на него, но не в лоб, а несколько в стороне, и он, увидев его боковым зрением, поспешно выстрелил. Подраненный заяц снова пошёл на другую сторону горки, но уже не таким прыжками, как раньше, — чувствовалось, что бег даётся ему с трудом. Затем, то ли услышав меня, он резко свернул влево и пошёл уже по другому склону горы, которым она заканчивалась. Я тоже повернул за ним, но вскоре услышал непонятный голос, явно принадлежащий не нашим товарищам. Я ускорил шаг и увидел охотника с собакой. Охотник пытался отобрать зайца у собаки, но это у него не очень получалось. Когда я подошёл поближе, заяц был уже у него в руках, и собака прыгала, чтобы достать зайца.

Я подошёл и объяснил, что это наш подранок, и, обрисовав ему картину произошедшего, получил зайца. Пояснив ему наши дальнейшие действия и наш маршрут, так чтобы не мешать друг другу, я поспешил к своим товарищем. Исходив ещё несколько колков и полей, а затем, прочесав возникшее впереди болото, мы так и не смогли добыть третьего зайца. Уже потемну пришли к машине и решили, что нужно будет ещё съездить на охоту сюда и закрыть этот вопрос, но если удача отвернётся от нас, то тогда придётся отмечать Новый год вместе. С этими мыслями мы поехали домой.

↑ К списку рассказов

Моя первая охота на утку

Это была у меня самая первая поездка на охоту на утку. У меня в то время была двуствольная горизонталка 16 калибра, бескурковка. По тем временам это было неплохое оружие, и боеприпасы мы заряжали сами, покупая всё необходимое для этого где бог пошлёт — и это было неплохо, так как магазинные патроны, которыми мы пользуемся сейчас, намного хуже самозарядных.

Меня пригласил сосед по гаражу — местный житель и опытный охотник. Третьим с нами поехал друг моего знакомого, тоже опытнейший охотник, который уже в то время исколесил почти все озёра юга Челябинской области. Техники у него никакой не было, и на чём он ездил — я не знаю, но, по его рассказам, где он только ни был — и его рассказы были один лучше другого, так что я, зелёный в этих делах человек, слушал все его байки с открытым ртом. Вот бы всё, что он рассказывал, записать! Но в то время у меня даже в мыслях не было, а сейчас уже этих ребят нет в живых.

На протяжении моего раннего охотничьего периода мне везло и меня приглашали на хорошие охоты порядочные люди. Так вот этот товарищ повёл нас на свои излюбленные места. Машина у нас была «Запорожец» моего соседа, и поехали мы в Октябрьский район. Для меня это ничего не значило — я кроме миасского охотничьего хозяйства нигде больше не был.

Дорога оказалась неблизкой, и мы только к обеду приехали в районный центр, чтобы взять путёвки. Долго не могли найти председателя общества, расспрашивая попадавшихся нам мужчин, но, видимо, они были не охотники. Потом попался пожилой дедулька, который на пальцах показал, как проехать до председателя. Не без труда, но мы нашли, где размещалось руководство охотничества. Оказывается, мы, когда заезжали в посёлок, проехали мимо! Когда не знаешь, кажется всё сложно.

Обрадовались, что скоро уже поедем на место предстоящей охоты и организуем обед, потому что уже было время кушать и мы основательно проголодались, так как выехали из дома рано и толком не завтракали. Но каково было наше изумление, когда председатель объявил нам, что в районе карантин ящура, и нам следует немедленно ехать туда, откуда приехали, и что путёвок он нам не даст ни в какое место Октябрьского района! Это был, конечно, удар ниже пояса, так как мы изначально были настроены на хорошую охоту, которую нам обещал наш напарник. Было, конечно, грустно, но наш товарищ попытался нас успокоить, чтобы мы не волновались, так как он как бы никогда не брал путёвок и никто его не выгонял. Конечно, он нас не убедил, но и что делать дальше, мы не знали.

Понадеявшись на русское «авось», поехали по указаниям нашего товарища и, проехав около 40 км почти до границы с Казахстаном, повернули налево и по полевой дороге километров через пять подъехали к озеру. Озеро было в низине, и мы его увидели только тогда, когда подъехали почти вплотную. Поле вокруг озера и до самого горизонта было засеяно пшеницей, и мы с трудом нашли съезд к озеру, который был проложен к посевам и представлял собой 2 колеи, пробитые, видимо, рыбаками. Ещё в дороге мы обратили внимание на обилие утки, потом через какое-то время увидели и гусей. Настроение наше немедленно стало улучшаться, хотя в сознании сидело два нарушения: без путёвок и запрет из-за карантина ящура. Несколько успокоило нас заявление товарища, что в Октябрьском столько озёр и что местные сюда не ездят.

Подъехали к озеру и присмотрели метрах в 50 хорошие места для стоянки: с озера нас не видно, с дороги — тоже. Быстро распаковали машину, достали харчи кто что взял и, скипятив на примусе чай, приступили к трапезе. Столом нам послужила резиновая лодка, которую быстро накачал наш товарищ и перевернул вверх дном. Вместо скатерти мы постлали газетки и быстро справились с совмещённым обедом и ужином. Потом пошли смотреть озеро и искать заходы на воду и предполагаемые места для охоты. У нас у всех были резиновые лодки, и наш друг посоветовал нарезать камыша и сплести циновки, чтобы закрыть лодки сверху и как бы замаскировать их. Разрезав камыша, мы приступили по указке товарища, который выдал нам киперную ленту, к связыванию пучков камыша в циновку. Потом мы накачали остальные лодки, перевернули их тоже вверх дном и устроили на них места для ночлега.

И вот когда мы вроде бы окончательно успокоились, мы услышали шум машин. Они свернули на нашу дорогу и подъехали к нам. Из машины вышли на вид приличные люди, а с ними и председатель охотничьего коллектива. Немая сцена и очень неприятный для нас разговор, что мы браконьеры и что самое главное — нарушили карантин по ящуру. Он записал наш номер машины, хотел отобрать охотничий билет и приказал нам немедленно покинуть Октябрьский район. Приехавшие с ним товарищи — видимо, большие руководители, которым председатель пообещал хорошую охоту без свидетелей — вначале вроде выступили на защиту нас, говоря, что как бы места всем хватит и что вроде как бы негоже портить нам праздник, но председатель был неумолим и сказал, чтобы через полчаса простыл наш след и ещё пригрозил, если в Миассе появятся ящур, нам дорого это обойдётся. Нам больше нечего было делать, как быстро собрать шмотки и исчезнуть с глаз. Приговор был очень серьёзный, и мы решили не испытывать судьбу и поехать домой.

Несколько лет спустя, когда у меня тоже появилась машина, мы несколько раз ездили на это место, и всегда охота была отличной. Может, это нам была компенсация за ту мою первую неудачную охоту на утку, но потом мы открыли целый каскад небольших озёр, идущих за этим озерком на север, и почему-то нас навело на мысль, что это были не озёра, а старое русло реки Уй, которая протекает недалеко от этих озёр справа и параллельно им.

Свеча. Незабываемая охота на утку в Октябрьском районе

Было время, когда мы с друзьями ездили на открытие охоты на утку в Чесменский район. Там нас хорошо встречали, всегда была стопроцентная уверенность, что нам дадут путёвки и что наше место, которое мы облюбовали первыми при первой поездке, не будет занято. Мы, соответственно, вели себя порядочно: не нарушали законы охоты и техники безопасности на охоте, а также добросовестно убирали место своего бивуака. К нам никогда не было претензий, и нас ставили в пример другим охотникам.

И так это продолжалось 15 лет. У нас появились друзья из местных охотников, и мы прекрасно уживались с ними и с другими охотниками, так что с этой точки зрения к нам претензий не было. Но потом при встрече и общении с нашими городскими охотниками, которые расхваливали Октябрьский район, мы стали ездить на открытие туда. Вначале робко, самостоятельно познавали районные водоёмы, потом познакомились с местным лесничим и уже руководствовались его предложениями и указаниями. И были весьма довольны. Он помогал нам советами и делами, особенно всегда снабжал нас дровами или со своего двора, или же заезжали в лес и заготавливали сухостой.

При очередной нашей поездке, оформив документы, мы отправились на место дислокации, до которого было около 15 км. По пути мы заехали на болото, которое было недалеко от нашей дороги, и заготовили сухих осиновых дров с помощью нашего знакомого, у которого в багажнике всегда была бензопила. Спиливая очередную осину, мы заметили, что она пустая в середине ствола — это заметил наш товарищ по охоте и попросил отпилить бревно длиной 1200 мм с наибольшим диаметром дупла, то есть это получилось где-то ближе к концу осины. Когда мы попросили объяснить его причуду, он загадочно улыбнулся и сказал: «Всё увидите потом сами».

Мы прибыли на своё место — оно было свободно, рядом с нами расположилась семья с Троицка, но мы друг другу не мешали ни на стоянке, ни потом на охоте, хотя общались, обменивались своими успехами.

Утренняя заря прошла успешно, хотя в какой-то степени нас ограничили соседями, которые приехали уже поздно вечером и поставили машину и разбили лагерь прямо на перешейке между озёрами, то есть утром стали практически на наши планируемые места. Утром мы ссориться не стали, а вечером пришли к ним, объяснили ситуацию и попросили разрешения встать рядом. Они не возражали, и мы разделили перешейки пополам: с одной стороны — местные, с другой — мы, гости.

Началась заря, и утка стала перелетать с одного водоёма на другой по своим, неведомым нам законом, и мы встретили её дружными выстрелами. Были моменты, когда рядом стоящие соседи мазали пролетающую над ними утку, а мы доставали её своими выстрелами. В итоге оказалось, что мы стреляли значительно лучше местных: практически ни одна утка, летевшая в пределах выстрела, не смогла улететь. Скоро местные, поняв, что они имеют дело с профессионалами, ушли к своим станам. Мы тоже, прикинув размеры своей добычи и то, что в целом мы выполнили норматив, прописанный в путёвку, тоже удалились довольные в свой лагерь.

У нас в результате длительной дружбы и совместных охот выстроилась целая система: каждый знает своё место в коллективе и выполняет ту работу, которая ему предписана. Кто-то готовит костёр, кто-то подготавливает уток для шулюма и барбекю, кто-то готовит. В общем, я не буду дальше перечислять наши взаимоотношения, но они устоялись, и каждый выполняет своё дело без пререканий.

Быстро пройдя все условности, накрыли стол, можно сказать, Царский — это у нас такая традиция — и приступили к трапезе, и каждому строго по очереди предоставилось слово с поздравлениями и пожеланиями. Мы позволили себе несколько расслабиться, ведь для нас, охотников, открытие охоты — это большой праздник, и мы его приравниваем к Новому году, Дню Победы и дню рождения каждого члена нашего коллектива.

Уже за полночь, когда было высказано всё задуманное, мы подошли к костру и сели вокруг на свои походные стульчики — это тоже отработанный ритуал. Можем в это время слушать музыку, петь или даже потанцевать. Если можно так выразиться, это вторая серия нашего ритуала. Так вот, в это время наш товарищ, который заготовил бревно с пустым нутром, оживил костёр, подкинув несколько полешек сушняка, и поставил на костёр на попа свой чурбан, укрепив его ещё другими камнями.

Мы наблюдали с интересом, пока ничего не понимая. Вскоре стало всё понятно, когда из чурбака вырвалось могучее пламя, и чурбак превратился в мощную свечу. Это было необыкновенное, незабываемое зрелище! Мы следили, очарованные, околдованные увиденным: до этого никто из нас не видел и не слышал об этом чуде.

Представляете: темнота, яркие осенние звёзды над головой, освещённое импровизированной свечой пространство вокруг костра, а дальше — темень, хоть глаз выколи, и вот в этот момент из темноты выходит наш друг-волшебник и несёт на импровизированном подносе ломтики арбуза. Мы ещё не оправились от первого шока, а тут явление второе! Минута молчания — и взрыв аплодисментов. Это было зрелище, которое мы всегда вспоминаем на празднике открытия охоты как подарок Всевышнего. Это была у нас самая яркая, результативная охота с незабываемыми аттракционами.

Охота на утку в Чесменском районе

Открытие охоты. Наша команда собирается на совет для решения ряда вопросов: состав команды, машины, кому что брать из общественного имущества и самый главный вопрос — куда поедем. Мы очень длительное время ездили в Чесменский район, но последнее время мы предали своё старое место и ездили в Октябрьский район. На совете, обсудив последние известия и международное положение, решили съездить снова в Чесменский район.

Воспоминания об этом районе были очень хорошие. Во-первых, нас всегда встречали как дорогих гостей, во-вторых, наше место для размещения никогда и никто не занимал — знали, что это место миасских охотников, да и на зорьках у нас тоже было постоянное место: и мы никому не мешали, и нам никто не мешал. Вначале мнения разделились, но после небольших дебатов решили на открытие охоты съездить в Чесму.

И вот мы в пути, едем на двух машинах, погода хорошая, настроение — тоже, жизнь прекрасна. Жизнь прекрасна, между прочим, и потому, что человек может путешествовать и общаться с природой! И как это верно и интересно! Но интереснее побывать в тех местах, с которыми был когда-то связан, хорошо знал их, так что мы поступили правильно, поехав в Чесму.

Но получилось вначале не совсем так, как мы предполагали. Там сменился председатель охот общества, и он заявил: «У нас озёр мало, мы не знаем, как разместить своих охотников, а тут вы, да ещё в таком количестве». Но нас защитили старые штатные работники общества, которые нас хорошо знали, и председатель сменил гнев на милость и даже проявил знаки гостеприимства: сопроводил нас до озера, заявив, что сюда больше никого не направит и мы будем одни на озере, — это нас очень обрадовало.

Прибыв на место, мы стали организовывать лагерь, но прежде ознакомились с объектом охоты. Озеро было небольшое, заросшее камышом, и что ещё нас обрадовало — на озере была утка. По периметру озера рос ивняк и было много сухого, что обеспечивало нас костром — не нужно будет ехать куда-то за дровами. В общем, всё складывалось неплохо.

Когда мы ехали в Чесму до озера — а это около 40 километров, — я обратил внимание, что на проводах связи и энергоснабжения, которые шли вдоль автострады, сидели малые соколы пустельга. Такое обилие хищников я видел впервые. Также напрашивался вопрос, а для какой цели они сидели на проводах, ведь лес растёт рядом с дорогой, и там можно отдыхать, сколько захочется. Они также сидели и на столбах. Ответ я получил уже на следующий день, когда сидел на утренней зорьке в ожидании своего охотничьего счастья.

Ещё вечером я обратил внимание на обилие скворцов. Они организовались в стаи где-то в 80 голов и как-то странно перемещались в прямой видимости. Я вначале думал, что это тучки, но когда стая с горизонта стремительно приблизилась к нашему биваку и с многоголосым пением разместилась на ивы вокруг озера, продолжая шумно выражать своё настроение, я почему-то подумал, а не связано ли со скворцами появление пустельги в таком количестве.

Приготовление пищи и организация ужина как-то отвлекли меня от окружающей обстановки, и наступление вечера вообще закрыло эту тему. Утром, встав ещё до восхода солнца и перекусив остатками праздничного стола, мы разместились вокруг озера на своих стульчиках и, отправив одного товарища с лодкой на само озеро, стали ожидать перелёта уток и своего охотничьего счастья. Утки, потревоженные лодкой, стали улетать с озера, налетая на нас, сидящих по периметру. Начавшаяся стрельба счастливчиков принесла результаты. Утка стала прилетать из других водоёмов, так как там тоже были охотники — скорее всего, местные.

Утка шла по каким-то своим законам, и нам пришлось как-то подстраиваться к этому, постоянно менять свою дислокацию. Я сидел на небольшом пригорке, и мне было хорошо видно и само зеркало водоёма, и дальше за озером почти до самого горизонта. Постоянно поворачивая голову, чтобы не пропустить пролёты уток, я опять, как и вчера, обратил внимание на скопление скворцов вдалеке над полем. Они вели себя как-то очень странно: то взмывали вверх, то шарахались из стороны в сторону, то падали вниз. Поводя глазами по горизонту, я увидел ещё несколько таких скоплений скворцов. Одна из стай направилась в нашу сторону и стала приближаться. Я переключил своё внимание с уток на скворцов, и когда они полетели к нам поближе, увидел, что кто-то несколько большего размера летает вокруг стайки скворцов, и они бросаются то в одну, то в другую сторону, как вчера. Стайка продолжала приближаться к нам, и я понял, что это вчерашние хищники вышли на охоту.

Пустельга стремительно носилась вокруг стаи скворцов. Они шарахались от неё, постоянно меняя высоту и направление, но все скворцы держались в одной кучке. Но вот в результате всех этих манёвров один скворец оказался вне этой кучки. Последовал мгновенный удар пустельги, и бедный скворец, оказавшись в лапах хищника, прекратил своё существование.

Стая полетела уже спокойно по своим делам, а хищник тоже удалился завтракать. Появившаяся стая скворцов в моей видимости тоже сопровождалась хищниками и действовала по одним и тем же правилам: в результате манёвров отбивали от стаи, я думаю, молодого, ещё неопытного птенца и мгновенно захватывали его своими когтистыми лапами. Почему-то в стае они никого не трогали.

Теперь всё стало на свои места. Скворцы, организовав стаю, по каким-то признакам перемещались на юг на место зимовки, а пустельга их сопровождала и собирала дань. Получается, что скопление скворцов — это стадо, а пустельга — это пастух. И по всей вероятности, пастух будет сопровождать стадо до места зимовки

Открытие охоты на утку

В конце августа ещё официально не объявлено об открытии охоты на водоплавающую дичь, но охотники уже начинают кучковаться, табуниться, обсуждают, куда и с кем поехать на открытие, вспоминают былые времена и удачные охоты, и сердца начинают биться в учащённом ритме. Охота — это ведь отдых для души, и она начинается уже со сборов, подготовки и поездки до выбранного места. Охота — это ещё и состояние души. Сколько написано прозы, стихов, песен, но каждый охотник всё это переживает по-своему.

Нас шестеро, шесть разных охотников, дружим уже более 30 лет и каждое открытие встречаем вместе. Открытие охоты для нас — священный праздник, его можно только сравнить с Новым годом, а волнение, которое каждый из нас ощущает, сравнить можно только с первым свиданием и поцелуем. Ездим на двух машинах, в основном в пределах Челябинской области, и от разных мест получаешь ещё разные дополнительные удовольствия.

И вот утро, долгожданное открытие охоты. Опущу время поездки и оформления документов. Мы стоим вдвоём с Анатолием Михайловичем на перелёте. Занимается заря. Ветер переговаривается с верхушками одиноко стоящих деревьев и камыша, в гуще которого ловко перемещаются по стеблям камышовки, в заводях кормятся стайки уток, стремительно проносятся над головами одинокие чайки, а вдалеке как бы плавает непринужденно над камышами, что-то там высматривая, красавец болотный лунь. Кругом тонко пищат комары, рядом стонут лягушки, несколько раз где-то прокричала выпь, изредка доносятся звуки выстрелов нетерпеливых охотников, а мы стоим, заворожённые происходящим, и любуемся восходом солнца, запахом водоёма и особенным горьковатым запахом степи.

Нам повезло с погодой: дни стояли сухие, солнечные. Было по-летнему тепло, но на листьях деревьев уже появился коричневый налёт — признак осеннего увядания. Небо становилось более блёклым, словно вылиняло за лето от солнца, и облака плыли по небу не белые, не пушистые, а золотистые от подсвета зари. Охота началась, а мы стоим зачарованные происходящим, стоим как заколдованные, с широко открытыми глазами и открытой нараспашку душой. Дышится легко.

Вот вдали прокатился выстрел, за ним другой — это вывело из оцепенения не только нас, но и другие охотники очнулись от колдовства природы, и пошла кругом беспорядочная стрельба. Вскоре над нашей головой послышался свистящий шелест, и вслед за ним на озеро опустилась стайка чирков. Некоторое время птицы сидели, притаившись, настороженно поводя головами. Понемногу начали плавать, отряхиваться, нырять. Мы сидящих уток не стреляем и так залюбовались чирками, что забыли про оружие, и когда над нами появились «крякаши», мы их проводили только взглядами.

Мне нравится эта утренняя тишина, приглушённые звуки и краски, мерцание звёзд в ещё тёмном небе. В сердце и душе оживает что-то такое, чего нельзя сказать словами. Это чувство, перед которым отступали, уходили и забывались все печали и невзгоды, не дававшие покоя ещё совсем недавно в повседневной привычной жизни.

Удачу охоты определяет не только количество добытой дичи, а сочетание всего, что тебя окружает во время охоты. Время неумолимо летит, и вот уже 10 часов утра. Возвращаемся на стан, у каждого в рюкзаке добытые утки, и с каждым шагом благодаришь судьбу за то, что она сделала тебя охотником. Охота и только охота награждает подлинной любовью к природе, и эта любовь наполняет жизнь и светом, и теплом. Охота делает человека наблюдателем природы и её участником, что тоже даёт непередаваемую радость. А дальше не менее приятное: обмен мнениями, общение, шулюм и праздничное застолье.

_­Ток косачей

Прошёл слух, что в КБМ-овскую курью на озере Аргази зашёл моревой чебак на икромёт. Аргази – это, в общем, не озеро, а водохранилище, и создано оно для восполнения забора воды на нужды города Челябинска в Шершнёвском водохранилище.

Собрал товарищей. Погода стояла хорошая, весна набирала обороты, но по утрам ещё были лёгкие морозцы. Садясь в машину, сняли зимнюю одежду, а товарищ, который садился последним, возможно, из соображений экономии времени сел сразу в машину на заднее сиденье, не раздеваясь. Не теряя больше времени, заскочили в магазин, купили мотыля для наживки и поехали на Аргази. Слух, видимо, дошёл не только до нас, так как на трассе уже было много машин, которые за Андреевкой поворачивали направо, что подтверждало наши догадки. У поворота на озеро Карабалык потоки разделились: одни поехали прямо, другие повернули так же, как мы. Нас это обрадовало — меньше конкурентов, а те, которые поехали прямо, по всей вероятности, в Уразовскую курью: там во все времена бывает много рыбаков.

Проезжая мимо Карабалыка, наш напарник обратил внимание, вернее, услышал бормотание тетеревов — ему было жарко, и он приоткрыл окно в машине. Я остановил машину и тоже приоткрыл окно, чтобы не хлопать дверью и не спугнуть тетеревов: да, действительно, с левой стороны дороги на горке где-то в сотне метров от нас отчётливо было слышно бормотание и чуфырканье играющих птиц. Единогласно решили сходить посмотреть на токующих птиц, тем более я никогда в жизни не видел это зрелище.

Отогнав машину подальше от дороги и найдя подходящее место, мы с трудом поставили машину за пределы дороги, так как уровень дороги был значительно ниже уровня обочины, и при грейдировании дороги часть грунта отваливалась на обочину, поэтому, заезжая на обочину, мы прогрохали днищем по камням, которые сдвинули с дороги. Поставив машину, мы стали подниматься в гору по смешанному лесу: в основном это были берёзы вперемешку с соснами. Это были небольшие деревья, по всей вероятности — послевоенной посадки. Пройдя больше половины пути на звук играющих тетеревов, мы пошли осторожно, чтобы не спугнуть птицу, и увидели, что с десяток красивобровых косачей токовали на небольшом уступе меж берёзовых деревьев. В лучах восходящего солнца чёрные оперения петухов отливали медью. Белые подхвостья птиц переливались оранжевым пламенем. В морозном утреннем воздухе отчётливо раздавалось беспрерывное бормотание и чуфырканье, резкие хлопки крыльев вспархивающих петухов.

Открывшаяся картина была столь необычна, что мы с приятелями невольно замерли за группой сосен. К сожалению, долго налюбоваться птицами не удалось: скоро подкралась рыжая плутовка-лиса и спугнула тетеревов. Ток опустел. Мы всю оставшуюся дорогу были под впечатлением от увиденного. Мои товарищи тоже такое представление видели впервые. Откуда они взялись здесь в таком количестве? Ведь тетерев-косач был в последние времена истреблён почти полностью и был крайне редким гостем в наших лесах! По всей вероятности, они появились у нас с противоположного берега водоёма с лесостепи Аргаяшского района.

С трудом проехав к месту рыбалки, мы удивились обилию рыбаков — видимо, слух дошёл не только до нас. Курья эта не очень большая, и мы прошли на противоположный берег и разместились между двумя небольшими каменными островками. Пробурив по пять лунок на каждого и подкормив сухарями, мы сами решили тоже подкормиться, так как утром никто из нас не позавтракал. И правильно сделали, потому что сразу же в первых лунках, на которых мы сели, пошёл хороший клёв, и уже оторваться мы бы не смогли, и только после обеда клёв начал стихать. То ли мы обловили это место, то ли чебак отошёл в море, но клёв стал стихать и у остальных рыбаков.

Но мы довольны уловом. Ещё раз попив чайку, мы стали собираться домой. Столько впечатлений за день — такое бывает нечасто в нашей жизни, так что при слиянии человека и природы получается такой заряд бодрости и здоровья, который больше накопить нечем. Больше бывайте на природе, и каждый раз будете получать всё новые и новые радости и удовольствия.

Охота на вальдшнепа за Тыелгой и встреча с лосихой

Старый мой приятель — товарищ по охоте, когда-то были в одной бригаде по отстрелу лосей — пригласил меня на царскую охоту — тягу вальдшнепа. Ехать договорились заранее, но в день открытия у меня оказались дела, и мы отложили поездку на следующий день. Я заехал за ним на своей машине в установленное время, и мы поехали. По дороге он мне предложил два варианта: за Северные Печи и за Тыелгу. За Северными Печами я был неоднократно, поэтому высказался за Тыелгу. Он согласился.

Итак, мы на месте: рисковать сильно не стали — весна есть весна, и соответственно, дороги тоже весенние, поэтому съехали с основной дороги, так чтобы не было видно машину с дороги, а дальше решили пойти пешком. Пока собирали ружья да сами готовились, чтобы не оказаться атакованными клещами, обговорили условия охоты. Напарник пошёл направо от машины, а я — налево.

Эта местность мне оказалась тоже знакомой по предыдущим осенним охотам: это были покосы тыелгинских жителей. Когда-то они выкашивались полностью, так как в каждом доме была корова. Теперь времена стали другие: основное население состарилась и уже не в силах держать скот, а молодёжь тяжело заставить заниматься скотоводством — все работали и зарабатывали на своё содержание без скота, а раньше скот в семье был большим подспорьем. Сейчас это уже никому не нужно — в магазинах всё есть, были бы деньги. Появился ещё и второй фактор. Село стали использовать под строительство коттеджей, а это в основном зажиточные городские жители — им коровы подавно не нужны.

Так вот к чему я сделал это отступление: раз не осталось скота, покосы не стали использоваться, и соответственно, стали неухоженными: заросли травой, бурьяном, появились кочки от работы кротов, а местами и куртинки молодых берёзок и стайки сосёнок.

Я прошёл редкий смешанный лесок и вышел на лесной ручеёк или речку, берега которой обильно поросли черёмухой, так что к руслу было нелегко пробиться, но я кое-как добрался до воды, основательно попотев — кому приходилось пробираться через заросли черёмухи, тот меня поймёт. Я пошёл вдоль ручья, но на моём пути оказался ерик — ещё больше заросший, чем основное русло. Я понял, что оказался в западне: форсировать его я не мог, так как у меня были с сапоги с короткими голенищами, а ерик был залит вешней водой. Осенью он, по всей вероятности, был проходим, а сейчас вешние воды затопили все низины. Обходить мне не хотелось — это значило преодолеть снова пройденный путь, поэтому, пройдя примерно вдоль ерика, я решил форсировать его, да и время поджимало — солнце уже скрылось за соседним хребтом, но было ещё довольно-таки светло. Моё решение было, конечно, рискованным — можно было набрать в два счёта полные сапоги холодной воды, но, как говорят, риск — благородное дело.

Вначале, пока это ещё было не основное русло, я передвигался предварительно опробывая посохом глубину ерика. Путь был не совсем прямой и короткий — черёмуха капитально осложняла мой путь: она цеплялась за одежду, она цеплялась за сапоги, сухие сучья и ветки устилали дно, и я пробирался с трудом, но всё же вперёд. Моё продвижение, наверное, было слышно за версту — окажись кто-нибудь невдалеке, мог бы подумать, что это медведь пробирается через бурелом. Я уже пожалел, что сразу не вернулся по проделанному пути, так как кроме сильного сопротивления черёмухи всё ещё была великая вероятность искупаться целиком, зацепившись ногой за какую-нибудь корягу. Прилично попотев, я всё-таки оказался на другом берегу ерика, который тоже встретил меня черёмушником, но уже без воды.

Я потратил драгоценное время, но мне повезло: я вышел на замечательный покос с точки зрения вальдшнепов. Справа через речку была какая-то просека, а может быть, и дорога. Покос был продолговатый, и впереди через перемычку леса просматривался ещё один покос — он мог пригодиться как запасной вариант.

Осмотрев всё вокруг, я определил, где мне стать самому и откуда, по всей вероятности, могут появиться вальдшнепы. Ещё не дойдя до намеченного места, я услышал характерный звук, издаваемый тянущим вальдшнепом. Сразу же подскочило настроение, я забыл все невзгоды продвижения сюда. Передо мной был кусок неба, вершины деревьев по краям поляны и пение дроздов, на которых я обратил внимание только сейчас. А может быть, они запели специально для меня? Не знаю, но это было так. Но самая главная музыка — это цыканье и хорканье двух пролетевших вальдшнепов. Они прошли краем поляны и перелетели на соседнюю поляну. Я не стал менять дислокацию, потому что знаю по предыдущим охотам: если начнёшь метаться по полянам, вообще останешься без выстрела. И я остался на месте ожидать своего счастья.

Вот раздался дуплет с соседнего покоса — это друг, может быть, открыл свой счёт. Дальний дуплет — это тоже музыка на тяге и это значит, что мы не зря проделали такой путь. Вдруг из-за моего правого плеча раздался характерный свист крыльев, и на меня полетела стайка чирков. Я даже опешил: откуда здесь вдали от водоёмов появились утки? Пока осмысливал это событие, они уже скрылись из вида. Потом сообразил, что недалеко протекает река Миасс, за ближними горками находится Киалимское водохранилище, так что появление уток было в какой-то степени закономерно, да и ручей, который был недалеко от меня, куда-то впадал, наверняка имея кормовые плёсы.

Пока я осмысливал историю с утками, на меня налетел одиночный вальдшнеп-молчун. Когда я его увидел перед собой, он был уже далековато для убойного выстрела да и шёл первоначально высоковато. Солнце уже всё больше склонялось к горизонту, и я стал побаиваться, что останусь без выстрела, и как ещё говорят охотники, когда удача их обходит стороной, это наверняка не мой день, как вдруг опять сзади меня раздался характерный звук тянущего вальдшнепа. Я мгновенно развернулся и увидел его летящим прямо на меня. Я не стал стрелять в штык, а пропустил его над своей головой и ударил в угон — он сразу же свернулся.

Радости не было предела. Побежал как мальчишка за добычей, а когда взял в руки, мне стало так жалко его, что я пошёл, понурив голову, и мне расхотелось дальше продолжать охоту, да и азарт тоже куда-то улетучился. Я подошёл к своему рюкзаку, сел на сидушку. Вскоре в пределах выстрела на меня налетела ещё парочка вальдшнепов. Я проводил их глазами, а стрелять не стал. Я стал слушать лес, любоваться округой. Над ручьём протянула ещё парочка кряковых — у меня мелькнула мысль, что они уже образовали пары, а мы им мешаем, а ведь они проделали длинный путь, чтобы завести семью, вывести утят… После этих всех размышлений мне совсем расхотелось стрелять.

У соседа дела были получше: нет-нет да и раздавались выстрелы. Я вначале хотел уже возвращаться, как вдруг мое внимание привлек треск черёмушника и хлюпанье воды в ручье под чьими-то ногами. Я подумал, что, вероятно, сюда идёт с той стороны ручья какой-то охотник. Всё моё внимание было обращено на приближающийся шум, и я уже стал сомневаться, что этот шум идёт от человека, как вдруг в просвете ручья увидел идущую в моём направлении крупную лосиху. У меня мгновенно промелькнула мысль, что я попал, наверное, в её вотчину, что сейчас как раз время отёла: конец апреля — начало мая. Как раз это таинство наверняка и произошло, потому что она была одна, без теленка, а телёнок, если ему от роду один день, уже следует неотступно за мамой. Лосиха, похоже, идёт разбираться с нарушителями покоя.

Зная, что мать не даст в обиду своего ребёнка, я почувствовал себя как-то не совсем уютно. Расстояние до лосихи было около 40 м, а до кромки леса было метров 30. Но нужно ещё добежать и как-то забраться на подходящую сосну, если бы реально грозила опасность, а это ведь совсем непросто. У меня промелькнул в голове рассказ, прочитанный ещё в далёком детстве, когда охотник поранил кабана, и тот танком попёр на него, а у охотника — пустые стволы и времени на зарядку уже нет. Он махнул на рядом стоящую лесину и был спасён подошедшими друзьями-охотниками. Они попросили его слезть, так как опасность миновала, а он с трудом и не без помощи друзей кое-как спустился с могучего дерева. Он рассказал, уже будучи на твёрдой земле, историю с подробностями, и когда друзья его попросили повторить свой подвиг, он даже от земли не смог оторваться, а вот в испуге, когда открываются у человека дополнительные силы и возможности, он творит чудеса. Так вот, когда товарищ ещё предпринял несколько попыток забраться на столетнюю сосну и обескураженный подошёл к друзьям, раздался дружный хохот. Можно было бы не поверить во всё произошедшее, но ведь они сами его снимали с дерева, притом он забрался до нижних сучьев и так крепко держался за сучки, что, видимо, свело пальцы, и он с трудом их разжал, чтобы оторваться от дерева и слезть к друзьям. Вот это у меня промелькнуло с сожалением, а лосиха уже выбиралась на мой берег ручья.

Обороняться мне было нечем в случае нападения лосихи, так как я ехал на тягу, и у меня была только маленькая дробь. Ситуация складывалась не в мою пользу, и я вскинул оружие и выстрелил в воздух. Лосиха как бы споткнулась и остановилась. У меня промелькнула мысль, что, может быть, она меня и не видела. Я сидел как бы без движения, а она шла по своим делам. Теперь после выстрела она уже явно видела меня. Я схватил свои пожитки и рванул в сторону леса. Уже оглянувшись у кромки леса, я лосиху не увидел. А может быть, она меня и видела и шла ко мне с разборкой, а когда я ретировался, поняла, что одержала победу, и вернулась к своему ещё беспомощному телёнку.

Может быть, я что-то не так изложил, может быть, дела бы пошли совсем по другому сценарию, но я доволен, что всё так благополучно завершилось для нас обоих. Меня поразила сила инстинкта сохранения потомства, ведь, несмотря на неизвестность, страх, смертельную опасность для себя, лосиха всё это преодолела, лишь бы ликвидировать возможную опасность для своего чада. Я сделал для себя вывод: нельзя губить живую природу, её так сильно обижают люди, а людям есть чему поучиться у природы.

Весенняя тяга вальдшнепов

Весенняя тяга вальдшнепов – несомненно, самая красивая, самая поэтичная охота. Да и на самом деле, какая охота может по своей красоте сравниться с тягой вальдшнепов, когда пробуждается природа! Разноголосое пение птиц, журчание лесных ручейков, воркование диких голубей, таинственный полумрак весеннего леса создают незабываемую, ни с чем не сравнимую картину. Пожалуй, ни на одной охоте не испытывает охотник столько волнующих моментов и не переживает, как на тяге вальдшнепа. Эта охота, пожалуй, больше, чем другие охоты, воспета поэтами и писателями, и везде называют её царской охотой.

Весенняя тяга вальдшнепа – это своеобразный ток. Вскоре же после прилёта из тёплых краёв вальдшнеп-самец начинает тянуть. С закатом солнца он поднимается на крыло и над вершинами деревьев облетает участки леса. Во время полёта вальдшнеп издаёт своеобразный крик, который можно передать звуками «квоч-квоот-цен». Эти звуки охотники обычно называют хорканьем или цыканьем.

Находящаяся на земле самочка, услышав токующего самца, подаёт ответный сигнал, после чего вальдшнеп-самец камнем падает вниз к найденной подруге и прекращает тягу. Успех охоты на весенней тяге вальдшнепа в значительной степени зависит от знания охотником местности и от умения правильно выбрать наиболее удобную стоянку для стрельбы. Как правило, места весенней тяги из года в год одни и те же. Я люблю приходить на тягу за час до её начала и, выбрав удобное место, посидеть на стульчике, который остаётся неизменным спутником на охоте, послушать лесную жизнь. Если сидеть тихо и совершенно неподвижно, можно наблюдать замечательные сценки из жизни лесных обитателей. Кто из охотников хоть раз побывал на весенней тяге, тот никогда не забудет этой замечательной охоты.

Игрушечными бубенчиками перезванивают где-то синички и заливаются немыслимыми концертами сидящие на всех близлежащих деревьях дрозды. Складывается впечатление, что, во-первых, они радуются наступающей весне, а во-вторых, идёт певчее соревнование, и каждый старается быть лучшим в глазах своих партнёрш. И получается, что всё звенит разноголосьем, и на душе становится так хорошо, что тоже хочется петь, и даже пролетающий над лесом ворон не вносит своим карканьем дисгармонию, а вписывается в этот весенний концерт.

День открытия охоты – вечерняя тяга. С утра семьёй едешь на дачу, потому что начинается дачный сезон. Снег сошёл, и нужно подрезать деревья и побелить стволы, привести в порядок теплицы: где-то разбились стёкла, где-то необходимо заменить стойки или крышные рейки, подремонтировать дорожки, обработать викторию и кустарники. В общем, работы много. И хотя ты занят, но постоянно смотришь на часы, и время почему-то течёт очень медленно. Созваниваешься с друзьями, куда и на какой машине поедем, где кого подобрать – намечаешь маршрут. Постоянно смотришь на небо – не испортится ли погода. В общем, весь в делах, а время идёт очень медленно.

Но вот наконец подходит время выезда. Заскакиваешь на несколько минут домой, чтобы взять всё необходимое для охоты, выходишь за дом, где тебя подбирает машина, которую согласовали днём. Встреча друзей, разговоры о предстоящей охоте, эпизоды из прошлых охот, новости.

До места охоты доехать не удаётся – весна: разбитые лесные дороги, грязь и бегущие ручейки. Бросаем машины на горе, а сами спускаемся в долину – это где-то около километра пути. Нам предстоит форсировать ручей. Это как бы летнее название, когда он бежит тихо-мирно, шириной – не более метра, глубиной – воробью по колено. Сейчас же это бурный поток, почти река: разливается широкими плёсами по равнине и становится буйным в теснине скалистых берегов. Каждую охоту он бывает разный – зависит от того, сколько выпадет снега зимой и какая весна. Если тёплая и дружная, перейти его с ходу не всегда удаётся – приходится идти вдоль и искать подходящее место. Короче, не переходим ручей, а форсируем его. Миновав ручей, через 20 минут выходим к полянам – они тянутся вдоль хребта, иногда прорезаясь перемычками высоких деревьев.

И вот мы на месте. Сюда ездим уже 30 лет. У каждого своё место. Рассыпаемся по полянам и ждём тяги. А пока садимся на стульчик, растворяемся на местности, и если сидеть тихо, можно понаблюдать за жизнью братьев наших меньших.

Места наши – это бывшие покосы, которые были закреплены за каждым хозяйством со своим скотом. Долговременное закрепление места имело свои плоды. Хозяин ухаживал за поляной и покосом, вырубал самосев, кустарник, нивелировал все кочки-кротовки, следил за дорогой, удобрял покос, чтобы лучше был сенокос, спускал лишнюю воду, чтобы не было мочажин (мокрые места).

Моё место у невысокой раскидистой сосны. Здесь, видимо, был стан косарей. Об этом говорят и прислонённые к сосне две лестницы: одна – длинная, другая – короткая, — и набор жердей для формирования стожков, и деревянные вилы. Весь этот набор, видимо, был необходим для сбора сена в стога, а вот длинная лестница для чего была сделана – непонятно. На мысль наводит, что где-то рядом могли быть в дуплах дикие пчёлы, и для сбора мёда как раз это могло пригодиться, но это всё было в обиходе, когда сельское население держало скот, а сейчас скота нет, и всё это осиротело и приходит в негодность, покосы заброшены.

…Сидишь, любуешься пробуждением весны. Оно чувствуется везде: проклёвывается местами зелёная травка, отчётливо видны цветы медуницы и первоцвета и ещё какие-то мелкие жёлтые цветочки, название которых я не знаю. Поменяли цвет берёзы и осины, но пока ещё не распускаются. Скоро начнётся сокодвижение у берёзы, и можно будет пить берёзовый сок.

Вот пробежала по своим делам мышь, пролетела стайка дроздов – хотела, вероятно, присесть на мою сосну, но то ли я пошевелился, то ли они заметили перемену в обстановке из-за моего пребывания – дружно, как по команде, взмыли вверх и улетели куда-то за ручей. Вот из поймы ручья, которая заросла ольховником и черёмухой, превратив эти места в непроходимые джунгли, показался заяц – видимо, проголодался за день, проведённый в спячке, и решил поискать зелёной травки. Выбирается медленно: прыгнет и осмотрится, прыгнет и осмотрится. Потом, всё же решив, что рано выбрался на кормёжку, забежал в свои дебри — и тут же надо мной появился ворон, оповещая окрестности своим громким криком. Наверно, заяц узнал о приближении своего врага раньше меня и решил заблаговременно ретироваться.

Я уже собирался проведать соседа по охоте – он стоял от меня метрах в пятидесяти-семидесяти, — как вдруг на поляну выбежала косуля. В три прыжка преодолела поляну и исчезла в сосновом бору, который прилегал к краю поляны. Солнце садилось за гору, и загоралась заря. Вот-вот должны появиться вальдшнепы.

К соседу я так и не сходил, так как выше нас на поляне раздались выстрелы, а значит, началась тяга. Вот уже за ручьём пролетели два вальдшнепа с интервалом метров 50 друг от друга. Я встал и приготовился к встрече. Протянул ещё один – западней меня и далековато. Заря началась, лес запел от дроздов. Прокричала кукушка, но споткнулась – наверное, подумала, что ещё рано куковать. Раздались выстрелы восточнее меня – это стреляли уже наши. Вальдшнеп, видимо, пошёл по цепи охотников, так как с небольшим интервалом начались выстрелы поближе ко мне. И вот уже, смотрю, подстёганный выстрелами вальдшнеп ускорил свой полёт и взвился над лесом. Слава Богу, что взбодрил охотников и сам остался живой.

Вечером лёт усиливается, будоража кровь в жилах. Крутишь головой, реагируешь на хорканье и цвиканье пролетающих птиц. Охотимся этой командой мы уже не один год, но вот что особенно хочется отметить: каждая охота переживается по-своему, по-особенному. Общение с природой у каждого из нас бывает часто: поездки за грибами, ягодами, на рыбалку с шашлыками, — но вот чтобы пела душа, чтобы при каждом пролёте птицы над тобой сердце выскакивало из груди, чтобы каждая клеточка радовалась празднику птах, как она радуется на вальдшнепской тяге – такого на других вылазках не бывает.

Чем ниже спускается солнце к горизонту, тем яростнее идёт тяга. Вот появляется очередная птица, но над тобой идёт высоковато, вот следующая – но она идёт далековато, и хотя ты не стреляешь, но каждый раз у тебя зашкаливает адреналин. Полёт вальдшнепов, звон ручья, лёгкое дуновение ветра и прохлада от ручья, пение дроздов и других мелких птиц – всё это песня, незабываемая симфония, зарядка бодростью и воспоминаниями на весь год.

Но вот солнце закатилось за гору, тяга закончилась, трогаются друзья со своих мест – их далеко слышно тихим вечером. Наперебой рассказывают свои впечатления от охоты: кому-то повезло, а кому-то – нет, но все довольны от увиденного, пережитого и полученного. Почти до самой машины не смолкают разговоры и воспоминания.

Целинное. Поездка за гусем. Покормили костёр шулюмом

Мы ещё с открытия охоты всё собирались съездить в Курганскую область, село Целинное, на гуся. Они там собираются в зону покоя в несметных количествах: местные охотники говорят, что где-то около 200.000. Собираются со всей области, где выводили потомство, и скапливаются здесь в одном месте, зная, что их здесь не тронут, а потом, пожировав на скошенных хлебах с недельку, отправляются по одному и тому же маршруту в Казахстан. Вот и задумаешься, что человек — высший разум на Земле — делает порой хрен знает что, прежде чем достигнуть цели, а вот у гусей всё разложено по полочкам. И никаких ошибок.

Вот как они угадывают время, когда и куда лететь? Без часов, без календарей и компаса, они чётко 22 сентября покидают заповедник, покидают безопасные места и летят в неизвестность. Всю неделю они ведут себя по определённому расписанию. Рано утром семьями поднимаются над озером для перелёта на кормление, делая несколько кругов над зеркалом водоёма, чтобы набрать недосягаемую для выстрела высоту, и садятся на поля, где нет никаких подозрительных мест и засад. Таким же путём возвращаются на водоём и сидят, защищённые законом, до вечерней кормёжки. Всё повторяется, как и утром: на водоёме отдыхают тихо, мирно, никаких разборок.

Но вот в ночь перед отлётом в Казахстан они ведут себя шумно. Похоже, вожаки проводят собрание и договариваются о порядке перелёта на юг. Утром в 10:00, тоже с шумом и гамом, над озером начинает группироваться первый отряд — где-то в пределах 400 штук. Вначале поднимается, я думаю, вожак и кружит над озером. К нему присоединяются другие гуси, и когда набирается команда, они делают последний прощальный круг над озером и кричат, я думаю, в знак благодарности за безопасный приют. На последнем круге набирают над озером безопасную высоту и уходят в Казахстан.

Следом набирается точно такая же команда, точь-в-точь повторяя все приёмы первой команды, и не успела ещё первая стая скрыться с наших глаз, как эта стая начинает свой полёт и летит точно как и первая, хотя они не видели, куда те полетели, и летят до горизонта, точно как по натянутому шнурку. И так идёт целый день до последней стаи. И сразу возникает множество вопросов. Как они определяют день отлёта? По каким признакам формируется стая? Как они определяют маршрут, кто координирует их действия, и так далее.

На этот раз мы собрались с опозданием. Нам предложил свои услуги один наш знакомый охотник, который, зная, что мы ездим на гуся в Целинное, предложил поездку на его транспорте. У него «УАЗик», таблетка, оборудованный специально для охоты: по бортам — широкие скамейки, раздвижной стол на длину скамейки, а для ночлега укладываются щиты с опорой на скамейки и стелется толстый войлок, прямо как в кают-компании бизнес-класса. Мы, конечно, понимали, что едем поздновато, но надеялись на авось русский, да и соблазн был очень велик съездить на халяву, да ещё с таким шиком.

Председатель охотничьего общества пожурил нас за поздний приезд и сообщил, что гусь ушёл, а утка группируется в стаи, но её нужно искать по водоёмам района, так как определённого места у них нет. Оформив путёвки, мы поехали на свои старые места, которые знали по предыдущим охотам. Объехав несколько водоёмов безрезультатно, мы наконец-то увидели скопление уток на голом озере. Дело шло к вечеру, и мы не стали тревожить их. Решили завтра утром окружить озеро и, если повезёт, пострелять. Мы поехали в ближайший колок, чтобы расположиться на ночлег поближе к дровам. Дороги к этому лесочку мы не нашли, поэтому поехали напрямую по скошенному полю. Подъехав, мы увидели хорошую поляну и решили больше не испытывать судьбу.

Как же нарядны в эту пору лесные поляны! Вот уж и вправду цветастый узорчатый ковёр, сотканный самой природой! Идёшь по нему под хрусткий шорох опавших листьев и невольно печалишься: осень-хозяйка осыпала кроны деревьев. Только иногда встретишь последние багряные факелы осени. В эту пору все звери и птицы готовятся к зиме. Не видно уже грачей и скворцов, остались только неугомонные синицы, которые шныряют по деревьям в поисках корма, постоянно разговаривая между собой. Они никуда не улетают и радуются тому, что есть.

Пробежав по краю поляны, мы насобирали сушняка для костра, чтобы вскипятить чайку. Организовывая приспособу, чтобы повесить котелок, мы столкнулись с тем, что земля была настолько сухая, что забить кол мы не смогли: он разлетелся на куски, когда мы топором стали его забивать у костра. Подготовили другой, но и его постигла та же участь. Тогда мы догадались топором взрыхлить почву на необходимую глубину, затем установить рогатину и утрамбовать вынутой почвой. Мы были в недоумении: а как же растут деревья в таких условиях? Видимо, было мало дождей, и верхний слой почвы превратился в твёрдую корку.

Покончив с приготовлениями, мы вскипятили чай и, поужинав, улеглись спать, договорившись завтра встать до восхода солнца. Утром встали, позавтракали на скорую руку и поехали к заветному озеру. Не доезжая до него 100 м, остановились у заросшего озера, а точнее сказать, у болота и ещё потемну отправились исполнять задуманное. Окружили озерко со всех сторон и стали ждать рассвета.

Каково же было наше разочарование, когда увидели, что уток на озерке не оказалось! Мы уж собирались уезжать, когда появилась стайка широконосок. Они летели по периметру озера: по всей видимости, были не местные — с целью разведки и отдыха. Стайка облетела озеро и пошла на второй круг — и попала под выстрелы нашего товарища. Он удачно сбил одну утку, и стая с испугу налетела на меня, и я тоже сбил одну утку, после этого утки улетели прочь. Мы ещё подождали, но больше никто не прилетал.

Я, стоя на косогоре, увидел вдалеке над другим озером, какое-то тёмное пятно. Оно то опускалось к земле, то поднималось. Вначале я подумал, что это скворцы: они обычно так летают, как бы клубятся,- но потом подумал, что это утки, и решил проверить свою версию и попытать охотничье счастье.

Идти было где-то около 2 километров по скошенному полю, и я, не предупредив своих товарищей, отправился туда. Подойдя к озеру с северной стороны, я с бугорка увидел, что у противоположного берега у самой кромки камыша сидят крякаши. Озерко по периметру поросло высоким камышом, и я отправился на противоположный берег. Планов никаких не было, но был очень большой соблазн на успех. Прошёл быстренько на то место, где было скопление уток, но за камышом их не было видно, да и берег с этой стороны был низким, но, услышав говорок уток, я надеялся на успех.

Проходя, увидел бывшую стоянку охотников и рядом две пустые бутылки. Я взял эти бутылки и решил их бросить в расположение уток. Утки после броска поднялись и полетели на меня чёрной тучей. Увидев меня, первые утки притормозили, а задние напирали на них, и получилось плотное скопление уток. У меня почему-то мелькнуло в мозгу, что дурак я, не взял с собой никакой авоськи и рюкзака и придётся 2 км тащить уток на себе, но это были сотые доли секунды. Я вскинул ружьё и раз за разом выстрелил, не целясь. Можно было ещё перезарядить оружие и выстрелить вслед, но я стоял как заколдованный, ведь при таком количестве уток, да ещё на взлёте, должно нападать столько, что за раз не унести, но ни одной утки не упало. Утки скрылись вдали, а я всё стоял и стоял, раскрыв от удивления рот.

Уже потом, анализируя случившееся, я понял, что, сосредоточив всё внимание на такую массу уток, забыл про ружьё и выстрелил вообще непонятно куда. И простояв какое-то время, пока не пришёл в себя, я, зарядив ружья, пошёл в обход озера, чтобы вернуться к товарищам.

Камыш не везде подходил к берегу: местами между камышом и берегом были кормовые плёсы, что вселяло надежду ещё увидеть уток. Прошёл метров 150, и с открывшегося плёса поднялась кряковая утка, и я сбил её с первого выстрела. Следом поднялся ещё один кряк, и я вторым выстрелом тоже его сбил. А потом, когда прошёл азарт, я схватился за голову: а что делать дальше, как их достать? Вода ледяная, зеркало плёса покрыто какой-то травой. В голове промелькнуло, зачем же я загубил таких крепких прекрасных крякашей? Я и стрелять-то не собирался, если утки не полетят на поле, где их будет легко собрать, а вот, видимо, ещё был под впечатлением предыдущей неудачи и выстрелил автоматически.

На машине сюда, наверное, можно проехать, но ведь нужно накачивать лодку — в общем, наверное, этот вариант неприемлем. Утки упали прямо у кромки камыша, а это где-то около 20-30 м. Решил их достать самостоятельно: разделся догола, чтобы потом не надевать мокрое и не заболеть. Надеясь, что глубина плёса будет не больше колена, я смело шагнул в воду. Прошёл с десяток метров, и глубина стала увеличиваться. Она оказалась не такая уж безобидная. Я почувствовал сильное жжение тела, которое горело огнём от порезов этой травой и воздействия соляного раствора озера: оно, оказывается, было солёное, но несмотря на холодную воду, порезы травой и воздействие солёной воды на порезы, я продолжал движение.

Оставалось до уток метров 8, когда резко из под ног стало уходить дно, и дальше нужно было плыть. Я представил себе картинку, как я буду барахтаться в этой коварной траве и что будет со мной потом, и повернул назад, проклиная неудачу. Я быстро оделся и чуть ли не бегом отправился к машине, чтобы не влезть в ещё какую-нибудь историю. Пройдя половину пути, я согрелся от бега и снизил темп, пошёл уже шагом.

Ещё раз оглянувшись, я вдруг увидел, что прямо на меня летит утка. Я быстро лёг на полосу скошенного хлеба и стал ждать. Утка летела, конечно, высоковато для выстрела, но я перезарядил ружьё более крупной дробью. В это время утка подлетела точно на меня, и я выстрелил с нижнего ствола, надеясь на удачу. Утка сразу же свернулась, будто упёрлась в стенку, и упала почти к моим ногам. Я даже не поверил успеху.

Подобрал утку, осмотрел её и увидел, что в неё попала всего одна дробинка — в шею, и она оказалась смертельной. Подойдя к товарищам, я узнал, что их тоже постигла неудача: водитель сбил трёх уток, но они все попадали в камыши, у остальных дела были ещё хуже.

Итак, мы имели 3 уток и решили сварить шулюм, а отдохнув, попытать счастья на вечерней заре. Мы тут же у болота соорудили костёр, по проверенной технологии забили кол, на него укрепили лесину, на конец, который был над костром, повесили котелок, на другой конец, опёртый на землю, положили камень, который каким-то образом оказался под рукой.

Пока закипала вода, мы обработали уток и почистили картошку. Опустив уток в котелок, мы стали накрывать стол и делиться впечатлениями об охоте. Я в красках рассказал свои приключения, они рассказали свои. Утки оказались упитанными: нагуляли на зерне жирок и полностью подготовились к длительной зимовке. Я проверил готовность уток, засыпал картошку и посолил по вкусу.

Вся костровая система была из сухого тальника, поэтому одному из наших товарищей приходилось всё время поливать и стойку, и перекладину, потому что огонь от костра всё время перекидывался на них. Проверив готовность шулюма, я пошёл к своей сумке за специями, чтобы завершить приготовление, и в это время раздался глухой удар. Я повернулся и увидел ужасную картину: стойка и котелок лежали в костре. Видимо, часть воды попадала не только на деревянные части кострища, но и на землю, куда мы устроили рогульку, и насыпанная земля размягчилась и, не выдержав тяжести котелка, рухнула.

Была тягостная минута молчания. Водитель выругался и сказал: «Всё, хватит, никакой вечерней зари, едем домой. По всей вероятности, это не наши дни». Да и верно — неудачи преследовали нас.

Я поднял котелок. В нём остались утки и часть картошки. Бульон, конечно, весь вытек, а жаль: такой он был наваристый и пахучий, что ребята стояли вокруг костра и глотали слюнки. Наскоро расправившись с остатками шулюма и не попив даже чайку, мы собрались и поехали домой. Потом, при очередных сборах и поездках на охоту, мы ещё долго вспоминали эту поездку и шулюм, которым покормили костёр.

Открытие охоты в Нагайбакском районе

Мы, шестеро друзей-охотников, в открытие охоты стараемся ездить в одно и то же место, проверенное временем, руководствуясь поговоркой: «От добра добра не ищут». Но когда накануне праздника мы собираемся коллективом и обсуждаем насущные вопросы предстоящей охоты: куда поедем, на каких машинах, кому что брать из общественного имущества, — иногда поступает предложение от кого-то, получившего проверенную информацию (как в народе говорят, одна баба сказала), поехать в другое место, где уток как грязи. Вот и на этот раз поступило предложение поехать в Париж, что в Нагайбакском районе Челябинской области. Нас пригласил к себе местный предприниматель, с которым познакомился наш товарищ весной на сплаве по реке Юрюзань. Все согласились.

Выезжаем накануне открытия охоты в пятницу в шесть часов утра. Сбор всех участников у моего гаража. Наскоро проверив, не забыли ли чего-нибудь, не задерживаясь, отправляемся в дальний, незнакомый путь. Изрядно поплутав, мы наконец-то подъехали к районному центру Фершампенуаз и на окраине посёлка позвонили товарищу — организатору охоты. Он через пять минут подскочил к нам и сопроводил до своего офиса. Обменявшись общими фразами, он попросил нас подождать некоторое время.

Не успели наши курильщики выкурить по сигарете, как нас пригласили зайти в помещение с охотничьими билетами для оформления путёвки на право охоты. Нас это очень удивило, и, пожалуй, впервые за нашу долгую охотничью жизнь к нам приехал председатель районного охотхозяйства и оформил необходимые документы, притом быстро. Ещё больше нас удивило, когда тут же приехал егерь охотхозяйства и попросил нас следовать за ним на место предстоящей охоты.

Через 18 км мы свернули с асфальтовой дороги на грунтовую, и вскоре в низине блеснуло зеркало небольшого водоёма. Мы поняли, что это место предстоящей охоты. Проехав по широкой дамбе, мы выехали на противоположный берег водоёма. Егерь показал нам границы водоёма, который передаётся в наше распоряжение, заверив, что здесь больше никого постороннего не будет, и только на противоположном берегу будут две группы местных охотников и на дамбе будут охотники из Магнитогорска. Это нас ещё раз сильно удивило.

Быстро подыскав удобное место для размещения лагеря, мы приступили к его устройству и к приготовлению обеденного стола, вначале пригубив по рюмочке коньячку под холодный закусь, чтобы не нарушать нашу давнюю традицию. После обеда, отдохнув часик, мы разошлись в разные сторону по берегу водоёма, чтобы определить наличие утки и подыскать подходящие места для утренней зорьки.

Вечером у костра, обсуждая прошедший день и умиляясь тем, какой шикарный приём нам оказали на этой гостеприимной земле, мы вспомнили, что, когда подъезжали к дамбе, видели обилие лебедей – их было не менее двадцати, и они явно не обратили внимания на наши машины, которые проезжали по дамбе в каких-то 30 метрах от них. Ещё мы обсудили, что нам, как дорогим гостям, егерь дал добро на отстрел одного лебедя. Это тоже нас удивило – всегда и во все времена лебедь был под полным запретом.

С раннего детства человек знакомится с ними по сказкам, картинкам и книжкам. Гордые, величавые – сколько в них красоты и обаяния! Лебеди, образовав пару, на всю жизнь остаются верными друг другу, и если гибнет один, погибает и второй. Так рассказывают сказки, песни и народные предания. Неужели у нормального человека может подняться рука на такую красоту? Нет, нет и ещё раз нет! Так пусть же вечно живут и украшают нашу природу эти гордые, сказочные птицы!

Отужинав и приготовив всё для завтрашней охоты, мы ещё долго сидели у костра, вспоминая старые охоты и радуясь прилёту на водоём нескольких стаек уток – это обещало неплохую охоту.

Несмотря на то что поздно легли, ночь была беспокойная, и мы только к утру, изрядно намаявшись, уснули и чуть не проспали зарю. Наскоро перекусив остатками вчерашнего стола, мы разбрелись по своим местам. На том берегу, как раз напротив нас, прозвучали выстрелы, и мы отметили про себя расположение других охотников, но на наш берег, как и обещал егерь, больше никто не претендовал.

Вскоре послышались выстрелы наших лодочников, но результатов не было видно: нас разделяли куртинки камыша, но как бы там ни было, всё-таки появилась надежда на результат и на то, что будет к обеду шулюм. Я стоял на лабузах, на которые пробрался благодаря химзащитному костюму, а впереди меня тоже были островки камыша, так что левая часть водоёма практически не просматривалась.

Вскоре обозначились магнитогорцы. Они тащили лодку с электрическим моторчиком к тому месту, где плавали лебеди. Я стал с тревогой наблюдать за их действиями. Они поставили лодку на воду, установили мотор, и один сел за мотор, а другой охотник устроился на носу лодки, и они поплыли прямиком на лебедей. Те забеспокоились и тихонько стали отплывать к камышам, но лодка плыла быстрее, чем лебеди отплывали, и вскоре раздался дуплет.

Лебеди сорвались все разом и, кружа каруселью, стали резко подниматься всё выше и выше. Наконец они растворились в глубине утреннего неба, и только один лебедь не поднялся с воды: правое крыло его как-то неестественно висело вдоль тела, и он, работая лапами, стал удаляться в близлежащую протоку, обросшую густым камышом. Лодка тоже устремилась в эту протоку, но выстрелов больше не последовало: то ли лебедь скрылся в камышах, то ли они подобрали его без выстрела, не знаю.

Вскоре они выплыли из протоки и стали гоняться за стайками уток, внезапно появляясь из-за куртинок камыша. Мотор был электрический, и шума почти не слышно – этим они и воспользовались, и небезуспешно. Но это была не охота, а убийство. Я осуждаю такую охоту: во-первых, это неспортивно, во-вторых, участники процесса находятся не в равных условиях, и это нечестно.

Наблюдая за браконьерами, я прозевал несколько уток. Наконец налетевшая на меня одинокая утка была остановлена моим удачным выстрелом и упала на чистый плёс. Это было очень хорошо, а вед могла бы упасть и в камыши и была бы потеряна ни за что ни про что. Время уже двигалось к концу утренней зорьки, и меня теперь волновал только один вопрос: как достать утку? Пройти к ней я не мог – была глубина, оставить на плёсе тоже опасно, так как над озером постоянно курсировали болотные луни – видимо, это была их вотчина, и, скорей всего, они бы подобрали выпавшую им халяву.

Размышляя, я вдруг услышал шум крыльев над головой. Автоматически вскинул ружьё, ещё не понимая, кто летит, и тут же увидел двух больших птиц. Сомнений быть не могло – так летят только лебеди: разом в лад рассекали воздух белоснежные крылья, сильные, царственно прекрасные шеи вытянуты в струну, плотно прижаты к телу лапы. Ничего не мешало гордому стремительному полёту. Лебеди летели в пределах выстрела, и можно было удачным дуплетом сбить обоих, но я тут же опустил ружьё и проводил их взглядом, желая им удачи. Губить такую красоту не поднялась рука, тем более у меня уже была добыча.

Время уже было 10.00, и можно было уходить на стан, как вдруг из-за камыша появилась наша лодка. Я окликнул ребят и указал ориентир утки, чтобы они её достали, а сам пошёл к стану. По пути я видел напарника: он стоял на суше у кромки камыша, и удача на сей раз обошла его стороной. Стрелять, конечно, можно было, но утка шла под камышами, и достать её было бы проблематично, а губить утку ради удачного выстрела не имело смысла. Мы пошли к стану вместе, обсуждая прошедшую зорьку и налетевших на меня лебедей. Он одобрил моё решение не стрелять лебедей, и после такой поддержки я зашагал к стану с высоко поднятой головой.

Вскоре начали появляться другие наши товарищи. Общий наш результат был пять уток – нас вполне устраивало, и мы были довольны прошедшей зарёй. Сообща стали готовить праздничный стол. У всех были свои обязанности, поэтому быстро обработали уток, заправили шулюм и стали накрывать стол, вытаскивая всё, что запасли для праздничного стола. После первой рюмки пошли разговоры о прошедшей заре, и мы получили общее представление о водоёме и его обитателях, что позволило нам провести корректировку засидок на вечернюю зарю. Отдохнув после обеда, мы снова разошлись по своим местам на вечернюю зорьку.

Вечерняя зорька прошла несколько успешней, но не по количеству, а по качеству добытой дичи. Диск солнца стремительно скатывался к горизонту, и охоту можно было заканчивать. На водоём надвигалась вечерняя тишина.

Вдруг где-то далеко раздались едва слышные голоса лебедей. Озираюсь кругом. Голоса. Множество голосов откуда-то сверху. Поднял голову. Высоко кружились, словно хлопья белого снега, выписывая сложные фигуры и пируэты, лебеди. Они то взмывали вверх, то падали вниз – видимо, вожаки принимали непростое решение вернуться на свой водоём, где потеряли своего товарища, и вот постепенно стали снижаться.

Через минуту стая лебедей спустилась на середину водоёма, подальше от таинственных камышей. Сели молча, огляделись и затем шумно заговорили. Водоём зашевелился, заплескался радостными голосами благородных птах, и в лучах заходящего солнца они были не белые, а розовые. И никто уже не решился погубить такую красивую птицу. Эта охота нам многим запомнилась, но особенно встречей с лебедями.

На Зингейских просторах

Заиграл, засверкал всеми своими нарядными красками сентябрьский осенний лес. Стоит в ярком убранстве багрянца и позолоты, сыплет под ноги ворох разноцветных листьев. А как горят в эту пору костры рябины! Неистово, откровенно, впечатляющие! Часто приносит сентябрь с собой и пасмурное небо, и хмурый горизонт, и мелкую сетку дождей, но к концу месяца подчас возвращаются сухие солнечные деньки. Это время — начало поры увядания, его пышный праздник. Осень неумолимо берёт своё. Скоро, совсем скоро пойдут холодные дожди и первые злые заморозки. Пройдёт ещё какое-то время — и потянутся к югу в начале утки, а потом и гуси. Вот уж тогда и холода не за горами. Но сейчас у нас, как говорится, на носу открытие охоты, и какая бы погода ни ждала нас впереди, мы всё равно поедем.

На очередном собрании, вернее, на традиционном собрании нашего коллектива мы решили ехать к своему другу в Еткульский район. Его самого в это время не будет — он отдыхает в Сочи по приглашению друзей, но он наказал своим помощникам, чтобы нас встретили со всеми почестями. У нас начались приятные хлопоты по проверке снаряжения: лодок, ружей и боеприпасов. Состав тот же: шесть друзей-охотников, — и что брать с собой, тоже давно расписано каждому, но нам всё равно приятна эта подготовка. Что ещё хочу отметить: какая бы погода ни ожидала нас в праздник открытия охоты, мы всегда берём с собой ураловский тент, который приспособили под палатку для всего коллектива: там ставим большой раскладной стол, там сложены все наши шмотки на все случаи жизни. Это всё удобно и всегда под руками: не нужно копаться в перегруженных до предела машинах. У каждого своё определённое место, а также есть своё постоянное место для общественного имущества: котелки для шулюма и чая, сетка барбекю, мангал, приспособа для костра, газовая плитка, пила и топор, рукомойник. У каждого — своё полотенце, мыло и туалетная бумага, отводится самое почетное место харчам и спиртному — и так далее. Образ жизни спартанский, но и всё перечисленное необходимо и отработано годами совместных наших скитаний.

Итак, до открытия осталось 2 дня, и мы уже все балдеем от предстоящих событий. Мы уже мысленно там, и каждый, мне кажется, переживает прошлые охоты и запомнившиеся на всю жизнь отдельные эпизоды. Я собрался в этот день поехать в сад, чтобы супруга не ругала бы меня в моё отсутствие, когда я 3 дня буду отсутствовать на охоте, поделать возникшие дела, ведь это время хлопотное и в саду.

Я уже отъехал от дома, когда раздался звонок друга с предложением поехать в Чесменский район по приглашению нашего знакомого по работе в НПОЭ в частные хозяйства. Я согласился, но ведь нужно было получить согласие друзей. Приехал в сад, обзвонил всех и в красках рассказал им о предстоящей хорошей охоте, о которой сам ничего толком не знал, и, получив согласие всех, поручил зачинщику поподробнее узнать, куда ехать, где живёт егерь и где его хозяйство находится, и чтобы в 11:30 ждал нас дома. Конечно, это было неправильное решение: как говорится, не зная брода, бросаться в воду, — но нас по жизни всегда манили незнакомые места, а с ними, как всегда, и возможные приключения. Попросил другого друга, чтобы он дал отбой в Еткульское хозяйство и, получив по полной от супруги за непорядочность по отношению к своему другу в Еткульском районе, с утроенной силой приступил к садовым делам, чтобы не вызвать у супруги гнев ещё раз.

Итак, завтра утром отъезд, дорога до Чесмы нам хорошо знакомо, но мы решили на полчасика выехать пораньше: лучше подождать, чем опоздать, ведь не только по одежке встречают. Итак, мы на месте, доехали без приключений и быстро нашли дислокацию егеря. Он сразу произвёл на нас хорошее впечатление: выписал путёвки, выдал рекомендации, где нам расположиться лагерем и как доехать до места, предложил нам купить мёда — он занимается пчеловодством и для этого оборудовал стационарно прицеп на автомобильном ходу и на нём разместил стационарно 10 ульев для мобильного реагирования на цветущие медонос и, соответственно, хороший сбор мёда. Меня поразило одно обстоятельство: он оставляет где-то в поле — допустим, на цветущей гречихе — свой прицеп с пчёлами. Это хорошо — короткое плечо полета, но, может, найдётся какой-нибудь завистник или просто разгильдяй и своими действиями нанесёт урон пчелиному хозяйству, ведь пчёлы остаются без присмотра весь период цветения медоносов! Он ответил, что вот уже 10 лет как он занимается пчеловодством — и всё время развозит пчёл по всему району, но ни разу не было никакого хулиганства. Ну что ж, дай Бог ему удачи в его хорошем деле! А с мёдом решили, что когда будем уезжать домой, заедем и возьмём.

Итак, мы в пути к месту охоты, ехать нам где-то около 38 км, но это не пешком. Через полчаса без приключений подъехали к озеру, но вначале заехали на ближайшую к озеру горку и осмотрели объект охоты. Оказалось, что это не озеро, а водоём или, точнее сказать, пруд. У плотины примостилась деревушка, и у плотины приличная площадь чистой воды безо всякой водной растительности, а дальше — ещё, пожалуй, большая площадь болота с блюдцами чистой воды почти по всей площади. Эти блюдца разной величины и формы: есть продолговатые, видимо, по руслу речушки, а есть круглые, маленькие и большие, но беда в том, что к ним будет сложно подобраться — очень густой камыш, да если и подберемся, то результат может быть плачевным: битая утка будет падать в камыш, из которого её не достанешь.

Заметив, где что, мы двинулись к воде и решили проехать на машине вдоль всего берега и посмотреть береговые плёсы. Не успели мы проехать и сотни метров вдоль болота, как из него выскочили прямо перед машиной три косули и не спеша побежали в ближайший берёзовый колок. Это нас поразило, обрадовало и подняло настроение. Доехав почти до конца болота, мы снова увидели косуль, но уже двух — они нырнули в камыши из прибрежных кустиков,, обильно разросшихся по речушке, впадающей в болото. Это нас окончательно сразило. Мы все живём на Урале не один десяток лет и занимаемся охотой, но такого Клондайка ещё не встречали. Чувствуется хороший хозяин на этом водоеме, раз косули чувствуют себя здесь вольготно.

Машины мы отправили на стан, вернее, место в лесочке, примыкающем прямо к берегу, в котором просматривались сухие березы, пригодные для костра. Как говорится, все 33 удовольствия: и рядом с водой, и в низинке между двух горок, да и дрова рядом, и место чистое, не загаженное, не нужно тратить время на уборку. Мы втроём спокойно прошли вдоль берега, чтобы присмотреть и плёсы для завтрашней утренней зорьки. Пока мы шли, ребята уже разгрузили машины и установили тент. Вместе обсудили ситуацию утиной охоты: место, конечно, не ахти какое, но утка на плёсах есть — видимо, у неё здесь хорошие условия для гнездования, и, по всей вероятности, здесь не только камыш растёт в воде, но и есть лабузы, так что нужно будет поближе вечером посмотреть, как к ним подобраться и где утром встать. С этим мы начали готовить обед и ужин и обживать поляну: кто занялся костром, кто приготовлением обеда и ужина, а кто стал ставить палатки и сервировать стол под холодной закусь. Отобедав по всем правилам, так сказать, — с первым, вторым блюдами и салатиком овощным, — мы решили отдохнуть пару часиков, а уже потом поискать подход к плёсам, расположенным в океане камыша. До противоположного берега было где-то метров 300, и там тоже уже шевелились охотники — мы это увидели, когда поднялись на наши ближние горки.

Отдохнув, пришли все вместе на высокую горку, и каждый пометил себе предварительно место охоты. Трое сказали, что пойдут на береговой плёс, и если повезёт и утка полетит не вдоль камыша, то можно будет удачно пострелять. Один определил, что на один плёс можно будет пробраться с большой воды водоёма — там вроде просматривается небольшой проход в камыше. Мы с другом решили идти по камышу прямо от машины — благо, по камышу проходили тропы во всех направлениях: то ли люди, то ли косули их проделали, но они держали человека, хотя под ногами была постоянно вода. Камыш был больше 2 м, и нужно было как-то пробиться к воде, хотя это было очень рискованно: можно попасть в окно, и одному Богу известно, какая в нём глубина, а из болота, как показывает практика, одному не выбраться. Мы с вечера подготовили шесты, костюмы химзащиты и верёвки, чтобы быть наготове ко всем неожиданностям, и мы пошли спать, отметив ещё одну напасть — обилие комаров, которые, можно сказать, не дали нам посидеть у костерка. Ну что ж, что есть, то есть, силой нас никто не загонял сюда, будем подстраиваться под возможные трудности, тем более нам к этому не привыкать. Как говорится, счастье для всякого неодинаково, а цыплят по осени считают.

Утром не торопясь перекусили и, дождавшись, когда взойдет солнце, отправились по своим местам. Почему ждали солнца? Потому что места незнакомые и опасные. Это равносильно, как идти по минному полю: нужно видеть, куда ступаешь. Мы ещё пробирались к своему плёсу, как в разных концах прозвучали первые выстрелы: стреляли наши ребята! Это уже вселяло надежду и придало сил. Мы пошли веселее, хотя шли вслепую: камыш под 3 метра, и кроме клочка неба над головой ничего не видно. С нашим углублением в болото тропинок становилось больше, и они расходились в разные стороны, и мы толком и не знали, куда идти и где наш плёс. Усугубляло ещё и то, что мы оказались без компаса, и случись что, нас, пожалуй, будет не найти без техники, которая бы могла скосить часть камыша. Но азарт и любопытство открытия новых мест толкали нас вперёд, и мы повеселели, когда солнце появилось над камышами, и мы как-то уже могли ориентироваться в пространстве.

Вскоре тропа вывела нас к протоке, которую мы видели с горки, и я, подойдя к кромке воды и подминая под собою камыш, сразу же увидел летящую утку вдоль протоки и дуплетом сбил её. С противоположной стороны протоки сразу же поднялась стайка и пошла не вдоль протоки, а свернула влево и пошла на чистую воду, где был наш товарищ. Его расположение мы не знали, но сразу, как только утки скрылись за камышом, там раздались выстрелы, и мы теперь уже были более-менее знали, где расположились наши товарищи, и по выстрелам могли уже как-то судить об охоте.

Пока мы прислушивались к выстрелам товарищей, моя утка полежала-полежала на воде и потихонечку поплыла вдоль протоки. Достать выстрелом я её уже не мог, так как она упала с отлётом да и уже сумела проплыть какое-то расстояние, удаляясь всё больше от нас. Я оставил товарищи на своём месте, а сам пошёл вокруг этой калужины, чтобы добрать подранка. Путь мой оказался тернистым, так как я приближался к руслу речушки, и на моём пути стали появляться окна воды, и под ногами пошла уже не твердая почва, а самое настоящее болото. Камыш стал редеть, и появлялась большая опасность: в случае если попадёшь в окно, то и зацепиться будет не за что, — но азарт гнал меня вперёд, тем более я уже повернул налево, а это был уже конец калужины. Я ещё прошёл с десяток метров и вышел к метке, которую засёк с того места, с которого стрелял, и сразу же увидел утку: она вылезла на берег, и тут силы покинули её. Я спокойно достал доброго старого крякаша, который был уже мёртв.

Я огляделся, и позиция показалась мне более перспективной. Я выбрал более-менее подходящее место, чтобы под ногами была хорошая опора и чтобы меня не было видно с калужины, и стал ждать. Пока я топтался, определяясь с местом, ребятки хотя и не часто, но постреливали. Вскоре надо мной раздался свист крыльев, и я мгновенно среагировал, удачным дуплетом сбив еще 2 уток, которые упали на середину плёса. Начало вроде бы и неплохое, но теперь проблема — как достать уток. Пока я размышлял над вопросом, что лодку сюда не притащишь, а раздеваться и плыть за утками голышом — занятие не из приятных (во-первых, не ясно, не лето, а во-вторых, водоём совсем незнакомый, притом не водоём, а болото), на меня налетела ещё одна стайка крякашей. Пока я сообразил, что к чему, они уже были за мной и над камышами. Вскоре раздались выстрелы у соседа, и я увидел, что он тоже сбил утку, которая упала невдалеке от моих. Я пошёл к нему, чтобы вместе решать вопрос, как достать уток. По протоптанной дороге я быстро дошёл до него, и мы решили, что нужно тащить сюда лодку, здесь её накачать и попробовал достать уток.

Заря уже подходила к концу, и мы пошли на стан, но тут я обратил внимание, что поднявшийся ветерок стал смещать наших у так чуть-чуть левее нас к мысу, просматриваемому в метрах 20. Мы стали пробираться к этому мысу – и, к нашему счастью, он вполне держал нас, и мы вскоре уже достали двоих уток: одна почему-то пошла несколько другой траекторией — скорее всего, должна достичь берега ещё дальше нашего мыса. Мы не стали дожидаться финала, а пошли к стану, тем более там уже раздавались голоса наших друзей. Решили, что когда пойдём на вечернюю зарю, подберём и эту утку, а на шулюм у нас уже есть три утки как минимум.

Подошли к лагерю и увидели тоже две утки на троих. Остался в неизвестности ещё один наш товарищ. Мы втроём стали обрабатывать уток, один — зажигать костёр, и вскоре все утки, пройдя необходимую обработку, оказались в котелке. Один стал чистить картошку, двое — готовить стол, ещё один, надев химзащиту, пошёл поискать утку, которая упала в камыши. Вскоре подошёл ещё один наш товарищ, который заезжал в протоку с открытой воды — у него было тоже три утки, так что результат для начала был неплохой. Вскоре засыпали и картошку, а уток достали, разорвали на части и пожарили на сковородке с лучком на сливочном масле. Пока мы колдовали у костра, подошёл наш товарищ с уткой, которую быстро нашёл по своим ориентирам.

За разговорами да за рюмочкой хорошего коньячка быстро пролетело время, и мы собрались маленько отдохнуть в палатках, как вдруг к нам подъехал егерь. Мы его встретили, рассказали о своих успехах. Он посоветовал двоим стать на русло речушки и рассказал, как туда добраться, а потом притащил сумки с мёдом. Каждый взял себе по трёхлитровой банке хорошего свежего мёда по довольно недорогой цене, так что независимо от вечерней зари мы посчитали, что охота прошла успешно, и мы были удовлетворены двойной добычей: и мёда, и уток. Поблагодарив его за услуги и договорившись, что, скорее всего, не пойдём завтра утром на зарю, а сразу поедем домой, не заезжая к нему. На том и порешили, тем более что он нам показал более короткую дорогу домой.

↑ К списку рассказов

 Случай на охоте

Это было где-то в семидесятых годах, я второй год работал начальником цеха и у меня появились новые друзья-охотники, связанные со мной новой работой. К нам приехали в гости проездом сестра жены с мужем. Он военный летчик, командир полка истребительной авиации и летал на МиГ-21. Как раз наступили в стране перемены, его переводили в Москву с Дальнего Востока с повышением на должность зам. командующего центральным военным округом. Поскольку новое назначение, да ещё и в Москву, то он контейнер с барахлом адресовал на наш Миасс, пока не определится с новым местом работы и с жильём.

Он тоже охотник, и у него хорошее немецкое ружьё, которое он приобрёл, когда ещё молодым летчиком служил в Германии. Было как раз время открытия охоты, и мы кроме своего объектового хозяйства в Октябрьском районе Челябинской области никуда за уткой не ездили. А тут такой случай: приехал дорогой гость, и хотелось его сводить на хорошую охоту.

Сад у нас был в «Юбилейном», а соседом был мой хороший знакомый. По его рассказам, тесть у него жил в Варне, работал директором средней школы и был председателем районного охотничьего коллектива. Я это знал раньше, и у меня мелькнула в голове мысль воспользоваться этим знакомством, чтобы свозить дорогого гостя на утиную охоту, тем более что он ни разу не был на ней, а я ему разрисовал всё в розовом цвете. Его супруга была против такой поездки, а мы вдвоём её уговорили, акцентируя на том, что нужно отдохнуть после всех пертурбаций на старой работе и перед полной неизвестностью на новой работе (а это было как раз то время, когда в правительстве решили омолодить военное руководство, потому что в Москве руководили старые, ещё военные генералы, которым уже давно было пора выращивать огурцы и помидоры на своих приусадебных участках). Сосед доложил мне, что он договорился и что он тоже поедет с нами. Он не охотник, но хорошо играет на гитаре и хорошо поёт и пообещал, что не будет для нас обузой, хотя свободного места особенно не было, ведь мы в то время ездили на «Запорожцах».

Итак, в назначенное время мы были уже в Варне. Пройдя формальность с оформлением документов, мы поехали на озеро. Тесть тоже поехал с нами, но на своей машине, потому что открытие охоты было в то время с 1 сентября, а ему в 9:00 нужно было быть в школе, проводить линейку и первый звонок.

Открытие с 6:00 утра. Мы на месте с вечера. Перекантовавшись ночь у костра, так как в машинах спать было негде, а палаток в то время не было и в помине, мы, наскоро перекусив, уже в 5 часов поплыли на лодках на указанные нам места. На озере мы были одни — это заслуга тестя. Озеро небольшое и продолговатое, заросшее по берегам камышом и рогозом. С вечера утки было больше, а когда мы выплыли и заняли места по правому берегу озера под покровом камыша, утку спугнули, и она покинула свое родное место.

Но вот начался рассвет, и утка пошла ходом. Может быть, она летела потемну на кормежку на скошенные поля, а может, стала возвращаться та утка, которую мы спугнули, когда вставали на номера. Председатель нас расставил на номера, проинструктировал: «Сидячих уток не стрелять и также не стрелять по линии стрелков», — а сам уехал в дальний угол озера и стал самым последним. Началась беспорядочная стрельба, а утка всё прилетала и прилетала, и было странно, что она летала на озеро с одного направления — сзади нас, а солнце было с правого бока, и это немного мешало стрелять. Мы со свояком были в одной лодке, и я давал ему рекомендации, как стрелять, и позволял стрелять первым, а потом, если он мазал, стрелял я. Результат у нас был не очень хороший, хотя наши товарищи были более опытные и стреляли увереннее и лучше.

Вскоре мимо нас про плыл председатель — ему нужно было уехать переодеться и не опоздать на линейку. Он нам выдал ещё кое-какие рекомендации и советы, оставил лодку и оружие своему зятю, который остался у костра, и уехал по своим делам, пообещав вернуться на вечернюю зарю. Мы после его отъезда повели себя более раскованно и стали стрелять в любую утку, пролетающую на выстрел, и дела наши пошли на поправку, так что к 10 часам, когда заканчивалась зорька, у нас уже были неплохие трофеи.

Выплыв на берег, лодки оставили на берегу, а сами поднялись к машинам и стали готовить шулюм. Ружья поставили к машинам: в то время это можно было делать, а сейчас требования ужесточились, и перевозить оружие нужно только в зачехлённом виде, также и на стане ружья должны быть зачехлены и должны быть недоступны постороннему человеку. Тогда было попроще, но и охотников было в разы меньше.

Так вот мы обработали всех уток, что добыли, и поставили варить на костёр. Приспособа для навешивания котелка над костром было рогулька, воткнутая в землю возле костра, и жердина, которая одним концом лежала на земле, а другим концом опиралась на рогульку, и на этом же конце вешался котелок. Я думаю, вам всем понятна такая конструкция: она удобна тем, что можно регулировать высоту котелка над костром и удобно снимать котелок со свободного конца этой жердины, чтобы помешать варево и снять по готовности.

Когда уже шулюм был почти готов и осталось только положить специи и дать им возможность маленько прокипеть, на нас налетела стайка уток. В открытие они летают ещё семьями, так как прошла только одна охотничья зорька, и семьи ещё не были разбиты. Так вот на нас налетела стайка, которая ещё не боялась опасности быть убитой. Мы все стояли возле костра с открытыми ртами, когда один из нас — наиболее опытный охотник — схватил ближнее к нему ружьё, зарядил патронами, которые были у него в кармане куртки, и успел выстрелить, когда утки были точно над нами. Одна утка сразу же после выстрела свернулась и стала падать прямо на нас, стоящих вокруг костра и вдыхающих аромат, идущий из котла. Мы ещё больше открыли рты, когда утка упала точно в котелок и свалила его в костер.

Минута, немая сцена, а потом возглас возмущения. На наше счастье, котелок приземлился, вернее, прикострился как-то боком, и из него вылилась только часть жидкости, а утки и картошки были в полной сохранности. В одно мгновение стоящий ближе всех к костру товарищ сорвал с себя фуражку и, защитив ей руку, схватил горячий котелок, пока он не завалился на бок, и всё с облегчением вздохнули, когда он его поставил на землю.

Наш первый тост был не традиционным — за открытие охоты и праздник в связи с этим, который бывает, как и все праздники, один раз в году, — а мы подняли свои походные рюмки за нашего спасителя, который, рискуя своим здоровьем, выхватил падающий котелок из огня и спас нас от голодной смерти. Второй тост был за отличный выстрел нашего товарища, за его реакцию, сноровку и меткость, а уж третий тост был за наш праздник. И вот только после третьего тоста мы стали отходить от шока и заговорили все сразу, а потом все как по команде захохотали. Бывалые охотники стали вспоминать различные случаи, которые бывают довольно часто на охоте, но такого никто вспомнить не мог, и мы потом уже годы спустя рассказывали этот случай другим охотникам, и нам никто не верил — считали, что это очередная наша байка.

Вечерняя зорька прошла тоже неплохо, и мы настрелянную дичь разделили поровну каждому участнику охоты, так что каждый приехал домой с трофеями.

Происшествие на охоте в Кирово

Это было в далёкие семидесятые годы. Я уже стал страстным охотником, познал все тайны и специфику уральской охоты и считал себя почти профессионалом. Меня пригласил на открытие охоты в Курганскую область где-то в районе большого села Кирово работник нашего цеха, в котором мы вместе работали. У него там жили родители, и он обещал хорошую охоту.

Приехали на место. Его отец помог приобрести путёвки и договорился с местным егерем, который показал нам хорошее озерцо, но скорее всего — болото, поросшее почти сплошь камышом с небольшими окнами плёсов. Место нам понравилось: дичи было много. Мы расположились на берегу озера, тем более что егерь пообещал, что никого больше на этом озере не будет.

Нас было четверо. Пообедали и поужинали сразу, так как поездка и устройство заняли целый день, и нам пришлось совместить эти два мероприятия, организовав места для ночлега. Мы решили, что трое пойдут на перелёт между озёрами, а я на лодке пойду на воду и буду поднимать утку на крыло, тем самым оказывая услугу своим товарищам. Я накачал лодку и решил заодно сделать проход в камыши и найти место для скрадка на завтрашнюю утреннюю охоту — открытие бывает всегда с утренней зорькой, то есть до 10:00 утра. Я всё это с трудом, но сделал: пришлось изрядно попотеть почти до самого заката солнца. Довольный проделанной работой, вернулся на стан. Ребята сидели у костра и обсуждали предстоящую охоту: они тоже присмотрели места, где будут завтра стоять, я рассказал и показал свою дислокацию. На этом у нас и закончился день, и мы пошли спать.

Наутро я встал раньше всех, перекусив на скорую руку, и отправился на свою точку. Было ещё темно. Нашёл свою лодку, которую оставил в камышах у берега, загрузил своё имущество: ружьё, патронташ, запас патронов на случай хорошей охоты, плащ на случай дождя, фонарик, нож охотничий и так ещё по мелочам, что может пригодиться при оформлении места. Благополучно прошёл проход и вышел на правый плёс, который мне показался небольшим. Решил перебраться через небольшой массив редкого камыша на второй плёс, который ещё с вечера меня пленил.

Я подплыл к противоположной стороне плёса и уперся в камыш носом лодки. С ходу его взять не получилось, и я развернул лодку задом наперёд и, раздвигая камыши, попытался продвигать лодку в камыш. Когда сидишь на дне лодки на надувной подушке, это делать не очень удобно, и я положил на корму лодки дощечку, которая была предназначена для укладки ружья, сел на неё и стал задом более усиленно продвигаться, подминая и раздвигая камыш. Через некоторое время я засомневался, что плыву правильно, так как с вечера я видел здесь редкий камыш, а мне пришлось преодолевать сплошную стену высокого камыша.

При очередном манёвре, когда я обеими руками взялся за камыш сзади себя, чтобы подтянуть лодку, лодка выскользнула из-под меня, и я внезапно оказался в осенней холодной воде. Одет был тепло: двое брюк, рубашка, свитер и штормовка, а на ногах — болотные сапоги. Было ещё темно, я окунулся с головой и думал, что если растёт камыш, то будет не очень глубоко, но я не достал дна. Тогда я каким-то образом добрался до камыша и стал его подминать под себя, чтобы удержаться на плаву, так как сапоги и одежда тянули меня на дно, но надолго я не зафиксировался на камыше и начинал тонуть. Таким образом подмял большую площадь камыша.

На моё счастье, начал брезжить рассвет, и я смог оценить обстановку и своё положение. Подмял я приличную поляну камыша, но двигался, оказывается, в противоположную сторону от лодки. Назад по этому камышу я продвигаться не смогу, так как он уже был в воде. Лодка была перевёрнута и находилась у противоположного края плёса. Спасательные подушки плавали — выпали из лодки и находились на середине плёса. Пробивался я, оказывается, на другой плёс — не там, где нужно, а метрах в 15 правее — в темноте ошибся. Раздумывать особенно было некогда: дна под собой я не чувствовал, камыш начинал тонуть, и с ним вместе я. Кричать друзьям было бессмысленно — они могли меня не услышать: во-первых, было далековато, во-вторых, поднялся ветер, который дул от них, в-третьих, они пока ещё спали, так как в той стороне было темно и не было ни костра, ни света от машины.

Оценив обстановку, я понял, что рассчитывать можно только на себя и на везение. Взглянув ещё раз на подушки, я понял, что они моё спасение, если только они выдержат меня мокрого в болотных, полных воды сапогах и, соответственно, тяжёлого. Одна подушка была немного поближе ко мне, и я решился двигаться к ней, рассчитав, что у меня хватит силы. Хоть под водой, хоть так, а до неё я должен добраться, и уже затем как-то догрести до второй подушки, которая даст гарантию оставаться на плаву.

Я решил плыть, так как начал замерзать, и камыш уже не держал меня. Оттолкнулся и попробовал поплыть, но мокрая одежда и сапоги, полные воды, сразу же потянули на дно. Работая руками и ногами, я выплыл, глотнул воздуха и снова погрузился, но всё-таки придвинулся к подушкам. Таким образом, как поплавок при поклёвке рыбы, то тонул, то всплывал и доплыл до первой подушки — к моей радости, это была большая подушка, и она меня держала. Дальше я направился к лодке, доплыл с трудом до неё — она оказалась перевёрнутой. Я попытался её вернуть в нормальное состояние, но это никак не получалось. Тогда я решил залезть на неё — это тоже никак не получалось: она ускользала от меня. Я подогнал её к стенке камыша до упора и уже не с кормы, а с середины лодки перевернул её.

Взялся за край и решил немного перевести дух, но тут же начал опять замерзать и продолжил обуздывать непокорную лодку. Сделав несколько попыток залезть на неё сбоку, я понял, что это не получится, и оперевшись руками за корму лодки и перебирая ногами в воде, насколько это было возможно, как говорится, с грехом пополам добрался до берега.

Ребята ещё спали, но как только я появился на стане, встали и с удивлением стали меня расспрашивать, увидев моё плачевное состояние: весь мокрый с головы до ног, в какой-то тине и водорослях. Я всё рассказал вкратце, они налили и заставили меня выпить стакан водки и уложили спать, укрыв одеялом.

Когда все пришли с утренней зари, мы с другом организовали экспедицию по спасению утонувшего имущества охотника. Вначале попытались достать багром на длинном шесте, но он только позволил определить местонахождение каких-то вещей. Глубина в этом месте оказалась около 3 м. Решили нырять. Я разделся догола и два раза попытался что-то достать, но меня выкидывало на поверхность, едва я достигал, как мне казалось, дна. Когда я всплыл очередной раз, то с ужасом обнаружил, что с ног до головы облеплен пиявками. Это меня привело в ужас, и я отказался больше нырять.

Друг был старше и более опытный. Он заставил меня надеть трико, футболку с рукавами, вязаную спортивную шапочку, нахлобучив её полностью на голову, на руки – перчатки. Закинули шест, который был где-то 5 м длиной, и по нему я спокойно спустился несколько раз и достал ружьё, патронташ и фонарик. Всё остальное, в том числе хороший охотничий нож, поднять со дна не удалось. Да я и этим был доволен.

На вечернюю и следующую утреннюю зарю мы все ходили на перелёт между озёр, а перед самым отъездом, где-то в обед, то есть в 12-13, я посмотрел на своё место крещения: оно было закрыто прибитыми ветром лабузами — дрейфующими островками с камышом. Мороз пошёл по коже, ведь если бы я утонул, меня бы ни за что не нашли. Больше в тех краях я ни разу не был, хотя приглашения поступали, но с тех пор я поверил, что у каждого человека на земле есть свой ангел-хранитель.

Заблудился в трёх горах, идя на шум проходящих поездов

Лес бывает разный — не только во времена года, но и каждый день. Я очень люблю наш уральский лес и стараюсь всё свободное время находиться в его сказочном пространстве с ружьём за плечами — тогда к художественному восприятию добавляется спортивный интерес.

Выходной, зима. Встаю с рассветом — и сразу же к окошку: какую погоду подарил нам новый день? Погода пасмурная, дует слабый ветерок — об этом меня оповестила ивушка, растущая под окном, которая вымахала до пятого этажа и закрыла мне западный обзор. Но я на неё не в обиде: даёт нам кислород, закрывает от пыли и смога от проходящих по улице Ильмен-Тау машин, да ещё и, что немаловажно, очень красивая с весны до поздней осени. Вот такая у нас соседка.

Ну что ж, погода не самая хорошая, но терпимая: уже хорошо, что нет осадков. Быстренько собираюсь. Друзьям звонить не стал: решил, что побуду один. Сбегал за машиной, бутерброды и чай — в котомку, и вперёд, на свои любимые места!

Цель охоты на сей раз — рябчики. Купил новый манок — не терпится посмотреть его в деле. Родной манок, который служил мне около 20 лет, я случайно потерял, пока бегал за подранком-рябчиком по густой чаще соснового подлеска. Он у меня был прикреплён к погонному ремню патронташа на капроновой нитке. Потеря была печальной, будто потерял близкого друга. И вот теперь появился новый друг, и мне не терпелось его испытать в деле.

Углубившись по отводной дороге с дороги Миасс-Златоуст на максимально возможное расстояние, я пошагал в поисках рябчиков. Цель была — черничники в 2-3 км от моей стоянки. Незаметно прошагав эти километры и постоянно попискивая в манок, я наконец вышел на семейку рябчиков, которые мгновенно исчезли в близлежащем сосняке. Я прошёл ещё метров 20 и сел на подвернувшуюся валежину. Выждав какое-то время, с замиранием сердца достал манок и свистнул самочкой, потом, подождав, повернулся в пол-оборота, свистнул самцом — и опять сижу жду не шевелясь. Ещё раз свистнул, закрыв манок двумя руками — раздался приглушённый писк как бы удаляющегося рябчика. В это время раздался шум крыльев, и буквально мне на голову приземлилась самочка. Я превратился в пенёк, даже не мог позволить себе моргнуть глазами. Самочка завертелась в недоумении на сучке, не увидев родственника. Смешно было на неё смотреть. Самочек мы не стреляем, так что пришлось ждать дальнейших событий. Самочка покрутилась, пискнула, и в тоже время я увидел самца, бегущего по земле. Он бежал, как мне показалось, с воинственной позой, с явным намерением прогнать чужака, ворвавшегося в их владения. Стрелять мне расхотелось. Мне было приятно понаблюдать, что будет дальше. Но то ли я пошевелился, то ли они разглядели во мне опасность, но первой сорвалась с сучка самочка, и следом мгновенно исчез самец.

Концерт был мимолетным, но доставил мне двойное удовольствие: во-первых, манок оказался удачным, а во-вторых, видел рябчиков во всей красе. Больше манить не стал: пусть они занимаются своими делами, — а сам достал термос и бутерброды и с удовольствием под впечатлением от увиденного попил чайку, и он мне показался таким вкусным, что я позволил себе ещё добавку. За всеми этими наблюдениями я не заметил, что погода начинает ухудшаться.

Я встал и пошёл ещё дальше — попытать счастье в другом месте. Пройдя с километр на север, я свернул в сторону, обходя возникшую передо мной горку. Продвигаясь дальше и регулярно посвистывая, я обогнул горку и пошёл назад к машине. Скоро налетел ветер, заскулил в верхушках деревьев, небо закрылось облаками, и вскоре пошёл такой сильный снег, как будто перед ним стояла задача побыстрее выжить меня из леса. Я зашагал уже к машине, переваривая увиденное и сожалея, что рано возвращаюсь домой. А снег всё добавлял и добавлял, и уже в 10 метрах деревья стояли какими-то чудищами и великанами. Из-за сильного снега ориентиры были потеряны, и я пошёл как бы в том направлении, где стояла машина. Передо мной неожиданно возникла гора, которой как бы не должно быть.

Тут вдалеке послышался шум проходящего поезда, и я, подкорректировав направление, уверенно зашагал дальше. Через 15 минут шум следующего поезда раздался справа, и я снова подкорректировал движение на него. Опять пройдя какое-то расстояние, я услышал шум поезда почти сзади себя. Я остановился в недоумении, ничего не понимая, и снова пошёл на шум поезда.

У читателей, вероятно, возникает вопрос, почему я ориентировался на шум поезда. Объясню. Я охотился в районе Тёмного царства, шум поезда ко мне попадал по сыростанской дороге, по которой протекает река Малая Сыростанка. С обеих сторон у долины были горы, так что шум ко мне попадал только в небольшом разъёме между горами по долине, а раньше его уже за горами не было слышно.

Дальше пошли дела ещё хуже, так как следующий поезд у меня застучал с другого боку. Я осознал, что попал в какую-то непонятную историю, а когда вдруг вышел на свои следы, которые ещё не успел замести снег, совсем растерялся, хотя у меня прирождённое чувство ориентации. Постояв и осмыслив своё положение и поняв, что со мной играет злую шутку леший, чей покой я нарушил, я стал ориентироваться по ветру, который дул с юго-запада. Это я ещё утром определил, когда заходил в лес. Ветер, конечно, мог измениться, но у меня больше не было другого ориентира, чтобы выйти на златоустовскую дорогу. Ветер должен мне дуть в правую щеку.

Так я и пошёл и вскоре услышал шум автомобилей, проходящих по дороге на Златоуст. К счастью, я вышел недалеко от того места, где заезжал, и уже потом, сидя в машине, я проанализировал свои блуждания. Место, где я проходил, находится как бы в кольце трёх гор с долинами среди них. По одной долине текла река Сыростанка, вторая уходила на запад. Так вот, шум поезда ко мне в ухо попадал, отражаясь от какой-нибудь горы в зависимости от моего движения, и никакой леший тут не был виноват. Хорошо, конечно, что было ещё светлое время суток, а так бы мог гулять до тех пор, пока не перестал снег, и можно было бы спокойно сориентироваться по солнцу или вечером по звёздам при условии чистого неба.

Начинающему охотнику нужно как «Отче наш» знать две вещи. Первое — технику безопасности на охоте. Неукоснительно её соблюдать и требовать соблюдения от других охотников. К оружию нужно относиться всегда как к заряженному, могущему в любое мгновение выстрелить, и тогда охота будет доставлять только удовольствие без горьких разочарований. И второе, что также нужно уметь охотнику, отправляющемуся в лес или другую глухую незнакомую местность, — это ориентироваться в любой ситуации. Наиболее надёжным путеводителем для охотника является компас. Но компас не всегда находится под рукой, поэтому необходимо иметь запасные варианты ориентировки. Можно ориентироваться по солнцу и по звёздам: по созвездию Большой Медведицы и Полярной звезде. В лесу можно ориентироваться по отдельно стоящим деревьям: ветви с южной стороны дерева гуще и длиннее. Мох на дереве растёт с северной стороны, а кора заметно грубее и темнее, нежели с южной стороны. Муравейники почти всегда ютятся с южной стороны пня, дерева, куста или камня. Можно определить, где находится юг, и по часам — они у цивилизованного человека всегда на руке. Для этого снимаем часы с руки, устанавливаем циферблат горизонтально, часовую стрелку ориентируем на солнце, отрезок циферблата между часовой стрелкой и «12» делится пополам, и эта воображаемая линия покажет направление на юг в любое дневное время, если есть на небе солнце.

Ангел-хранитель

В этом году мы не стали брать путёвки на боровую дичь. Во-первых, нужно было подобрать все садовые дела — они подвигались уж очень медленно. Десяток лет назад как-то успевали всё сделать незаметно и быстро, и ещё оставалось время и на рыбалку, и на охоту, а сейчас только сад, и то не успеваем. Годы берут своё. Вроде ты топчешься и не сидишь, а дела убывают медленно. Но вот приближается открытие охоты на зайца, но нужно, чтобы к этому времени выпал снежок. Уже прошли первые заморозки, но при плюсовой температуре выпавший снежок долго не продержался, хотя на горах он уже лежит и, похоже, не растает. И вот наступило 1 ноября — открытие охоты. Снежок лежит уже третий день, сегодня с утра хмуро, небо закрыто какой-то пеленой, и по всей вероятности, пойдёт опять снег. Это хорошо: можно будет пообщаться с косым.

С утра были дела, я собрался в лес только после обеда, чтобы размять застоявшееся тело и косточки и конечно, попытать охотничье счастье. Поехал в свои угодья — в пихтачи, где рассчитывал на встречу с зайцем. Поехал один, пока на разведку, брать ничего лишнего не стал: ни еды, ни тёплой одежды, и даже забыл взять компас, хотя я им почти никогда не пользовался: у меня прирождённое чувство ориентации в незнакомой местности. Компас просто остался в другой куртке, я взял только ружьё и патроны, поскольку времени уже оставалось до темноты немного.

Быстро доехал до места охоты, но проехать далеко не получилось: дорога была разбита «Уралом», поэтому рисковать не стал, ведь выезжать придётся потемну, да и ещё одно — при нужде подтолкнуть будет некому. Так что нашёл подходящее место для парковки чуть в стороне от основной лесной дороги — и в путь, к заветным пихтачам. Идти пришлось чуть больше обычного, но я уложился в час. И вот я на месте, с замиранием сердца захожу в пихтачи — и пока ничего. Проверил лево и право — тихо.

Взял направление на север, скоро уже почти прошёл излюбленные места, как вдруг наткнулся на жировку зайца: он, видимо, не захотел забираться в густые пихтачи, обосновался с краю рядом с кормовой базой. За ночь набегал столько, сколько обычно набегали в сильный мороз, а сейчас, видимо, испугался первого снега и запутывал основательно свои следы, чтобы залечь на днёвку. Зайчишка был старый, с основательной хитрецой: было время в прошедшем году накопить опыт, раз остался в живых. Я тихонечко обошёл жировку и не нашёл выходного следа. Тогда я зашёл в круг, который очертил своими следами, и стал искать уловки косого перед тем, как тот заляжет, — они у него всегда хитроумные и следуют принципу: лучше хорошо потрудиться и запутать свои следы к днёвке, чем стать лёгкой добычей. А врагов у зайца предостаточно.

Двигался я по пихтачу тихонечко, стараясь не задевать ветки с кухтой, но всё-таки не заметил, как он покинул своё убежище, прыгнув со своей набитой тропы за рядом растущие кусты — и был таков. Мне ещё понадобилось с десяток минут, чтобы разобраться, куда он пропал. Пробежал он сотню метров огромными прыжками, что тоже является уловкой, так как такого следа не видно, перешёл на обычный ход и пошёл строго на север в противоположном направлении от машины.

Интересен бег зайца. Бегают они, оттолкнувшись одновременно обеими задними ногами. Зверёк делает прыжок и приземляется сначала на передние, а потом на задние лапы. Позвоночник работает как пружина, увеличивая силу прыжка. Жёсткие волосяные щетки на подошвах лап смягчают удары при приземлении. Зайцы владеют бегом и прыжками в совершенстве. Быстрота — их единственное спасение от врагов. Лапы служат им только для бега.

Итак, я пошёл по следу, рассчитывая на то, что заяц скоро перейдёт на круг движения и снова вернётся к тому месту, где кормился и ночевал — так делают все нормальные зайцы: им проще запутать следы и, делая хитрые уловки, уйти от преследователя, будь это человек или хищники — его враги. Но этот заяц был хитрый и какой-то неправильный: он и не думал выходить на круг, а всё бежал и бежал по прямой. Скоро он вывел меня в распадок, окружённый с трёх сторон горками — эта местность была тоже покрыта молодым пихтачом.

Углубившись в пихтач, я обнаружил большую площадь, утоптанную заячьими следами: по всей вероятности, это была вотчина заячьей семейки, и мой подопечный, по всей вероятности, был из этой банды. День уже клонился к вечеру, но я попытался разобраться в заячьих следах. Площадь, натоптанная зайцами, в действительности оказалась внушительнее, чем я ожидал вначале, когда сделал первый круг, выискивая выходы на днёвку. По первому кругу мне не удалось найти выхода. Я пошёл на второй круг — уже несколько больше, чем первый, но опять попадал на кормовые наброды. Получается, или я не заметил выходов, или зайцы залегли там, где кормились. Мой первоначальный заяц тоже затерялся среди следов собратьев. Я пересёк вдоль и поперёк натоптанную площадку — и всё безрезультатно.

Незаметно наступила темнота. Заяц затащил меня в незнакомый лес, и я, кое-как определив направление, ускорил шаги к машине, решив, что сюда нужно будет наведаться в следующий раз с утра пораньше. И хотя день не дал результата, я был доволен, что побыл на природе и нашёл скопление зайцев, что в последние годы было редкостью: зайца за последние 20 лет с каждым годом становилось всё меньше и меньше, и мы не находили этому объяснение. Одни говорили, что поголовье уменьшили болезни, другие — что развелось много охотников с собаками, и они повлияли на численность, третьи — что развелось много врагов: это и пернатые хищники — совы и филины, ястребы и вороны, — и звери, питающиеся зайцами, которые раньше ловили охотники-промысловики, а теперь из-за возраста бросили этим заниматься, да и мода на шапки прошла. А может, всё вместе взятое повлияло на численность, но заяц повсеместно стал редкостью. Но мы не теряли надежду, что численность зайца войдёт в норму, ведь природа — великий реформатор. Также вселяет надежды соседство Лиманского заповедника: животные и птицы по каким-то законам мигрируют в наши угодья.

Ещё когда распутывал следы зайца, нет-нет да обращал внимание на свинцовую тучу, надвигающуюся с северо-запада. Я думал, что за час-полтора быстрого хода я доберусь до машины или уж, во всяком случае, до более-менее знакомых мест, по которым можно найти машину и в темноте. Но не успел я пройти и полкилометра, как налетел сильный ветер, и из нависшей тёмной тучи повалил снег. Он большими белыми хлопьями стал падать на деревья и землю. Мгновенно моё пространство ограничилось несколькими метрами: вершины деревьев исчезли в круговерти ветра и снега. Раскачиваются, стонут и вздрагивают деревья, все ориентиры тоже исчезли: мох на старых деревьях с северной стороны; крона дерева, стоящего на открытой местности, гуще с южной стороны; муравейник, как правило, чаще всего с южной стороны; и звёзды на небосводе — всё стало недоступно. Да и ветер на этот раз не стал мне помощником: он дул со всех направлений, и по нему тоже нельзя было ориентироваться.

Известно, что у человека одна нога бывает толчковая: у кого левая, а у кого правая, — и отсюда следует, что человек, оставшись без ориентиров, начинает ходить по кругу. Я понял, что я влип, что мне без помощи не выбраться. Скоро начнут сдавать силы, и я буду вынужден ночевать в лесу, дожидаясь рассвета. У меня нет продуктов, и ночь придётся коротать у костра, и что меня особенно волновало — состояние родственников, когда я не вернусь домой, тем более искать меня бесполезно — я не написал, уходя из дома, записки, куда поехал. Вот так: поспешил — людей насмешил. Серия ошибок — и я попал в некрасивую историю.

Я прошагал уже около 2 часов, а местность была совсем незнакомая. Да мне кажется, что и знакомая местность в кромешной темноте тоже покажется незнакомой. Я понял, что окончательно влип, что всё построено против меня и что нужно искать поваленный сухостой, разводить костёр и коротать время до утра. Вот эта безнадёга отобрала у меня последние силы. Я сел на поваленную сосну. В сознании пролетели все охоты за мою жизнь: всякое бывало, но такого никогда не было. Распотевшее от ходьбы тело влажное от пота нижнее белье дали о себе знать, и я стал замерзать. Нужно встать, подвигаться и поискать сухих дров. Ещё раз осмотрелся — может, увижу муравейник: какой-никакой, но всё ориентир, — но его тоже не было в прямой видимости.

И вдруг впереди, где-то в 100 метрах от меня загорелся свет — горизонтальная полоска яркого света от машины. Силы сразу вернулись ко мне, я рванулся на этот свет, но он вскоре погас. Я летел в этом направлении, словно на крыльях, не замечая, что ветки деревьев хлестали меня по лицу. Я падал от лежащих на земле деревьев, цеплялся за какие-то корневища и вскоре выскочил на косогор и идущую по нему квартальную просеку. Пригляделся, но на просеке не было следов ни машины, ни человека. Я прошёл влево сотню метров, прошёл вправо такое же расстояние, прислушался — может, появится шум мотора или разговор людей, но кроме вьюги, разбушевавшейся ещё сильнее, ничего не было. Я стоял на этой просеке, и силы меня покинули окончательно. Что это было? То ли моё сознание выдало желаемое за действительное, то ли это была помощь Всевышнего, но я вскоре пришёл в себя, принял интуитивное решение идти вправо до квартального столба и по нему сориентироваться, куда идти. Я пошёл.

Через какое-то время я снова почувствовал в себе силы, появилась какая-то уверенность, тем более под ногами была набитая тропа: то ли туристы, то ли грибники и ягодники, но она была набита людьми. Вскоре эта тропа вывела меня на лесную дорогу, которая, по всей вероятности, вела на старые покосы и, по всей вероятности, поддерживалась в рабочем состоянии когда-то. Но в настоящее время по ней никто уже не ездил, в сёлах не стало никакого скота, и покосы забросили. Так же интуитивно поворачиваю налево — всё-таки не собьёшься и не будешь плутать, а дорога должна когда-нибудь вывести на хорошую дорогу. Я зашагал ещё бодрее, не обходя даже многочисленные лужи, лишь бы быстрее выбраться. Вскоре это дорога вывела меня на знакомую лесовозную дорогу, которая была разбита «Уралами». Я повернул теперь направо и вскоре обнаружил, что нахожусь на знакомой дороге. Появилась надежда, что я найду машину и благополучно выползу на дорогу Миасс-Златоуст.

В памяти всплыло моё лучшее решение — оставить по приезду машину недалеко от шоссе на относительно хорошей лесной дороге. Места пошли знакомые, но я не стал спрямлять дорогу к машине, а пошёл по дороге лесовозной, что, конечно, дальше, но надёжней, так как снег валил, мне кажется, ещё сильнее, чем в начале моего пути домой. Снова попалась мне лесная дорога, которая уже вела к машине. Убедившись, что это действительно знакомая дорога, я уверенно зашагал к машине и вскоре подошёл к ней. В сознании надолго и накрепко засела мысль: что же это было? Кто подал мне спасительный луч и помог мне выйти победителем из очень сложного положения? И почему-то в мозгах крутился один ответ: у каждого из нас есть ангел-хранитель, который ведёт тебя по жизни и помогает в трудных условиях. Но я, старый хрен, получил хороший урок: в охоте милостей не бывает.

Подземный поток. Тонул в Пугачёвке

Всё хорошо в природе, но вода — красота всей природы. Вода жива, она бежит или волнуется ветром, она движется и даёт жизнь и движение всему её окружающему. Разнообразны явления вод, и непонятны законы этого разнообразия. Много я исходил по нашим горам и долам и с ружьём, и за грибами и ягодами, но никогда не проходил мимо речек, речушек или ручейков. Они действуют на меня магически, и мне всегда хочется разгадать, откуда они берут начало и куда впадают.

Почти все наши речушки берут начало с какой-нибудь болотистой местности и почти на 100% с родничка, бьющего из-под земли. Вначале — небольшой струйкой, часто уходящей под землю и снова выбивающейся из-под земли уже несколько окрепшими. По пути следования на русле речушки образуются омутки — вначале небольшие и мелкие, вода в них прогревается и даёт жизнь камышу и водным лилиям. По пути следования в речушку то слева, то справа впадают другие безымянные ручейки, и дальше, вырываясь в какую-нибудь долину, она продолжает течение уже многоводной рекой. Особенно это бывает заметно весной, когда повсеместно начинается таяние снега.

Река Пугачёвка в своём верхнем течении летом, когда я приезжаю собирать ядрёную землянику, спокойно бежит среди зарослей лозняка и черёмухи по пробитому жёлобу-руслу, затейливо петляя из стороны в сторону. Весной, когда открывается охота на вальдшнепа, эта речушка превращается в бурный горный поток, который перейти практически невозможно. Приходится идти вдоль русла, чтобы найти поваленную ветром или старостью черёмуху или ольху, которая упала с одного берега на другой и превратилась в мостик, по которому можно перейти, держась за растущие по берегу кусты черёмухи или ольховника. Иногда приходится брать в руки слегу и, опираясь на неё, манипулировать, как циркачи, шагая по дереву на другой берег. Эта переправа не составляет особого труда, когда ещё светит солнце, но вот когда возвращаешься с тяги вечером в кромешной темноте, переправа превращается в серьёзное испытание.

Прошлой весной, переправляясь по пути домой, я держал в одной руке ружьё, а другой придерживал рюкзак, висевший на одном плече. Дойдя до середины бревна, потерял равновесие и рухнул с этого козлиного мостка навзничь в бурлящий и холодный поток. Если бы не были заняты руки, то я бы, конечно, сгруппировался и приземлился, вернее, приводнился на ноги, набрав воды только в сапоги. Но поскольку руки были заняты и я не хотел бросать ружья, то получилось, что получилось. Поток холодной воды сразу накрыл меня с головой. Я пытался перевернуться на четвереньки, но мне не давали это сделать ветки черёмухи, распялившие свои ветки-лапы и в воде, и над водой. Только с помощью друга, который шёл следом и всё это видел, я выбрался на противоположный берег. Ничего не предпринимая, я лёг на спину и вылил воду из сапог и рванул бегом к машине, которая стояла на перевале где-то в километре от речушки. У машины, выжав одежду и носки и переобувшись в кроссовки, я быстренько добрался до дома. К счастью, купание прошло бесследно: я не заболел, но зато приобрёл опыт, и уже в этом году нашёл более безопасное место форсирования вешнего потока.

В этом году мы не могли проехать на перевал на свои заветные места на вечернюю тягу вальдшнепа, потому что современные лесорубы превратили дороги в этом месте в непроезжие и даже непроходимые. И не только дороги, но полностью склоны хребта, измесив их «Уралами» и оставленными сучьями и вершинами деревьев, которые срубили и взяли только деловую древесину. Так вот мы сунулись в одно место — непроходимое, во второе место — тоже непроходимое, и были вынуждены искать третье место. Проехать мы проехали, но идти пришлось до места тяги почти в три раза больше, чем ходили всегда. Вышли к нашим полянам с другой стороны.

Охота в этот вечер не получилась: мы стояли на тяге в других местах, и вальдшнепы не тянули. За весь вечер пролетело несколько птиц, да и те в стороне над лесом. Я пытался несколько раз менять место, но всё безрезультатно. Но зато я разгадал загадку, которая мучила меня не менее десятилетия. Немного выше протекает ручей, который впадает потом в реку Пугачёвку. Так вот, проходя там много раз, я обратил внимание, что речушка протекает бурным потоком и исчезает под скалами, нагромождением валунов и плитняка. Сколько я ни пытался разгадать эту загадку, я не находил ответа.

Так вот, на сей раз зайдя с другой стороны, я оказался намного ниже того места, где речушка уходила под землю, приблизительно навскидку где-то метров на 200. Перемещаясь по поляне, я обратил внимание, что весь покос мокрый, трава прошлогодняя покрыта слоем воды. Я переместился выше кромки леса и услышал шум воды. Я пошёл на этот шум и увидел, что вода шумит в котловане, который уже заполнен водой, и она переливается через низкий борт котлована и заливает покос. Верхняя чаша котлована в воде бьёт ключом, вырываясь с шумом из-под земли.

Радости моей не было предела: я получил ответ на вопрос, вернее, загадку природы. Вода пробила себе дорогу, пройдя под землёй эти 200-300 м, и нашла себе выход с перепадом высот где-то, на мой взгляд, метров 50. Я не поленился и прошёл путь над рекой по земле и дошёл до того места, где она уходит под скалу. Поток нигде не растерял свою силу, так как вход и выход воды был приблизительно равноценным. Правильно говорят: где-то теряешь, а где-то находишь. Я не получил удовольствие на тяге, зато разгадал загадку, которая мучила меня многие годы.

Сиреневый иней

Открытие охоты на зайца уже объявили, а снега всё нет и нет. Но вот наконец всю неделю робко, по ночам, шёл снег, но какой-то не такой, как мы его привыкли видеть, а мелкий и сыпучий. Уральский хребет тоже затянуло белым покрывалом. Мы с друзьями запланировали сходить в лес, но к субботе подтвердили своё желание только трое вместе со мной. Ночью опять шёл снежок — это обещало хорошую охоту.

Едем на моей машине в знакомые угодья по дороге Миасс-Златоуст. За разговорами проскочили свой поворот, пришлось сдавать назад. Проехали, сколько можно, по заснеженной дороге и свернули направо на открывшуюся нашему взору лесную дорогу, ведущую, по всей вероятности, к покосам.

В лесу снегу значительно больше, чем в городе. Вышли из машины и стали готовиться к охоте. Решили попробовать охотничье счастье загоном с номерами на болотном участке леса. Это место мы знали хорошо, и оно всегда нам приносило удачу. Вообще-то это было не болото в полном смысле слова, а низкое место, на котором росли редкие деревья и кустарники и ещё обильно росла высокая трава. Ребята пошли дальше по этой дороге на номера, а я вернулся на дорогу, по которой мы заехали в лес.

Было морозное, тихое, ясное утро перед восходом солнца. И хотя оно было скрыто от меня густым лесным массивом, чувствовалось, что его ярко-красный диск вот-вот выйдет из-за горизонта. Внезапно вершины деревьев на востоке, покрытые до сего времени белым инеем, засветились едва заметным сиреневым цветом. Он становился всё отчётливей и отчётливей и наконец превратился в сочную пелену. Казалось, деревья покрывали только что распустившиеся мелкие цветы сирени. Такое сочетание было необычным, но в то же время удивительно естественным.

Солнце поднималось всё выше и выше, бледнела краснота его диска. Скоро растаял и сиреневый иней. Я ускорил шаг, чтобы наверстать упущенное время, и смотрел направо по ходу движения, чтобы определиться, где сделать заход. Дорога поднималась в гору, и я решил, что за горкой и я пойду в загон.

Миновав горку, я вдруг увидел идущую навстречу мне по дороге девушку. Я даже остановился от неожиданности: откуда она взялась здесь в тайге, на дороге, которая ведёт или на покос, или на выруба? И ещё что меня мучило: на дороге не было никаких следов машины — ни новых, ни старых. И хотя ночью прошёл снег, всё равно след машины был бы виден.

Мы сблизились, и я повнимательнее рассмотрел эту туристку. Она была прекрасно одета и почему-то сразу мне напомнила Наталью Фатееву из кинофильма «Три плюс два». Конечно, это была не она, но очень сильно на неё похожа. На ней была шикарная дублёнка, меховая шапка и сапоги под цвет дублёнки. На шее как-то сильно выделялся крупно вязаный шерстяной платок, и если бы она была одета во всё белое, я бы подумал, что мне повезло повстречать Снегурочку.

Отойдя от шока, я спросил, как она сюда попала и куда держит путь. Она что-то сбивчиво мне пояснила про какую-то группу и что ей нужно в Златоуст. Я ещё раз окинул взором её экипировку, которая явно не подходила для прогулок по тайге, и особенно ни в какие рамки не вписывались сапоги: самое большое, в таких сапогах можно было прогуляться в городе до ближайшего магазина, и то, наверное, только осенью, а сейчас на дворе зима и мороз. Странно, но по ней было видно, что она не замёрзла.

Я ей подробно разъяснил обстановку, в которую она влипла, объяснил, где она находится и куда ей следует идти, то есть нужно идти по моему следу до машины, потом по следу машины до дороги Миасс-Златоуст, а там голосовать, и если повезёт, то можно доехать на попутке. Когда ходят автобусы, я не знал, поэтому и советовать не стал. Если не удастся уехать на попутке, то нужно будет вернуться к моей машине и ждать нас после проведённого загона, потому что нужно снять ребят с номеров. Сотовой связи в то время ещё не было в помине, а кричать бесполезно, да и они бы не услышали. На этом мы и разошлись.

Загон оказался пустым, и я, дойдя до ребят, сказал, что нужно менять место, и рассказал о встрече. Мы пошли к машине, но следов девушки там не обнаружили. Тогда я вышел на дорогу, по которой мы сюда приехали. Следов тоже не оказалось. Я стоял обескураженный, товарищи подошли ко мне и, увидев без моего объяснения ситуацию, только спросили меня: «У тебя что, вчера был бурный вечер?». Я стоял, не зная, что ответить. Странно всё, как во сне. Куда она делась, ведь дорог в этой местности больше не было? Идти назад по дороге, которая ведёт в никуда, зимой после ночного снегопада и так легко одетой — явно не для прогулки по зимней тайге? Я хотел вернуться назад, чтобы посмотреть, куда же она делась — не улетела же? Но товарищи меня отговорили: «Мы приехали на охоту, и давай заниматься охотой, а она сама разберётся, не маленькая, тем более слышно, как идут машины по трассе — не заблудится».

Целый день эта девушка не выходила у меня из головы. Кто это был: ведьма или загадочная фея? Ответа я не находил, да и сейчас, когда бываю в тех краях, сразу же в голову лезет та загадочная встреча.

Открытие охоты оз. Б.Сарыкуль

Мы в районе Еманжелинска. Открытие охоты. Мы снова вшестером.

Прошла утренняя, и вот уже прошла и вечерняя заря, солнце быстро скатилось за горизонт. Со всех сторон приближаются к стану охотники, у каждого — своё счастье на зорьке, у каждого — свои успехи, которыми каждый хочет поделиться с товарищами по охоте. Делясь друг с другом впечатлениями, сообща готовим ужин в дополнение к тому, что осталось после обеденного застолья. У всех свои роли: кто-то разжигает костёр и готовит чай, кто-то налаживает свет к общему столу, кто-то готовит традиционный ужин, а кто-то ему помогает, поднося продукты и относя готовые блюда, а кто-то занимается сервировкой вечернего стола.

Ну вот, стол готов, звучит команда мыть руки и садиться к столу, и начинается трапеза — и параллельно идут байки о прошедшей зорьке. Кому-то повезло, а кому-то и нет, но все довольны, возбуждены и самое главное — побыли на зорьке и получили порцию адреналина. После ужина кто-то идёт спать в свою палатку, кто-то подсаживается к костру, кто-то наводит минимальный порядок за столом, а я беру полушубок, отхожу от стана в сторону болота, чтобы свет не мешал наблюдениям, ложусь на землю — и передо мной открывается мир необозримой осенней вселенной. Ещё поражает запах степи, настоянный на разнотравье, но с явным преобладанием полыни: первоначально он кажется горьковатым, но когда им какое-то время подышишь, то он становится каким-то вкусным — в городе и в лесу совсем другой запах, а этим воздухом стараешься дышать полной грудью. Местные жители говорят, что степной запах целебный, и я, наверное, соглашусь с ними, потому что после трёхдневного пребывания в степном краю на охоте чувствуешь себя отдохнувшим.

Вот тишину нарушает звон комаров, которые непонятно каким образом обнаружили свой новый пункт питания и которых с каждой минутой становится всё больше и больше. Кажется, что комары собрались к тебе в гости со всей округи, и остаётся только удивляться, каким образом в такой кратчайший срок они тебя обнаружили. Не обращая внимания на полчище комаров, ты продолжаешь слушать тишину.

Вот над тобой пролетела стайка уток: вероятно, возвращаются с полей с кормёжки на рядом находящиеся озёра, где проведут в безопасности ночь, чтобы с восходом солнца снова заняться своими делами. А вот над головой прошелестел кто-то тяжёлый и плюхнулся, не делая никакой разведки, на край болота – это, по всей вероятности, выпь: она всю зарю кружила над болотом, подсчитывая запасы лягушек.

Переводишь взгляд на небо, на котором нет ни одной тучки, и звёзды мерцают так ярко, будто это огни, зажжённые человеком — а может быть, и действительно, всё, что находится на небосводе, было специально задумано для благополучия Земли.

Интересно осеннее небо. Вот пролетел самолёт, расчертив небо огоньками, а вот перпендикулярно самолёту пролетел спутник, и через минуту-две следом за ним — ещё один. Потом наступила пауза, за которой пролетел ещё один спутник, но уже в другом направлении. Начинают приходить в голову мысли, что звёзды — это такие же планеты на небе, как и земля, и что там, может, кто-то так же лежит на земле и наблюдает за вселенной и за Землёй тоже.

Над болотом стал подниматься туман. Деловито попискивают болотные кулички, летающие в основном парами. Посвистывая крыльями, над головой стремительно проносится табунок чирков-свистунков.

С приходом вечерней хлади начинается ночная жизнь водоёма. Смолкли лягушки, исполнив полностью свой репертуар. По поведению лягушек пытаюсь предсказать погоду на завтра. Лягушки очень чувствительны к перемене погоды. Если вечером от небольшого болотца или прудика несётся громкое кваканье, настоящий лягушачий концерт, на следующий день будет хорошая погода. К непогоде лягушки тоже квакают, но не заливистой трелью, а глухо. Если же лягушки до этого громко квакали, а потом вдруг замолкли, то надо ждать холодную погоду. Как они узнают об изменении погоды за несколько часов вперёд, остаётся загадкой. Видимо, на их теле есть чувствительные точки, с помощью которых лягушки улавливают изменения зарядов атмосферного электричества.

Они облюбовали котлован возле нашего стола размером 20 на 20 м, который образовался, когда строили дамбу через болото и забирали грунт для отсыпки. Этот котлован заполнился водой, по берегам разрослась болотная растительность в виде осоки, камыша и рогоза, а кое-где пристроились куртинки лозняка. Зеркало водоёма обильно заселила ряска. Получилось отличное Эльдорадо для лягушек, и они заселили и расплодились до такой степени, что когда мы первый раз проезжали на облюбованное место для организации стана, то, глядя из окна машины, подумали, что это стоят сети и на поверхности плавают их поплавки. Затем, когда обустроили лагерь и сходили к этому водоёму, обнаружили, что по всей глади плавает сотня лягушек, которые каким-то образом умудрились высунуть из-под воды только свои головки, а туловище спрятали под воду.

Серая мгла медленно обволакивала землю, над водоёмом и болотом дотлевает вечерняя заря. В это время ондатры, изголодавшиеся за день, выплывают из норок и хаток на ночную кормёжку.

На противоположной стороне болота загадочно светится рубиновый костёр: там под сводом прибрежных деревьев разместились местные охотники. Очень удобное место для стана, и совсем рядом почти по всему берегу пролегают кормовые плёсы, удобные для обустройства засидок и удачной стрельбы. С нашей же стороны меньше плёсов и больше камыша. И хотя утка у нас тоже летает неплохо, стрелять приходится только ту, которая по нашим быстрым расчётам при удачном выстреле упадёт на плёс, а такие моменты бывают очень редко, и губить утку, которая пролетает на выстрел, без стопроцентной гарантии её достать, не хочется. Вот и получается, что только где-то десятая утка, пролетающая через нас, становится добычей. Сидячих и плавающих уток наша команда не стреляет — неспортивно. В итоге у нас получается, что добычи нам хватает только на праздничный стол: открытие охоты — это праздник.

Мглистый полог ночи спускается над низиной, вместе с ним на небосвод выплыла луна. Свинцовая вода, в которой отражались потускневшие звёзды, замигала и заискрилась на чистой воде, примыкающей к дамбе, которая соединяет два берега водоёма.

Начали свою ночную игру ондатры. Вот ондатра бултыхнулась в воду и тут же вынырнула. В зубах у неё — серебристый пучок болотной растительности. Ондатра поплыла наискосок в противоположную сторону водоёма и скрылась в осоке, а вскоре весь водоём покрылся следами на воде от плавающих и кормящихся ондатр, будто на воду спустили маленькие кораблики, и они соревнуются в какой-то игре, оставляя своим движением разводы на воде, что при свете луны представляет фантастическое зрелище.

Ночной холод напомнил, что пора отправляться на покой к стоянке. Голос со стана прерывает моё одиночество: там хватились, что долго не возвращаюсь, и запаниковали. Пришлось собирать свои пожитки и идти к друзьям, которые уже начали готовиться ко сну. Завтра опять идти до восхода солнца на зарю и сидеть на перелёте в ожидании своего счастья. С мыслями о том, что завтра будет хороший день, иду спать в палатку и мгновенно засыпаю под звон комаров, пытающихся проникнуть в палатку, и бормотание во сне соседа, тоже переживающего прошедший день. А ночью во сне повторяется весь прошедший день в мельчайших подробностях.

Охота в зимнем лесу и встреча с «медведем»

Наконец-то зима вступила в свои права, а то она как-то неуверенно шла к этому: то ночью выпадет снежок, то в течение дня растает. И так уже несколько раз. Ночами уже хорошо подмораживало, а снега всё не было. Садоводы стали волноваться за свои насаждения: мол, повымерзнет всё на машгородке. Выпал снег, но в небольшом количестве, хотя на тротуарах и газонах лежал сплошным ковром. Глядя из окошка квартиры на Уральский хребет, который вмиг преображался в другой цвет от выпавшего снега, я решил сбегать в лес потропить зайца.

И вот я в лесу, на своём любимом участке. Бреду тихонько, наблюдаю за всем происходящим вокруг, читаю лесную книгу и радуюсь тому, что лес не пустой. Вот парный след спешащей по своим делам куницы. Прошёл по нему некоторое расстояние, пока она не заскочила на сосну и пошла верхом — видимо, почуяла и чем-то поживилась.

Пошёл вверх по косогору и почти у самой вершины горки увидел след гуляющего глухаря. Тоже прошёл по нему, но он так долго петлял между сосен и выступающих гольцов, что я решил бросить это занятие, не найдя ответа, с какой целью он так долго гулял.

Пройдя под вершиной горки, я перешёл на другой склон и стал по касательной спускаться в долину. Уже почти в самом низу я увидел следы двух косуль, которые, видимо, кем-то напуганные, летели по склону огромными прыжками. Впереди, куда они побежали, был редкий лес, я повернул и пошёл по следам, надеясь их увидеть на большом расстоянии, но то ли они сменили направление, то ли они пробежали значительно дальше, но я ничего не увидел.

Вернулся опять на своё направление и увидел следы зайца, который, видимо, после ночной кормёжки перемещался на днёвку. След вывел меня на вторую просеку, которая шла с запада на восток и была шириной 1,10 м, а длиной — пока неизвестно. Заяц не торопился и, можно сказать, гулял, переходя по просеке в лес то в одну сторону, то в другую. Вначале я чётко шёл по его следу, но потом, выявив закономерность, что он всё равно выходит на просеку, пошёл по ней, и моя догадка подтвердилась.

Я продвигался тихонько по просеке, когда впереди и немножко в стороне в лесу увидел каменное нагромождение, похожее на древний замок: с террасами, с башнями и колоннами. Я решил на время бросить зайца и подойти поближе, чтобы полюбоваться творением природы. Идя к этим останцам, я снова пересёк след зайца — видимо, его тоже заинтересовало это зрелище. Но ещё промелькнуло в моих мыслях, что, когда зима балуется то снегопадом, то оттепелью, зайцы меняют свою летнюю шубу на зимнюю и становятся заметными, когда нет снега, поэтому часто прячутся от своих врагов в камнях и скалах. Это было проверено многолетней охотничьей практикой.

Поднявшись сходу по сияющему подъёму, я забрался на самую вершину и встал на плиту, которая венчала самую высокую точку останца. Плита, подточенная осадками, ветром и морозами, лежала как-то неустойчиво и качалась под моими ногами. Я стал осматриваться, как зайти на другую сторону, но в это время справа от меня раздался какой-то посторонний звук. Я мгновенно повернулся на этот звук и увидел убегающего зайца. Мгновенно среагировал и с первым резким поворотом я выстрелил — и тут же потерял равновесие и полетел вниз.

Сгруппировавшись, я старался сберечь голову и ружьё. Это в какой-то степени мне удалось, но, приземлившись на камни, я сильно ударился левым коленом. Кое-как встал на ноги и почувствовал неладное — штаны маскхалата были рассечены, но брюки камуфляжа были целы, хотя я чувствовал, что по ноге течёт кровь. Я попытался задрать брюки, но мне не удалось их поднять до колена, чтобы его смотреть. Тогда я спустил вниз камуфляжные брюки с маскировочными брюками и увидел страшную картину: через колено шла кровавая полоса, ткань была на колене рассечена до самой кости, края раны были раздвинуты, и следовательно, картина была ещё страшней.

Я потрогал кости – вроде, всё нормально, перелома как бы нет. Это меня успокоило, и я достал из рюкзака тряпочку, которую всегда носил с собой и которая у меня выполняла на охоте несколько функций: полотенце, скатерть-самобранка, сидушка. Больше всего, конечно, работала сидушкой во время блуждания с ружьём по тайге. Мы, как правило, после двухчасовой ходьбы усаживались на подходящее поваленное дерево, я подстилал эту тряпочку, завернутую в целлофан, и на неё садился. Мы отдыхали и пили чай из термоса с бутербродами. Если выезжали на более длительное время, то я брал котелок, и мы кипятили чай, заваривали лесные травы и веточки чёрной смородины, и вот тогда я расстилал свою скатерть-самобранку.

Так вот, этой тряпочкой обмотал колено, предварительно подложив носовой платок, чтобы добраться до машины и там, обработав рану, забинтовать основательно. Осторожно спустившись по более пологому склону, я вспомнил о зайце. Обойдя это злачное место, я натолкнулся на зайца. Удивительно, что я в него попал. Во-первых, заяц открылся на какую-то сотую долю секунды. Во-вторых, я стрелял с очень неудобного положения и притом навскидку без прицеливания. Я так думаю, что это работа Всевышнего: это он сделал мне подарок за полученную травму. Обрабатывать зайца не стал, а сунул его в рюкзак и, выбрав кратчайшее направление на машину, двинулся помаленьку в путь.

День клонился к вечеру, а я всё ковылял, ковылял и ковылял. На пути у меня появилась пойма безымянного ручейка — вернее, я вышел не на сам ручеёк, а на родник, который питает его, то есть на очень робкое начало ручейка. Без труда пройдя пойму, я немножко подкорректировал свой маршрут, чтобы идти не по целине, а выйти на лесную дорогу, но на ней мне будет идти легче.

На моём пути возник чей-то заброшенный покос, потом я поднялся на невысокую рёлку — и вот впереди увидел что-то загадочное, высокое и тёмное. Подойдя немного поближе, я разглядел вековую берёзу, которую буря повалила, вывернув с корнями, так как почва была болотистой и корни шли в основном поверху. В 8-10 м от комля сидел медведь и на своих плечах поддерживал эту берёзу.

Я остановился, не зная, что предпринять. Во-первых, откуда здесь взялся медведь, во-вторых, он уже должен быть в берлоге, а в-третьих, что за нужда была ему держать эту берёзу? Одни вопросы, но пока ни одного ответа. Я ещё раз внимательно посмотрел на эту картину. Ветер был встречный, и учуять меня медведь не сможет.

У меня стали слезиться глаза от ветра и напряжения, и я рискнул подойти ещё поближе. Зарядив ружьё: нижний ствол — пулей, а верхний — картечью на всякий пожарный случай, — я ещё продвинулся на несколько метров, держа оружие наготове. Во мне боролись два чувства: любопытство и страх. Любопытство гнало вперёд, а страх останавливал и советовал не ввязываться в это тёмное дело.

Я захлопал в ладоши, держа наизготовку ружьё на всякий случай, зная по литературе, что медведь — мастак на коротких дистанциях, что он даже догоняет косуль, столкнув их с лёжки, но никакого движения не заметил. Теперь, когда я подошёл поближе, все сомнения отпали: я явно увидел медведя, сидящего на задних ногах, передними он поддерживал берёзу, а голова была с другой стороны берёзы, и видно было только её часть. Создавалось впечатление, что Михайло Потапыч отбросил коньки, раз не реагирует на мой хлопок в ладоши и на шум под моими ногами.

Не понимаю, зачем, но я двинулся к медведю, и когда подошёл совсем близко, пришёл ответ на мои вопросы: это был не медведь, а нижняя часть другой гнилой берёзы. Видимо, когда падала первая берёза, она подмяла под себя и соседку, разбив у основания ствол и отодрав кору. Как известно, у берёз нижняя часть не белая, а тёмная, и разбитый пенёк был чуть побольше метра длиной. Корни у пенька представились мне задними ногами, на которых якобы сидел медведь, сам пенёк — тушей медведя, а сдвинутая кора образовала верхнюю часть туши с передними лапами. Верхний скол этой гнилушки-берёзы предстал передо мной в виде головы с ушками. Вот так я и повстречался с медведем — правильно говорят, что у страха глаза велики.

Я сел нас поваленную берёзу, так как после пережитого появилась расслабуха во всём теле, и ноги отказались идти дальше. Я достал термос, допил остатки чая с печеньем, которое обнаружил в рюкзаке, когда доставал тряпочку, — оно осталось от прежней охоты, — и заставил себя двигаться дальше, так как зимой вечереет очень быстро, а идти по тёмному лесу — это не то что по городу.

Идти предстояло ещё около 2 километров. Я вспомнил Алексея Маресьева, который передвигался на четвереньках по зимнему лесу. Ружьё запихнул за плечи, а в руку взял подходящую палку, на которую опирался при ходьбе, и мне стало несколько легче идти, а метров через 300 я вошёл в ритм и пошёл значительно быстрее. Начались знакомые места, и вскоре я добрался до машины. Наскоро обработал рану, забинтовал по всем правилам коленку, снял маскхалат и порулил домой. Вот так от этой охоты мне достался шрам на левой коленке и воспоминания о встрече с медведем..

Нападение комаров

Конец августа, открытие охоты. Мы на этот раз решили попытать счастья в Чесменском районе на первой бригаде — так называется наше постоянное место, на которое мы случайно попали, и 10 лет ездили туда. Потом был период, когда ликвидировали совхозы, земля пустовала несколько лет, и эти угодья тоже пришли в запустение — утка перестала гнездиться из-за отсутствия кормовой базы. Мы часто вспоминали эти удачные места, которые подарили нам ряд замечательных охот. Кроме хорошей охоты нас тянула туда низкая плотность охотников — кроме нас ещё были три коллектива, которые вели себя прилично: не мешали друг другу и не стреляли во всё, что движется, как это зачастую бывает сейчас. Старые охотники уходят со сцены, а молодежь считает, что им всё дозволено, и часто нарушает правила охоты.

Итак, мы в Чесме. Открытие охоты с утра. Мы разбрелись по своим установленным штатным местам на предполагаемых перелётах утки, а двоих на лодке отправили на озеро поднимать с водоёма утку.

В нашем арсенале 3 водоёма: один большой, а два других поменьше — но они капитально заросли камышом, и там трудно стрелять: утка падает в камыши и становится недосягаемой, поэтому мы вчетвером располагаемся между озёрами и ждём, когда наши товарищи поднимут утку на крыло, и она обязательно полетит на маленькие водоёмы. Такой был наш расчёт, но на этот раз утка упорно не хотела покидать водоём, и мы на перелётах кое-как настреляли на приличный обед. Надежда была на вечернюю зарю, что утка обязательно пойдёт на кормёжку, и удача не пройдёт мимо нас.

День пролетел незаметно. Вначале были хлопоты по приготовлению праздничного стола: обязательно всегда был у нас шулюм – охотничий суп с уткой, на второе – утка-барбекю и ещё всякая домашняя снедь. Затем — отдых на природе, а уж ближе к вечеру стали размышлять, кому где встать на вечернюю зарю. Солнце начало клониться к горизонту, когда мы покинули лагерь и пошли каждый на своё место.

Ночь ещё не успела окутать землю своим покрывалом и не зажгла на небе яркие сочные звёзды, стояла вокруг тишина, и только назойливый звон комаров нарушал тишину тёплого вечера. Мы ещё не успели занять свои места, как на нас налетели тучи комаров. Мы срочно побрызгались средством от комаров, но они стали ещё агрессивнее, и как нам показалось, никакое средство на них не действовало. Они облепляли все открытые места тела, мы сгребали их руками с лица и шеи, а они опять покрывали эти места. На руки надели перчатки, но тело уже горело огнём, и ни о какой охоте уже не было речи.

Что же всё-таки случилось? Утром ведь их почти не было, и прекрасно действовало средство от комаров. Видимо, днём прошла по болоту информация о наличии объектов охоты, и они, подняв всё ближайшее голодное население болот, набросились на нас.

Первым не выдержал наш товарищ, который был подальше от нас и ближе к одному из болот. Он не прошёл, а пролетел мимо нас, говоря: «Видал я эту охоту, пойду поближе к костру!». Мы тоже продержались совсем недолго и побежали к костру, стряхивая полчища комаров с лица. Несколько дольше продержался наш товарищ, который был на водоёме — там не было такого нападения комаров: видимо, сказались размеры водоёма, и движение воздуха над водой там было заметно сильнее, чем над сушей.

Уже у костра, когда мы подбросили в него свежей травы, комары ретировались, и мы, обсуждая случившееся, не припомнили такого нападения кровососущих, хотя стаж у всех в нашей команде около 50 лет. И все последующие годы, когда проводили собрание нашей команды перед открытием охоты и обсуждали насущные вопросы, куда поедем, на каком транспорте, в каком составе, если кто-то предлагал Чесму, то все сразу же шумно отвергали это предложение, вспоминая, как с нами расправились комары.

Ночёвка у егеря в Уйском

Было это в далёкие советские времена. В нашей команде был товарищ, который был хорошо знаком с председателем Уйского охотничьего общества, и мы, сильно не надоедая, иногда пользовались его добротой и имели доступ в Уйский бор. Поехать в Уйский бор для охотников, особенно городских, было большим счастьем, так как дичи там было, как говорится, немерено, и самое главное – разнообразной. Вот и на этот раз он пригласил нас по договорённости с егерем на охоту в Уйский бор.

Нас собралось 6 человек на 3 машинах. Решили поехать с вечера после работы в пятницу, чтобы не в ущерб охоте: приобрести заранее путёвки, определиться с местом охоты, вечерком посидеть у костерка и заночевать в лесу. Для этого мы взяли всё необходимое, и в том числе у каждого был полушубок, чтобы более-менее скоротать ночь в относительном удобстве: кто в машине, а кто и у костра.

Приехали к егерю уже потемну на квартиру в село Уйское, но его дома не оказалось: домочадцы сказали, что он на охотничьей заимке, и указали её местонахождение. Уже совсем потемну мы не без труда отыскали охотничий домик, который находился в очень живописном месте — на краю Уйского бора. Его место пребывания определил родник, который пробил себе путь в седловине между двух холмов. По всем правилам его в этом месте не должно быть, но, видимо, где-то рядом есть подземная жила, которая нашла себе выход в виде звонкого ручейка с удивительно чистой, холодной и вкусной водой. Родничок не становится началом безымянного ручейка, а пройдя какое-то небольшое расстояние, снова теряется на красивой поляне, покрытой разнотравьем, благоухающей от обилия солнца и влаги — такой миниатюрный райский уголок. Это, вероятно, был подарок от Всевышнего кочевникам, скотоводам, степнякам.

Место действительно было сказочное. Мы отыскали заимку, и председатель встретил нас радушно: после формальностей оформления документов пригласил нас провести ночь не в лесу, а в заимке. Мы с удовольствием согласились, быстренько притащили свои пожитки, разостлали на полу все свои полушубки, в центре накрыли скатерть-самобранку и выставили всё, чем были богаты. К нашей общей радости, у некоторых оказалось и спиртное. Оживили печурку, подкинув берёзовых полешек, поставили чайник для желающих и с радостью, что всё так хорошо получилось, приступили к вечерней трапезе. Были самые разнообразные тосты: и за хозяина, и за здоровье, и пожелания удачи в завтрашней охоте.

Вскоре стало очень тепло. Мы разделись до футболок и сидели на полу на разостланных полушубках кружком. Нам было хорошо и весело, и мы не заметили, как пролетело время, и кто-то сказал, что уже время подходит к 12:00 и пора на покой, так как договорились завтра вставать на рассвете.

Хочется отметить уют, в котором мы оказались. Заимка представляла собой одну комнату размером приблизительно 5х4, со встроенными небольшими сенями. Посередине длинной стены находилась печка, сложенная из красного кирпича; сверху печку венчала двухкомфорочная чугунная плита. С одной стороны от печки до стенки были пристроены шикарные полати из доски-сороковки, с другой стороны стояли диван и стол с табуретками, под полатями была прибита доска с крючками и висела кое-какая одежда. На потолке висела лампочка ватт на 150, так что это была не какая-то закопчённая конура, а прекрасная светёлка.

В это время я много ночевал в тайге. Ночевали по-всякому: и на сене, если это был чей-то покос, и на лапнике, и на полушубках у костра, и в машинах, — то есть в зависимости от компании и от обстановки. Палаток в то время не было, всё было по-спартански, и нам это доставляло огромное удовольствие: тайга, небо над головой, костёр и компания — что ещё нужно бродягам-охотникам? Так что ещё можно поспорить, что важнее в охоте: стрелять дичь или общаться с друзьями в нестандартной, меняющейся обстановке и на природе.

Так вот к чему я сделал небольшое отступление: много я ночевал в тайге, но ночёвка в заимке запомнилась на всю жизнь. Во-первых, такого приёма у нас не было никогда, во-вторых, этого мы не ожидали и настроены были на другое, а в-третьих, подобралась хорошая компания в преддверии хорошей охоты.

↑ К списку рассказов

Белка шумела на меня за вторжение в её владения

С вечера запланировал сбегать в лес. Погода обещала быть хорошей, хотя в воздухе пахло осенью. Но на другой день с утра появились кое-какие дела, и я, освободившись только к обеду, всё же решил сбегать в лес, попытать счастье на рябчика.

У каждого охотника есть свои излюбленные места. У меня тоже есть такие места по дороге Миасс-Златоуст. Приехал — и не узнал свои места: всё было перепахано «Уралами». Проехал дальше в лес и ужаснулся увиденному. Видимо, постарались чёрные лесорубы: выборочно вырубая только лиственницу, они перепахали всё в округе, в том числе и дорогу, и оставили после себя лунный ландшафт, забирая только деловую древесину и оставляя верхушки деревьев и сучья. Картина, я вам скажу, удручающая.

Проехать до своей стоянки я не смог, и как только началась плохая дорога, не стал испытывать судьбу, а поставил машину в небольшой прогалине среди сосен. Дальше отправился пешком по незнакомому маршруту. Прошёл распадок и вышел на скалистую горку, которую хотел обойти, но в последний момент решил форсировать в лобовую. Горка была продолговатая рёлка, кругом были разбросаны большие и маленькие валуны, а на самой верхушке — выходы скал. Я удивился, как на такой местности умудрялись расти высокие сосны без земли. Зайдя на самую высокую точку, я огляделся, куда идти дальше: то ли по речке, то ли спуститься сразу же в долину.

Пока я рассуждал, над головой раздался шум. Я даже вздрогнул от неожиданности, а когда посмотрел наверх, рассмеялся: меня напугала белка. Она сидела на нижнем толстом сосновом суку в метрах 4 от земли и так верещала и топала ногами, что я даже опешил. На своём веку я много встречал в лесу белок, но они старались сразу же исчезнуть подальше с глаз непрошеного гостя, а эта фырчала, скакала и сновала по суку туда-сюда, непрерывно топая ножками. В общем, всем своим видом выражала недовольство, что её потревожили. Я думал, что она защищала своё потомство, но рядом никого не было, да и гнезда я поблизости не заметил, а она всё продолжала шуметь на меня: видимо, я вторгся в её владение.

Я понял, что здесь я непрошенный гость, и в целях извинения и примирения достал из рюкзака две печенюшки, положил их на большой плоский камень в поле зрения белки и отправился дальше по своим делам, а белка проводила меня до конца сосновой ветки — уже тихо: видимо, приняла мои извинения.

Бельчонок в саду «Смородинка»

Сад нам достался по наследству в Чайниковом Логе в к/с «Смородинка» и находится в юго-западном углу садоводческого товарищества. За забором — сосновый бор. В народе наш уголок называется курортной зоной, и наверняка не зря. У нас всегда есть зона тени, так что в зной можно найти убежище и не прекращать садовые работы. В этой зоне у нас 4 участка, и все участки окольцованы большими соснами, которые дают дополнительную тень на участке и чистый воздух, пропитанный хвоей. Мы сами как-то не замечаем этой благости, но все, кто к нам приезжают, сразу обращают внимание на хвойный запах.

Также у нас проживают многочисленные братья наши меньшие. Во-первых, это дрозды — целая колония, гнёзда вьют где только можно: и на дачах, и на заборах, и на соснах, так что когда начинается массовый вылет из гнёзд птенцов, их можно встретить везде: и в кустарниках, и в малине, и в виктории, и в теплицах. Природа поступает всегда рационально. Так как это самая массовая популяция птиц и в лесу, и в садах, то создаётся доступная кормовая база для других жителей леса, питающихся мясом и выращивающих своих детей, ведь природой так устроено, что одни-единственные птенцы, которые выходят из гнезда ещё почти голенькие с редким покровом перьев, абсолютно не умеющие летать, сидящие на земле и выдающие себя голосом, требуя корма, — это птенцы дроздов. Птенцы семейства куриных тоже покидают гнездо сразу же, как только вы ведутся из гнезда, но они не беспомощны: они умеют прекрасно прятаться от хищников, буквально через неделю как вывелись в состоянии перелетать с земли, в случае опасности — на ветки близлежащих деревьев и по веткам деревьев. Дроздов же до взрослой птицы, я думаю, доживает не более 10%, но всё равно дрозды — самая многочисленная братия в лесу.

Ещё мы относим к нашим постоянным обитателям синичек. Мы их зимой подкармливаем семечками и салом, и они прекрасно разбираются, кто свой, а кто чужой. У своих могут брать семечки с рук, а от чужих забираются на самую макушку сосен. Частым гостем у нас бывает сойка, хотя гнездо у неё за пределами сада. Живёт пара поползней — это хулиганы, постоянно обижают наших синичек. А 5 лет назад к нам перебралась семейка сорок. Это самое хитрое создание на свете и спокойно без шума и гама всё видит и слышит, что творится рядом. От их присутствия у нас сейчас уже почти не стало дроздов — втихушку воруют яйца и птенцов: как только на мгновение дроздиха покидает гнездо, они тут как тут. Сделают чёрное дело — и восвояси. Так что у нас теперь живут только птицы, которые вьют гнёзда в застрехах дач или скворечниках.

Но самую главную радость нам доставляют белки. Зимой они живут у нас — свили себе гнездо на сосне, а в морозы — в скворечнике, который приспособили под запасной дом, расширив входное отверстие и натаскав с соседней стройки всякого хлама в виде тряпок, мха, утеплителя. Белки появились у нас 5 лет назад. Мы тоже для них устроили кормушки и постоянно пополняли для них запасы. А вот на лето они уходили в лес и там выводили потомство. С наступлением холодов взрослые снова перебирались к нам. Странно, но детёнышей мы никогда не видели.

Несмотря на нашу регулярную подкормку, белки питаются зимой и своей традиционной пищей — сосновыми шишками. О таких беличьих столовых расскажут чешуйки шишек, рассыпанные вокруг деревьев. И стерженьки шишек будут тоже разбросаны под деревьями в разных местах. Это отличительная особенность работы белки от работы дятлов. Дятлы искусно выбирают семечки сосны из шишек, оставляя шишку целиком, только она становится взъерошенной, а белка открывает шишку.

Когда стоят не очень сильные морозы и нет густых метелей, белки выбираются из своих гнёзд каждое утро в одно и то же время. В хорошие ясные дни белки кормятся два раза в день: утром и после обеда. Днём белки отдыхают в гнезде. В крепкий мороз белки на промысел выходят позже и ненадолго. В густую метель зверьки могут не выйти из гнезда совсем. Белки быстро понимают, что о них заботятся и не обижают, и привыкают к человеку.

Но в этом году случилось чудо. Где-то в начале июня мы приехали в сад, и пока я разгружал машину, супруга хлопотала по хозяйству. Слышу — зовёт меня. Подхожу и вижу на земле бельчонка. Он тоже увидел меня и мгновенно заскочил ко мне на плечо. Я был в восторге и в недоумении, что это за чудо и откуда оно появилось. Я стал заниматься своими делами, а он всё не покидал своё место на плече. Скоро приехала дочка с внуком, и бельчонок мгновенно перекочевал к ним. Особенно ему понравился внук: тот его стал кормить семечками и напоил водичкой, и бельчонок остаток дня провёл у него на руках, спал, свернувшись калачиком и накрывшись хвостом.

К вечеру нужно было решать, что делать с этим чудом, и решили забрать его домой, так как оставлять несмышлёныша было опасно — у нас настоящее полчище брошенных кошек и собак. Так и сделали: нашли клетку, в которой когда-то жил попугай, пристроили кормушку и поилку, которые он освоил с первого раза, как только показали, пристроили беличье колесо и меховушку положили на пол, свернув так, чтобы образовалось норка, которую он тоже освоил мгновенно и почти всё время проводил в ней, мигом засыпая. Квартиру он освоил тоже быстро: клетка была открыта постоянно, и когда нужно, выходил и заходил. Особенно ему понравилось гонять по шторам, а вот на руки он больше не садился, и если его ловили, сразу же убегал и прятался в своей клетке.

Выпускать на волю или пока повременить? Решили посмотреть, что будет дальше. Через два или три дня мы снова пришли в сад и увидели ещё двух бельчат, но они были настоящими дикарями и, как только мы появились, сразу взлетели на деревья и больше не спускались на землю. На следующий день у соседской дачи нашли хвост от бельчонка: по всей вероятности, с ним расправились наши кошки. После этого окончательно решили не отпускать бельчонка на погибель. Он полностью освоился и стал хозяином комнаты. Корм, который ему давали, он частью съедал, остальное рассовывал по всем закоулкам в заначку, так что орешки можно было найти и в креслах, и в тапочках, и в других вещах.

Была ещё одна проблема — маленькая собачка Аська, которая не очень дружелюбно восприняла квартиранта и ревниво относилась, когда уделяли внимания бельчонку, а не ей. Белка же считала, что она в доме хозяйка, и Аське это не нравилось. Оставлять белку не в закрытой клетке стало опасно, а сидеть взаперти она не очень хотела, так как почувствовала свободу.

Дочкина работе связана с «Газпромом», и по их просьбе она отдала белку в Чебаркуль в управление газовой службы. Начальник ей выделил свой кабинет, и она себя чувствует королевой. Корм ей доставляют многочисленные делегаты из школ и детских садов. Что с ней делать дальше, покажет время, но она совсем перестала бояться людей и даже при открытой форточке не пыталась сбежать. Бельчонок быстро усвоил, что о нём заботятся, не обижают, и полностью привык к людям, тем самым определив свою дальнейшую судьбу.

Ёжики

В 1970 году (столетие со дня рождения Владимира Ильича Ленина) наша семья обзавелась садом в районе посёлка Северные Печи. Площадь сада была 4 сотки, но нам этого было достаточно, чтобы выращивать морковку, картошку и всякую огородную мелочь. Ещё посадили несколько яблонь, и в противоположной стороне от дороги посадили вишню, облепиху, крыжовник и смородину. При прополке культур всю траву скидывали под эти кустарники. Во-первых, не занимать полезную площадь сада для складирования сорняков, во-вторых, слой сорняков хорошо удерживает влагу, в-третьих, трава перегнивает, и получается хорошее удобрение. И так было из года в год.

В один прекрасный летний момент, занимаясь весной перекопкой земли под грядки в этом районе, где росли кустарники, я обратил внимание, что под самыми нижними ветками крыжовника образовался какой-то культурный слой в виде замысловато шара — природа такое творение создать не могла, и я подлез под ветки, чтобы разрешить возникший вопрос. Вскоре я увидел входное отверстие в этот шар, которое было очень искусно замаскировано. Продолжая дальше исследовать находку, я понял, что это жилище ежа и что у него здесь потомство. Что заставило ежиху делать гнездо в саду, чем руководствовалась она? То ли безопасностью, то ли хорошим кормовым участком, то ли поняла, что мы её не обидим — это останется тайной.

Ещё с детства я знал, что нельзя трогать детёнышей диких зверей и птиц: родители могут бросить своих питомцев. Поэтому я стал тихонько ежедневно наблюдать за соседями. Ежиху я, как ни старался, не увидел — она, видимо, приходила к детям ночами и кормила тоже ночами. Мне хотелось как-то увидеть ежат — я никогда в жизни не видел, какие они рождаются. Особенно остро меня интересовал вопрос с иголками.

В очередной приезд я привёз с собой сырого мяса, порезал его мелкими кусочками и положил на фанеру возле входа в гнездо. Реакция последовала мгновенно. Они выползли на божий свет и, не обращая внимания на окружающую среду, стали с аппетитом уплетать мой подарок! Они издавали какие-то непонятные звуки, дрались из-за понравившегося кусочка. Их было пять штук величиной со спичечный коробок, вместо иголок была шелковистая шёрстка. Они не сворачивались в клубочек и, по всей видимости, были довольны.

Так продолжалось в течение недели. Я их кормил теперь уже самой разнообразной пищей: и колбасой, и сосисками, и варёным мясом, и варёными яйцами. Но, видимо, мамаше не понравилось, что гнездо рассекречено, что ребята сыты к её приходу и что неизвестно куда это может привести. В очередной раз подойдя к гнезду, я обнаружил, что оно пустое. Какая дальнейшая судьба у этой семейки, я не знаю: больше наши пути с ними не пересекались. Я подумал, может, это естественный процесс, что она их увела учиться самостоятельной жизни. Может, я ускорил этот процесс, но я был очень доволен, что узнал ещё одну тайну природы и, думаю, не нанёс ущерба ей.

Умная кошка

Я проживаю в доме по улице Ильмен-Тау, 8, и наш двор образован четырьмя домами: Ильмен-Тау, 10, Ильмен-Тау, 12 и Вернадского, 2. Я живу на четвёртом этаже, и часть наших окон выходит во двор. Против наших окон находится торец дома №10.

В нашем дворе прижились брошенные кошки — приписаны к двум точкам кормления сердобольными неравнодушными людьми. Первый отряд кормила Пунькова З., а другой кормит Марина с Ильмен-Тау, 2. У неё отряд кошек в своём доме, и она ещё регулярно два раза в день кормит кошек с нашего двора. Живут они припеваючи и при двухразовом питании интенсивно размножаются. Вначале были кошки симпатичные, разных мастей и расцветок, сейчас преобладают кошки чёрной масти. Все кошки знают своё место в этой жизни и не ходят на чужую территорию.

Так вот, в один прекрасный день мы сидели на кухне обедали. Обеденный стол у нас придвинут к окошку, и мы, обедая, видим всё, что делается во дворе. Покончив с первым блюдом, я пошёл за вторым и, подходя к столу, увидел, что по пешеходной дороге против нашего дома идёт красивая трёхцветная кошечка не с нашего двора — своих кошек мы знаем, как говорится, в лицо. Эта кошка пришлая, идёт она целенаправленно, явно кого-то разыскивая: идёт медленно, постоянно осматривается и оглядывается.

Подойдя к торцу дома №10, она остановилась у южного угла, где висит адресная табличка, села и стала водить головой из стороны в сторону, глядя на эту табличку. У меня возникла мысль, что она разыскивала адрес и нашла его. Я сказал супруге, что кошка напротив сидит и явно читает адрес. Супруга сразу, конечно, отвергла эту версию, сказав, что, скорее всего, по стенке ползёт какая-нибудь букашка, и кошка её отслеживает, но я всё-таки придерживаюсь своей версии, что кошка разыскивала этот адрес, и она его нашла, так как осталась у нас жить и живёт до настоящего времени.

Ещё я заметил одну деталь в её поведении: стоит мне подъехать к дому на своей машине, как она тут же появляется и с подпорной стенки у нашей стоянки прыгает мне на капот и сидит там длительное время, отдыхая от мирских дел, пока мне не понадобится машина и я некультурно не попрошу её покинуть место отдыха. Вначале я думал, что это случайное совпадение, но она каждый раз пользовалась услугами моего тёплого капота.

Я задумался над её поведением. Может, ей приглянулся цвет моей машины, и так как рядом ещё стояли две машины тёмного цвета, может, она каким чутьём осознала, что я её не обижу, и пользовалась моей добротой?

Намного позже я всё-таки выдвинул свою версию её поведения: свою машину я ставлю всегда передом к проезжей стоянке, а другие водители ставят машины задом — так легче выехать, так как двор наш заполняется до упора машинами нашего дома, и поскольку люд у нас работящий, то машина всем нужна с раннего утра, и её так легче выгнать. Я пенсионер, мне торопиться некуда. Машину я ставлю на стоянку очень редко — когда она бывает нужна с утра пораньше, а так я регулярно ставлю машину в гараж: во-первых, так надёжней, во-вторых, поставив машину в гараж, находишься в движении — это 2 км утром и 2 км вечером, а движение, как известно, — это жизнь.

Так вот что гласит моя версия. Машину я ставлю передом к подпорной стенке, высота её равна высоте капота машины, подъезжаю всегда близко к стоянке, и кошке не составляет труда спокойно пройти со стенки на тёплый капот моей машины. Но как бы там ни было, кошка прижилась в нашем дворе, и вот уже 3 года замечательно себя чувствует. А пришла она в наш двор всё-таки по чьей-то рекомендации.

↑ К списку рассказов

Уха из одного окуня

Был сентябрь, погода стояла хорошая. У меня в то время уже была машина «Жигули» первой модели, и мы с другом, закончив садовые дела, пристрастились ездить на рыбалку на озеро Аргази в пятницу после работы с ночёвкой и оставались на субботу.

Итак, каждый выходной, заранее приготовив всё необходимое и уложив в машину, мы сразу после работы мчались домой, переодевались и, взяв кто что может из харчей, спешили на водоём. Всё у нас было отработано до мелочей. Приехав на озеро Аргази в нашу заводскую курью, мы быстренько накачивали лодки и спешили до заката солнца наловить рыбы, чтобы сварить уху. Напарник ловил на поплавочную удочку, а я спиннинговал.

Всегда нам удавалось поймать что-нибудь, но на этот раз то ли менялась погода, то ли мы немножко запоздали — вынуждены были поехать на заправку и, следовательно, потеряли время. Или как говорят рыбаки, не поймав рыбы, сегодня был не наш день. Единственная поклёвка была у меня: я подтащил щуку к лодке и выдергивал её из воды, но стукнул об борт — и она сошла. Напарник тоже изворачивался как мог, но рыбы не было. Прямо колдовство какое-то.

Вечерело, и мы договорились выплывать на берег, чтобы обустраивать ночлег, костёр, угли. Наша база была неплохо организована. Были два капитальных здания деревянного типа: в одном жил егерь, в другом размещались рыбаки. В прошлый год было решено строить небольшие деревянные щитовые домики на этой же базе — благо, место позволяло. Таким образом, крупные подразделения предприятия имели свои домики, оборудованные электричеством от дизель-генератора и газовыми плитами, и было необходимое количество деревянных лодок. В нашем подразделении тоже была такая дачка, но мы никогда не пользовались её услугами, а располагались всегда на одном и том же месте на берегу озера у костра.

Я уже приплыл к берегу и вытащил лодку к кострищу, перевернул вверх дном и стал насухо протирать тряпкой — мы спали на этих лодках на полушубках. Напарник тоже подплыл к берегу и у самой кромки в водной растительности решил попытать ещё счастье. После нескольких забросов по кругу вокруг лодки поймал всё-таки одного окуня.

Я в это время уже сходил к егерю, принёс от него дровишек и разжигал костерок. Напарник ещё попытался пройти вдоль травы, но счастье рыбацкое напрочь отвернулось. Вытащив лодку, то же сделал, что и я: подготовил её к ночлегу. Я подошёл к нему и спросил, будем ли мы варить уху или обойдёмся. Он утвердительно сказал, что будем, и подошёл тоже костру и стал мне помогать чистить картошку и готовить всё прочее для ухи: почистил рыбу, лучок, достал перчик и лаврушку, а я поставил на перекладину ещё котелок для чая.

Разостлав скатерть-самобранку так, чтобы дым шёл от нас, я стал раскидывать наши припасы – они, конечно, были не очень богатыми, вся надежда была на уху и рыбу. Ну, что ли, чем богаты, тем и рады. Напарник колдовал с ухой, а я, закончив колдовать у импровизированного стола, пригласил его дёрнуть по рюмочке под холодный закусь и за завтрашний успех. Он с радостью согласился, тем более что уха уже кипела вовсю, и оставалось бросить только специи. Мы всегда с собой берём бутылочку на всякий случай — бутылочки, конечно, для нас бывает многовато, но всегда находятся помощники, которые рады заглянуть на огонёк: то соседи зайдут поинтересуются уловом, то егерь подойдёт со своим рекомендациями и советами. Как тут не угостить гостя! Но сейчас никого не было, поэтому напарник предложил выпить ещё по одной, как бы с горя за сегодняшнюю неудачу и завтрашнюю удачу. На другой день мы ловили всегда рыбу каждый для себя, а сегодня мы ещё запланировали наловить раков и побаловать себя свежими деликатесами.

Выпив по две, мы завершили дела с ухой и, подождав ещё некоторое время, чтобы она настоялась, приготовили всё необходимое для ловли раков. А ловили мы их следующим образом: во-первых, всегда кидали отходы от обработки рыбы в воду, дальше напарник заходил в воду и ходил с фонариком и ведёрком и собирал их. Такая технология была необходима, потому что прибрежная полоса имела илистое дно — идя по этому дну, поднимаешь облако ила, малейшее промедление – и это облако бежит впереди и закрывает пространство вокруг ловца. Малейшее промедление — и ничего не видно. Наша технология позволяла делать всё быстро и эффективно. Вскоре необходимое количество раков было поймано, и я сказал ему, чтобы он выходил.

Мы подбросили ещё дровишки в костёр, чтобы осветить стол и отогнать комаров, которые уже обнаружили нас и тоже готовились к ужину. Мы разлили уху по мискам, добавили ещё немного чёрного перчика и стали работать ложками, пока в уху не полетели эти маленькие разбойники. Напарник первым начал есть, приговаривая, что вот хоть один окунёк, а уха получилась знатная. Сыграли своё дело костёр, свежий воздух, да и проголодались — после работы некогда было есть.

Закончив с ухой, начали готовить раков, и в это время, осветив нашу скатерть-самобранку, обнаружили окуня, который в суматохе не попал в уху. Хохота было до упада, так что прибежали соседи узнать причину нашей радости, но мы смеялись и повторяли: «Уха-то получилась знатная, хоть и из одного окуня!».

За карасями с фуражку

Позвонил мне друг. Говорит, получил от соседа по саду интересную информацию, что тот нашёл озеро или пруд – точно не определился – в общем, водоём, в котором наловил карасей размером с фуражку. Названия озера он не знал – а может, его и не было, — но описал весь маршрут движения с приметами и назвал расстояние до него где-то в пределах 70 км. Информация, конечно, интересная, и мы в ближайший выходной, подготовившись теоретически и практически, отправились вдвоём искать карасиное Эльдорадо. Можно было, конечно, договориться с товарищем, когда он поедет в следующий раз, но мы, очарованные размерами карасей, решили попытать счастья, не откладывая на потом.

До Ленинска мы доехали без происшествий и довольно-таки быстро – этот маршрут нам был известен не понаслышке. Дальше за Ленинском мы должны были повернуть налево, но этот поворот был настолько незаметен, что мы его проскочили и доехали почти до поворота на Красные разрезы. Поняли, что едем неправильно, развернулись, снова доехали до Ленинска и, развернувшись повторно, поехали, более внимательно осматривая левую сторону дороги. Наконец увидели лесную дорожку, которая повела нас на сельское кладбище. Мы вначале подумали, что нужно возвращаться, но увидели, что дорога не заканчивается кладбищем, а, огибая его, идёт дальше по редкому березняку.

Дальше у нас ориентиром была заброшенная звероферма – мы ещё издалека увидели полуразрушенные здания, посчитав их за звероферму. Настроение несколько улучшилось, и мы, перестроившись на другую дорогу, которая вывела нас к звероферме, взяли курс на следующий ориентир – степную речушку, которую мы должны были форсировать вброд. Мы нашли и этот ориентир, но дальше дороги раздваивались, а ориентировки, по которой ехать, у нас не было. Почему-то отложилось, что нужно ехать строго на юг, и мы, сориентировавшись по солнцу, поехали в южном направлении. Вскоре и эта дорога ушла в сторону. Впереди была то ли гора, то ли сопка с округлой вершиной безо всякой растительности. Время года было сухое, без дождей, и мы решили без всяких дорог забраться на машине на самую вершину холма, чтобы осмотреть окрестности. С трудом, но всё-таки мы добрались до вершины.

Перед нами расстилалась башкирская лесостепь. Было очень красиво, но в поле зрения никаких озёр не было. По другую сторону холма паслось стадо овец, поближе к нам находился пастух на коне. Он тоже нас увидел и решил узнать, что за чудаки тут объявились на машине, когда он с трудом преодолевает эти холмы на лошади. Он подъехал к нам, и мы поведали, что ищем озеро, но названия его не знаем, и рассказали историю про карасей. Он ошарашил нас своим ответом, что здесь нет никаких озёр поблизости, и уехал к своим овцам, так как они почувствовали свободу из-за отсутствия пастуха и побежали вниз с холма.

Мы не знали, что делать. По спидометру уже должно было быть озеро, а его нет и в помине. Время уже двигалось к обеду, и возвращаться домой не хотелось – мы были заинтригованы карасями. Решили спуститься снова на дорогу и поехать по ней – она всё-таки куда-нибудь нас приведёт. Так и сделали. Проехав ещё с десяток километров, мы увидели какую-то пойму: то ли озера, то ли болота. Снова свернув с дороги, поехали по степи к этой пойме, но упёрлись в низину, явно для машины непроходимую.

Оставив машину на сухом месте, пошли пешком через эту низину — и за кустами густого ивняка увидели машины. Это прибавило нам силы, мы ускорили шаг, насколько это было возможно, и вскоре вышли на дорогу – если так можно выразиться, потому что это были две колеи, пробитые автомобилями по болоту, но они, видимо, проложены были давно, хорошо утрамбованы и, что нас удивило, оставались сухими! По этой дороге мы подошли к кустам ивняка, за которыми стояли три машины. Мы подошли, разговорились – это были три семьи из Златоуста, они поведали, что уже 10 лет регулярно ездят сюда на рыбалку. Как называется озеро, они тоже не знали, а может быть, у него не было названия. В больших пластмассовых вёдрах у них была рыба: чебак и окунь. О карасях с фуражку сказали, что отродясь здесь такой рыбы не видели, а ловили они в основном сетями и без рыбы отсюда не возвращались.

Водоём размерами был с наше Инышко, только с заросшими берегами. Мы ещё их спросили, есть ли другие подъезды к озеру и слышали ли они что-нибудь о миассцах. Они сказали, что на том берегу тоже есть подъезд и стоянка, туда тоже регулярно приезжают рыбаки, но общения с ними как-то не было – они сами по себе.

Мы поблагодарили их и пошли к машине. Выехали на дорогу, пробитую рыбаками, которая вскоре вывела нас на полевую дорогу. Мы повернули по этой дороге направо, выехали на косогор, с которого очень отчётливо было видно всё водохранилище. Ближе к противоположному берегу мы увидели остров, который почти примыкал к берегу. Проехав ещё некоторое расстояние, мы увидели съезд с дороги направо и свернули, рассчитывая, что он выведет нас к озеру. На этой стороне были невысокие холмы, поросшие густым березняком, который подходил прямо к воде.

Вскоре мы выехали к озеру и, проехав ещё немного вдоль и влево, выехали на хорошо оборудованную площадку. Здесь были столики, скамеечки, очаг, обложенный валунами. Висели верёвки для сушки то ли сетей, то ли одежды. И что удивило – не было мусора. Мы обошли стоянку и начали искать, куда же сбрасывали рыбаки мусор, но ничего не нашли и сделали вывод, что здесь отдыхали люди, а не дикари, и мусор, видимо, увезли с собой. Это, конечно, очень нас удивило: обычно стоянки у озёр напоминают Васильевскую свалку в миниатюре.

Озеро оказалось несколько больше, чем мы увидели с противоположного берега – видимо, наши взоры упирались в островок. Мы повнимательнее осмотрели ещё раз озерко: справа были камыши, а влево и до конца озера был высокий берег, поросший березняком. Стоянок больше не просматривалось, но по всей вероятности они были. Мы решили перекусить, а потом думать, что делать дальше. Воспользовавшись отсутствием хозяев, мы за столиком цивильно попили чайку с бутербродами. Ещё раз прокрутив разговор с рыбаками на той стороне, мы решили, что приехали не туда, потому что если бы здесь были караси, они всё равно бы попадались в сети, а ловить окуньков и чебаков нам не хотелось, ведь мы были настроены на карасей с фуражку, да и день уже клонился к вечеру.

Мы решили ехать домой, воспользовавшись обнаруженной дорогой. Проехав с километр, мы встретили женщин с полными корзинками ядрёной клубники. Они нам рассказали, где собрали и что её там хоть косой коси, и показали нам более высокие голые холмы и назвали их красивым именем – хребет Нурали. Они подтвердили, что мы едем правильно, на нашем пути будут два башкирских поселения и дорога выведет на Ленинск в сторону Златоуста.

Дорога оказалась верной, всё было, как сказали женщины, и мы без труда добрались до Ленинска, и вот до сих пор вспоминаем, как мы познавали наш родной край и карасей с фуражку. Похоже было, что сосед нас разыграл, и карасей с фуражку на Урале не бывает, если только во сне.

Рыбалка на Камбулате

Мой друг прослышал, что на Камбулате — это где-то за Травниками — клюёт на пруду хороший гибрид. Поскольку мы с ним лёгкие на подъём, то в ближайший выходной отправились на разведку. У рыбаков правда бывает не на первом месте, и даже если бывает, то сильно приукрашенная. Но информация была свежая, притом, как сказал друг, от порядочного источника.

Приехали, выбрали, на наш взгляд, очень приличное место: хороший берег, к берегу прилегает приличная поляна и выезд на воду тоже хороший, хоть и не песок — его, видимо, на этом водоёме вообще нет, так как это совхозный пруд и когда-то зарыблялся карпом. Потом совхозы успешно развалились, рыбу выловили, спустив пруд, но он снова возродился и каким-то образом сам зарыбился гибридом — помесью карпа с карасём.

Мы приехали рано, и у нас было время навести порядок на нашем стане, потому что все подъезды к водоёмам так завалены мусором, что появляется мысль: здесь отдыхали не люди, а какие-то животные — или инопланетяне, которым всё равно: они здесь не собираются жить. Таким образом, мы выкопали в сторонке в ивняке приличную по размерам яму, благо, у меня в машине всегда лопата, и собрав весь мусор на прилегающей территории, закопали его, а сверху поставили крестик, сотворённый из двух палочек. Попили чайку и, как говорится, помолясь, выехали на озеро.

Клёва не было: видимо, мы попали не на тот день, когда рыба клюет. У рыбаков на этот счёт есть мнение, что рыба клюёт вчера и завтра. Помня, что великий Сабанеев Л.П. писал в своём бессмертном трактате «Жизнь и ловля пресноводных рыб», что облавливать нужно весь водоём, мы начали пробовать счастье в разных местах. Увлёкшись этим делом, мы поздно заметили, как из-за леса наползла огромная туча: она росла, поднималась серо-синей стеной, без просветов, без трещинки, и медленно и неотвратимо пожирала синеву неба.

Вот туча краем накатилась на солнце. Её кромка на мгновение сверкнула расплавленным свинцом, но солнце не могло растопить всю тучу и бесследно исчезло в её свинцовой утробе. Озеро потемнело, будто в сумерки, налетел вихрь, вмиг поднялась большая волна, вода превратилась из голубой в тёмную, страшную пучину.

Первые капли дождя полоснули по листьям кувшинок. Сразу же вокруг зашумела трава на пригорке, заходила сизыми волнами, листья кувшинок вывернуло наизнанку, лозняк по берегу пригнуло к воде. Мы поздно спохватились, когда туча прорвалась и обрушилась на нас холодным косым ливнем. Исчезла деревня, что была на горизонте, пропал из виду недалёкий берёзовый лесок. Серое небо глухо шуршало, тёмная вода в озере шипела и пенилась. С треском отрывались листья кувшинок. Туча свирепствовала с нарастающей силой: казалось, она как мешок распоролась от края до края.

Мой друг раньше меня собрал свои снасти и во всю мощь гнал свою лодку к берегу. У него были штатные вёсла, и то ему с трудом приходилось преодолевать встречную волну, но он всё-таки благополучно добрался до берега и забрался под опрокинутую лодку. У меня же были маленькие вёселки-лопаточки, с ними было очень удобно в обычную хорошую погоду, а вот в налетевший ураган мне пришлось туго. Я грёб против ветра и очень слабо продвигался к берегу.

Когда до берега оставалось метров 25-30, налетел такой порыв ветра, что я уже не справлялся с лодкой, и её потянуло к противоположному берегу на высокую волну, где могло произойти всё, что угодно, так как лодка уже наполовину была заполнена водой. Я недолго думая вывалился из лодки: в чём был, в том и окунулся в воду, потому что на раздумья не было даже сотой доли секунды. Глубину в этом месте я не знал, но другого выхода у меня не было: из двух зол я выбрал, на мой взгляд, меньшее. К счастью, глубина в этом месте оказалась мне по пояс, но моё продвижение затрудняли не только встречный ветер и волна, а ещё и илистое дно.

Я тащил лодку на штатном капроновом шнуре, и она выделывала на привязи такие кренделя, как будто я заарканил дикого мустанга. С трудом, но я всё-таки преодолел эти метры и, обессиленный и мокрый до нитки, упал прямо сразу, как только почувствовал твёрдую почву под ногами, и также накрылся перевернутой лодкой, как мой друг.

Туча пролетела так же быстро, как и появилась, но рыбалка была испорчена, и мы с другом, радуясь, что остались живы, до самого вечера зализывали раны — отмывали, выжимали одежду, собирали свои шмотки, приводили в порядок снасти и лодки. Выглянуло опять солнце и открыло на той стороне деревню, в мокрые ивняки и прибрежные травы опустило свои лучи. Перед нами открылся снова удивительный мир, полный сверкающих трав, деревьев, чистого воздуха и солнца, откуда-то появились чайки, которые так же, как и мы, радовались продолжению жизни. 

Рыбалка на озере Аргази

Рыбак я со стажем, притом с большим. Сколько я себя помню — а это где-то с возраста 6-7 лет – мы, деревенская детвора, почти весь летний день проводили на прудах разного калибра, рядом с домом и довольно-таки на приличном расстоянии от дома. В наших краях нет больших рек и озёр, но зато в каждом селе обязательно есть пруд. Где-то течёт ручеёк, где-то овраг — запружают его, задерживают вешние воды. Рыбу, конечно, никто не запускает, но рыба была везде: карпики, карасики, пескари, гольцы — это всё, конечно, мелочь пузатая (так мы, пацаны, называли эту рыбу), но для нас это была, пожалуй, основная радость в той жизни.

Вставали, как правило, рано, до солнца нужно было быть на месте. Хотя на клёв это особенно не влияло, но так было принято. Нам доставляло огромное удовольствие прогуливаться по росе босиком и высматривать рассвет, и рыбалка с тех пор стала любимой. С тех далёких лет я очень люблю рассвет и всегда говорю своим товарищам-напарникам, с которыми еду на рыбалку, лицезрея очередной рассвет: как обкрадывают себя люди, которые в это время находятся дома и спят и не видят утреннего волшебства! Эта привычка сохранилась на всю жизнь: встречать рассвет на водоёме.

И вот я как молодой специалист оказался на Южном Урале, в Миассе. Я к летней рыбалке добавил ещё и зимнюю, про которую мы раньше и не слыхивали, и полюбил её ещё сильнее, чем летнюю, хотя у каждой рыбалки есть свои красоты и прелести. Особенно привлекательна рыбалка по первому и по последнему льду. Зимой мы ездим на водоёмы почти каждую субботу.

И вот в этом году мы своей проверенной компанией открыли зимний сезон, как только лёд более-менее окреп, и пошли слухи от знакомых рыбаков о прочности льда. Первые сведения пришли с озера Аргази: лёд и клёв в норме. У каждой рыбацкой компании есть свои заветные излюбленные места, которые держатся в секрете, особенно если хороший улов, но всё равно информация каким-то образом просачивается, и в следующую поездку бывает, что на берегу не найдёшь место, куда поставить машину, не говоря о том, что и на льду тоже не пусто. И так всегда: стоит только кому-нибудь отличиться сегодня, завтра об этом знает большинство рыбаков, и на послезавтра все рыбаки уже там, притом слухи всегда идут по нарастающей — такие уж мы люди – рыбаки: любим приукрасить, притом кто во что горазд. В этом сезоне с учётом слухов мы облюбовали озеро Аргази и курью Автозаводскую — так в народе прозвали залив у автозаводской базы рыбаков и охотников — и уже успели порыбачить несколько раз по сегодняшним карасям и несколько поймали окуньков.

И вот очередная поездка на то же место. Клёв идёт ни шатко ни валко, как говорят рыбаки. Сижу я, сижу у очередной лунки, поймал 2 окуньков граммов по 70-80, и клёв затих. Я решил поменять мормышку на более уловистую — такие мормышки, любимые, есть у каждого рыбака. Привязав новую мормышку и нанизав на крючок мотыля, я намеревался опустить снасть в лунку, как вдруг в лунке что-то забурлило, и пошла вода фонтаном. Не сообразив сразу, что произошло, я оцепенел от страха — он как-то настиг меня непроизвольно и мгновенно парализовал. Ещё толком не найдя ответа, я увидел, что из лунки выползает что-то, не поддающееся осмыслению: то ли волосатая рука, то ли сам водяной. Я машинально отпрянул от лунки, свалившись со стульчика.

Потом, когда пришёл в себя и увидел, что это что-то, что вылезло из моей лунки, возвращается, чтобы снова нырнуть в воду, понял — это была самая настоящая ондатра. Видимо, заплыла далековато от берега, и ей срочно нужно было хватить воздуха. Увидев просвет во льду и думая, что эта полынья, всплыла и чуть ли не до смерти напугала меня. Правильно в народе говорят: у страха глаза велики.

Чтобы окончательно успокоиться, я сходил к своим друзьям, рассказал о случившемся. Они посмеялись и посоветовали просверлить лунки в другом месте, так как ондатра могла распугать в этом месте рыбу. Я попил чайку из термоса, съел бутерброд и успешно продолжил рыбалку. К вечеру у меня было около 3 килограммов окуньков.

Рыбалка по первому льду на озере Аргази

Этот год на рыбалке сложился у меня не совсем удачно. Порыбачив по первому льду, приболел. Если раньше, когда был моложе, вся простуда выходила за неделю или максимум 10 дней, то сейчас болезнь меня мучила уже третью неделю и не собиралась покидать. Я лечился всевозможными народными средствами — и всё безрезультатно, потом жена заставила пить какие-то пилюльки, но и они мало помогали — конечно, стало полегче, но поехать на рыбалку я побаивался. И вот уже заканчивается март, погода благоприятная, и я решил рискнуть. Позвонил другу, и узнав, что он планирует поехать на Аргази, попросился поехать с ним.

И вот мы в пути. Поехали на другое место, на которое мы раньше не ездили, но прошла молва, что туда подошёл окунь и неплохо клюёт. Мы, не зная состояния дороги, рискнули поехать на хороший клёв. Дорога была непроезжая, так как её не чистили, а участившиеся в последнее время снегопады сильно затрудняли проезд по и без того плохой дороге.

Идти пришлось до места ловли около километра. Но вот мы на месте, и нас порадовало то, что рыбаков кроме нас больше не было. Разбрелись по озеру кто куда каждый по своим приметам и соображениям — тут уж всегда каждый обходится своим внутренним чутьём, и советы других тут не помогут. Просверлив и подкормив мормышем лунки, мы по давней традиции решили перекусить и пропустить по рюмочке на удачу.

Первый проход по лункам ничего не дал. Я вернулся снова к первой лунке и решил подкормить её сверху, так как глубина в этом месте небольшая , и прикормка сразу же пойдёт на дно и, падая, создаст естественную картину подо льдом и привлечёт окуней к лункам. Подкармливая лунки и пробуя в них ловить, я снова прошёл вхолостую. Пошёл по третьему разу. Первая лунка молчала, а вот на второй поймал сразу пять окуней, притом три из них были, так сказать, товарные. Снова подкормил лунку и перешёл к следующей. Лунки стали оживать, но я по-прежнему подкармливал их сверху, наполовину уменьшив порцию подкормки. Дело сдвинулось с мёртвой точки, но лунки были все разные: где клевал мелкий окунь, а где стали проклёвываться и ерши. Стало веселее, и мы надеялись, что удача не покинет нас.

Но вот, вытаскивая очередного окуня, я каким-т образом запутал леску. Разложил леску у себя на коленях и стал распутывать. Узел не поддавался. Я решал оторвать леску у узла и снова связать, так как без узла снарядить удочку у меня не получалось — лески на катушке было маловато. Я оборвал леску и зажал её в коленях, а сам стал заниматься узлом. Пока я возился с узлом и разматывал оставшуюся на катушке леску, чтобы проверить её состояние и возможное наличие узлов, я несколько ослабил внимание, и когда очередь дошла до лески, зажатой в коленях, то её там не оказалось. Вместе с леской уплыла моя самая хорошая, уловистая мормышка. Я обратился к своим запасам, но такой мормышки больше не оказалось. Я расстроился, но делать было нечего — прицепил другую мормышку.

Клёв затухал. То ли оттого, что я выловил всех окуней, то ли они не хотели клевать на эту мормышку, но у меня дела пошли плохо. Я вынужден был снова поменять мормышку, но результата не последовало. Тогда я просверлил в другом месте несколько лунок и, сразу же их подкормив, решил попить ещё чайку и узнать, как обстоят дела у товарищей.

Я встал со своей сидушки и осмотрелся. Невдалеке семья каталась на лыжах, а вот два рыбака проехали на снегоходе мористее — наверное, поехали искать своё рыбацкое счастье. Посмотрел на небо и увидел, что на горизонте появились какие-то белые выступы, словно чёрный хребет, простирающийся вдали, ясно виднеется своими вершинами. Удивительная картина. Почему я раньше этого не замечал? Или это мираж? Над линией горизонта в светозарной лазури поднимаются белые зубцы, белые башенки. Но вот один зубец отделился от окоёма и поплыл. Да это же первые кучевые облака прорезались по розовому горизонту!

Я очнулся от увиденного и снова продолжил рыбалку, но постоянно обращал внимание на горизонт. Около часа белые башенки держались за окоёмом, будто корнями вросли в него. Потому и казались снежными вершинами. Но свет полнил их, как горячий воздух полнит надуваемый воздушный шар. Расправились складки новорождённых облаков, крепли их световые объёмы. И вот перерезаны незримые нити. Поплыли, слегка покачиваясь, парусники марта. Вот уже часть неба занята ими — парус к парусу, облако к облаку.

Меня вывел из оцепенения друг, который тихонько подошёл и сказал, что клёв закончен и пора собираться домой. Но я всё же  надеялся на удачу и на сой метод привлечения окуней подсыпанием подкормки сверху. Пробежав два раза по всем лункам и поймав несколько ершей, я понял, что раз подошли ерши, рыбалки больше не будет. Друзья уже пошли к дому, а я стал спешно собирать свои пожитки и рыбу, которая лежала у лунок в специально вырытых канавках в снегу. Когда я пришёл к машине, друзья уже всё уложили и ожидали меня. Мы обменялись успехами, мой результат был вторым, но у меня было больше хороших окуней. Рыбалкой я остался доволен!

↑ К списку рассказов

Случай на охоте с коршуном. Крутоярка

Это произошло в далёкие шестидесятые годы. Пригласили меня мои знакомые охотники поохотиться на утку в Октябрьский район нашей области. Ружьё я купил сразу же по приезду на Южный Урал в 1961 году, но ходил на охоту только в тайгу. Уж очень я полюбил местный лес — тайгу, горы, реки и озёра, и каждую свободную минуту — вернее, выходной я старался провести на природе. Особенно любил осенний лес с его богатством красок, чистым хрустальным воздухом, загадочными морозами и богатством дичи. Для меня это было всё в диковинку. У нас на Орловщине всё совсем другое: лесостепь и небольшие березняки. И конечно, простор для глаза и для души, а из дичи у нас только зайцы и куропатки.

Так вот я впервые поехал на утку за тридевять земель. Техника у нас была «Запорожец», нас было трое. Приехали мы в район к обеду, пока взяли путёвки да пока доехали до места, дело шло уже к вечеру.

Открытие охоты — с утренней зари. Мы развернули лагерь, сварили по-быстрому шулюм — охотничий суп, накрыли праздничный стол на перевёрнутой вверх дном лодке, а потом уже поздним вечером осмотрели озерко, на котором собрались охотиться, места нашей дислокации на завтра и перелёт объектов завтрашней охоты — утки, гуси, кулики.

Утром ещё до восхода солнца мы уже были на воде — это заняло у нас не очень много времени, так как лодки и всё остальное мы приготовили с вечера и даже пробили проходы в береговом камыше заранее, потому что потемну это сделать будет затруднительно.

Поскольку я на утиной охоте был первый раз, да и лодку я взял у товарища по работе, то я всё делал по подсказкам своих товарищей — к тому времени уже бывалых охотников. Я проплыл на своё место к западному берегу озерка к самой кромке камыша. Загнать лодку в камыши мне стоило большого труда, так как он стоял стеной и высотой был около 3 м. Я понял, что с лодки в таком камыше я ничего толком не увижу, и стрелять будет неудобно, и лодку переместил на лабузы — плавучий берег, — а сам встал в воду, благо, был в болотных сапогах. Позиция получилась прекрасная, с хорошим обзором и хорошим сектором для стрельбы, и можно было время от времени посидеть на краю лодки и отдохнуть. С утра утка шла хорошо с кормёжки, но поскольку я был первый раз на такой охоте, то часто мазал, но всё равно у меня уже было сбито несколько штук кряковых уток, и я был несказанно доволен.

Зорька подходила к концу, и я уже собирался отплыть, чтобы собрать уток и прибыть на стан, как вдруг раздался странный резкий свист — я даже не смог его с чем-либо сравнить, но разгадать, что это такое, захотел. Я вскочил на ноги и увидел, что к центру озерка спускалась кряковая утка, но свист издавала не она. Тогда я поднял голову и увидел что-то, со свистом пролетевшее надо мной. Я узнал коршуна — степного хищника. Он пикировал на утку с большой высоты и с огромной скоростью, точно рассчитав место встречи с уткой, которая летела почти горизонтально. Над озером их траектории сошлись, он ударил её ногами, и она, закричав, стала падать и сразу же нырнула. Ястреб мгновенно погасил скорость, развернулся и начал оглядывать зеркало озерка, куда упала утка, но она больше не всплывала.

Как сказали мне потом товарищи по охоте, утка в таких случаях ныряет, цепляется за растительность клювом, и если смертельно ранена, то так и умирает, не всплыв, а коршун, ещё несколько покружив над этим местом, полетел назад несолоно хлебавши.

Я потом прочитал в справочнике охотника, что коршун развивает скорость при пикировании 120 км в час. Поражают два фактора: каким образом он мгновенно останавливается после нанесения смертельного удара и как он чётко рассчитывает точку пересечения траекторий полёта: и своей, и утки, никаким образом не корректируя её в последний момент. Как ушёл в пике с огромной скоростью, так и ударил. И хотя я с ружьём дружу уже больше 50 лет, я такого больше не встречал в своих похождениях.

Сова и её способности

Выходной. С раннего утра в тайге. Походив до обеда в своих любимых угодьях и налюбовавшись осенними красками, которыми расцвели все деревья и кустарники, я, посидев у «теплячка» и попив чайку, заваренного разнотравьем, двинулся по направлению к машине, чтобы завернуть по пути ещё в один заветный уголок. До машины оставалось километра два, и я попал в смешанный лес.

Октябрь. Осень подошла к своей вершине. Прошли дожди, и стали грязными дороги. После ночных заморозков обильно посыпались на землю осенние листья. Ни у одного другого месяца нет такой богатой и красивой палитры, как у октября. Присмотритесь внимательно: у каждого из деревьев теперь свой собственный цвет. Берёзы стали золотыми, осины — оранжевыми. В красные ажурные одежды облачились рябины и кусты калины, медью отливают листья дуба и клёнов, неизвестно каким ветром попавшие в тайгу. А вот ольха стала зелёной, листья чуть побурели, и такими они и опадут глубокой осенью.

Этот лес оказался пустой, без дичи, но я решил не менять направление и идти прямиком к машине, так как немного приустал от длительной ходьбы, и что ещё больше угнетало — проходил столько километров и не встретил никакой дичи. Я только что зашёл в этот осенний весёлый лес, как сразу же увидел на нижнем суку осины, почти у его основания, сову. До неё было что-то около 50 м, она была малозаметна, но меня сразу же засекла и обратила свой взор в мою сторону. Время позволяло, и я решил поэкспериментировать.

Первое, что я сделал — это замер на месте, зная, что сова — ночной хищник и что она днём плохо видит, несмотря на большие выпуклые глаза, а руководствуется в основном отменным слухом. Вскоре сова потеряла ко мне интерес, думая, что раз нет шума, то нет и опасности. Тогда я решил проверить её слух. Может, это было случайное совпадение, что она повернула голову в мою сторону? Не сходя с места и не производя никакого шума, я пискнул мышкой. Сова мгновенно повернула голову в мою сторону. Это было удивительно — услышать писк мыши на расстоянии 50 м! Дальше, зная, что совы пугливы, но не осторожны, я пошёл направо по кругу с радиусом тех же 50 м вокруг совы, чтобы проверить ещё одну способность совы: поворачивать голову почти на 270 градусов. Такой способности не наблюдается ни у одной птицы на Земле.

Итак, я пошёл, и она сразу же повернула голову в мою сторону. Я шёл и смотрел на голову совы — она поворачивалась вслед за мной. Я также отметил, что оперение совы близко подходит к цвету окружающей среды и делает её малозаметной. Я уже был сзади неё, а голова всё отслеживала меня, и я стал побаиваться за неё, что она так открутит себе голову. Дальше эксперимент прервался: я нечаянно наступил на сухой сучок. Треск прозвучал как выстрел, и сова сразу же сорвалась с места и степенно полетела от меня. Полёт её был неспешный и абсолютно бесшумный. Отлетев метров на 70, она снова уселась на нижний сучок дерева и сразу же посмотрела в мою сторону. Я был доволен экспериментом и не стал больше мешать отдыхать сове после ночной охоты.

У охотников бытует мнение: там, где появилась сова, охотникам делать нечего: всё мелкое и средней величины уничтожается совой в ночное время, когда лесное население отдыхает. Ей присуща ещё одна особенность: она никогда не питается падалью. Учитывая, что совы стали редкостью в наших лесах по каким-то причинам и что численность своих лесных жителей матушка-природа сама регулирует своими, нам не совсем понятными законами, я, увидев лесную дорогу, не стал мешать сове отдыхать и кратчайшим и лёгким путём пошёл к машине, довольный, что раскрыл ещё одну лесную тайну. Почему-то припомнилась старая пословица, может, не совсем уместная: и волки сыты, и овцы целы. Затем сел в машину и довольный поехал домой.

P.S. Сова видит при любом освещении, дальнозоркая, но не видит мелкие предметы ближе 15-20 см. Основная пища — мелкие птицы и грызуны, в основном мыши. Никогда не питается падалью.

Журавлиный танец 

Случилось это 15 мая в 1964-м или 63-м году, точно уже не помню. С соседом по дому мы пошли на рыбалку на озеро Миассово. В то время я ещё толком не знал своего края. Рыбачил на реке Миасс, где мы ловили плотвичек и пескарей. И всегда довольные, с трофеями, возвращались домой. Речка находилась недалеко от дома и была значительно чище, чем сегодня. Машгородок же был небольшим посёлком из десяти домов.

Получив приглашение, я стал основательно готовиться, чтобы не уронить себя в глазах бывалого местного рыбака. Но он сказал, что ничего с собой брать не надо, кроме лески с крючками, потому что идём в заповедник, где снасти могут запросто отобрать охранники. В тот вечер мы с ним съездили в центральную часть города и в тёплом ручейке накопали червей. С утра двинулись по тропе на озеро.

Дорожка моему напарнику была хорошо знакома. Идти, по его словам, предстояло около полутора часов. Мы успешно преодолели перевал и вышли на грунтовку, которой, по всей видимости, пользовались работники заповедника. Пройдя несколько километров, свернули по тропе. Взошедшее солнце уже золотило верхушки деревьев и вершину хребта, оставшегося позади. День обещал быть хорошим, вокруг нас гудели комары, но особого беспокойства не доставляли. Мы вышли на край поляны и уткнулись в покос. И вдруг увидели в лучах восходящего солнца журавлей.

Журавли — птицы из легенд и песен. Их сказочно красивый полёт, мелодичное серебряное курлыканье, волшебные танцы не просто очаровывают человека, а навеки берут его в плен, приобщают к великой и мудрой красоте матушки-природы.

В центре поляны журавли танцевали свой брачный танец, не замечая нас. Потом я прочитал в литературе об этом поведении пернатых. У каждого вида журавля свой брачный ритуал. У некоторых происходят драки за обладание самочкой, другие просто ухаживают и показывают брачное убранство. Увиденные нами журавли в полном смысле этого слова танцевали. Музыка была у них в душе. Журавль выделывал замысловатые «па», кружился вокруг любимой, подпрыгивая и обнимая её раскрытыми крыльями. Она тоже не стояла на месте, щеголяя своей красотой.

Все мы с детства любим журавлей и сразу же поднимаем голову и ищем клин, когда услышим, как они переговариваются в полёте, а молча они не летают — это их отличительная особенность от других птиц. Даже отчаянные браконьеры не стреляют этих птиц, и всё равно их почему-то мало в наших краях, хотя условия для них, на мой взгляд, великолепные. Или, может быть, природа-матушка придерживается своего принципа — хорошего много не бывает.

Простояв некоторое время, мы поняли, что мы здесь лишние, и тихонько удалились, отступили назад, пошли лесом и вскоре вышли к озеру. Там встретили двух дедков, которые пришли с вечера и ночевали на берегу на куче камыша. Стали готовиться к рыбалке. Соседи разожгли костерок, вскипятили чайку, попили и степенно, не торопясь, присоединились к нам. Рыбачили целый день. Клёв был хороший. Вечером мы собрались и пошли домой, но уже другой дорогой, которую подсказали наши новые знакомые. Поднялись на гору, и я почувствовал, что меня укусил клещ. Благополучно добрался домой, а затем обратился в больницу, где мне сделали три укола. Зато мы прекрасно провели день и познали ещё одну тайну природы.

Журавли

Наступила осень — самая прекрасная пора года. Деревья стояли каждое по-своему раскрашенное, но все были прекрасны, как невесты на выданье. Лист ещё не думал облетать.

Этот год был засушливый, совхозы испытывали затруднения с заготовкой кормов, и обком партии принял решение подключить предприятия области помочь ближайшим селянам в посильной заготовке кормов. Предприятие организовало две бригады из работников предприятия: одна бригада заготавливала берёзовые веники за Северными Печами, а вторая обкашивала поймы ручьёв и речек, а также болота, на которых росла не совсем уж первосортная трава. Но, как говорят, на безрыбье и рак — рыба. Селяне были рады такой помощи: такие добавки в корм позволяли селянам более-менее благополучно перезимовать, а скоту – выжить.

Бригады уже заканчивали выполнять запланированный объём и убирать высушенную траву в стога. Мы, ответственные от предприятия, решили убедиться в проделанной работе и планировали повстречаться с руководством совхоза, чтобы они своим транспортом вывезли заготовленные веники и сено и дали добро на отзыв бригад на предприятие на основную работу. Мы выехали после обеда и за час планировали добраться до места и до вечера решить все вопросы в совхозе.

Вначале мы решили заехать на место работы бригады косарей, а уж потом — к руководству совхоза. Съехав с асфальта, мы двигались просёлочными дорогами к месту работы бригады. Через 5 км мы подъехали к пойме небольшой речушки и на противоположном берегу, на косогоре, выгоревшем без дождей и покрытом чахлой травой, уже высохшей от летнего зноя, увидели целое стадо серых журавлей. Их было около сотни. Они двигались в одном направлении — строго на юг, пригнув свои головы к земле и как бы кормясь, продолжали движение. Нас разделяло около сотни метров, но они абсолютно не обращали на нас внимания, занятые своим делом: то ли кормились, то ли выполняли какой-то ритуал перед отлётом в тёплые страны. Скорее всего, кормились, но вот что они могли найти на выгоревшем бугре? Может, их заинтересовали кузнечики или другая живность? А может, питались какими-нибудь злаками?

Мы не могли подтвердить свои догадки. Во-первых, нам было не под силу преодолеть водные препятствия, а во-вторых, не хотелось пугать журавлей.

Я охотник со стажем, объездил многие районы области, особенно южные, но ни разу не видел такого массового скопления журавлей. Видел только семейные перелёты: они летят высоко в небе, постоянно оглашая окрестности своими громкими музыкальными криками, образуя характерный клиновидный строй. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь из охотников стрелял в журавлей: красоту загубить рука не поднимается. Такая красота должна жить! Полёт журавлей все охотники сопровождают взглядами, пока те не скроются за горизонтом, и я думаю, что мысленно желают им счастливого пути.

Налюбовавшись вволю таким редким явлением и благодаря Всевышнего за доставленное удовольствие, мы тихонечко удалились по своим делам, хотя нас подмывало остаться и увидеть перелёт такого количества птицы.

Вот гуси — гуси поздней осенью совершают перелёты большими стаями, утки тоже сбиваются в стаи для перелёта к местам зимовки, а вот журавлей видеть такими стаями не доводилось. И что удивительно, всегда летящих журавлей сначала слышишь по их крикам, а уж потом находишь взглядом и заворожённо провожаешь до горизонта.

 Ласточки в Октябрьском

У каждого старого охотника за пройденные годы по горам, лесам и озёрам, то есть по бескрайним просторам нашей Родины, обязательно найдётся с десяток необычных историй, которые отпечатываются в сознании и остаются на всю жизнь, доставляя огромное удовлетворение и удовольствие при вспоминании. Запоминается первая охота, запоминаются особо яркие охоты, запоминаются случаи, когда приходится балансировать на грани жизни и смерти. Бывают охоты удачные и неудачные. Кроме того, удачу определяет не только количество дичи в рюкзаке, но и положительные эмоции, связанные с той или иной охотой.

Мне запомнилось одно необычное явление. Это было в начале октября. Стояла замечательная погода, было тепло и не было дождя. Наша команда решила поехать на охоту на осеннюю утку. Утка в это время попробовала зерна, налилась жирком и с гастрономической точки зрения имела особый интерес. Местом охоты выбрали Октябрьский район Челябинской области: он знаменит обилием озёр, бескрайними полями, засеянными разными культурами, и своим отменным расположением. Перелётная утка с севера России всегда задерживается на несколько суток для отдыха и восстановления сил после длительного перелёта, затем летит дальше на юг. Принимая это во внимание, мы отправились в путь.

Пока доехали да взяли путёвки, время уже близилось к вечеру. Мы воспользовались помощью нашего знакомого — местного жителя, который провёз нас по хорошим озёрам, с его точки зрения, но утки было очень мало или вообще не было. Это нас несколько разочаровало. То ли утка ещё не прилетела, то ли уже покинула эти места.

Вечерело. Мы были вынуждены становиться на очередном озере. Утки тоже не было, но мы надеялись, что появится. Само озеро было очень красивое: среди степи и хребтов, в низине, голубое блюдце в окантовке из камыша. Если бы не дорога, ведущая к нему, и не наш проводник, мы ни за что его не нашли бы. Озеро по берегам покрыто камышом, да и поля рядом, хотя уже и убранные, но утки всегда находят, чем поживиться даже на убранном поле. Быстро расположились в удобном месте под крутым бережком, чтобы защититься от степного ветра да от постороннего взгляда и чтобы уток не напугать преждевременно. В общем, место во всех отношениях нас устраивало, а отсутствие уток на данный момент несколько озаботило, но мы рассчитывали на удачу, которая могла прилететь с любой стороны.

Разбили лагерь, сварганили ужин, посидели у костерка, повспоминали былые охоты с удачами и неудачами и легли спать пораньше, чтобы не проспать утреннюю зарю. Спали хорошо на свежем степном воздухе, настоянном на десятке осенних трав. Особенно в степи выделяется запах полыни, который описать трудно, но его ни с чем другим не спутаешь. Дышится легко, полной грудью, особенно утром.

Утро, рассвет, солнце только-только появилось на горизонте. Я оделся и первым делом захотел посмотреть, есть ли утки. Из нашего лагеря зеркало озера не было видно, и я поднялся на косогор. На краю косогора остановился. Передо мной расстилалось озеро во всей своей красоте. Свежий ветерок рябил зеркало озера и слегка играл в прибрежных камышах, изредка пролетали чайки — видимо, в озере водилась рыба, но уток по-прежнему не было.

Я повернулся лицом к полю и замер от удивления. По полю низко, почти задевая стерню, летели ласточки. Летели медленно, не спеша, и казалось, не шевелили крыльями. Их было столько, что всё поле до горизонта — и вправо, и влево, и вперёд – было покрыто ими. Навскидку их было несколько тысяч. Летели в одном направлении, и казалось, им не будет конца. Что они делали на этом поле? То ли искали место для отдыха после трудного перелёта, то ли кормились спугнутыми шумом крыльев насекомыми, а может, у них здесь было обозначено место сбора со всех регионов? Не знаю.

Я стоял, зачарованный зрелищем. Много дорог я прошагал с ружьём, много озёр и полей встретил на своём пути, но за свою долгую охотничью жизнь я ни разу не видел такого. Мы, горожане, летом видим ласточек каждый день, наблюдаем их стремительный полёт с виражами и зигзагами, любуемся лёгкостью и скоростью полёта, но это семейные полёты, до двух десятков птиц. А это было неописуемое зрелище: поле покрыто медленно и прямолинейно летящими ласточками, каждая летит по своей траектории, не выше не ниже, словно по ниточке, с расправленными крыльями, без видимых взмахов. Может, их держат восходящие потоки, идущие от земли? Может быть, но то, что я увидел чудо, поразило и обрадовало больше, чем ряд удачных дуплетов, которые иногда случаются и радуют охотника. Прошло уже немало времени, а я всё вспоминаю и переживаю это чудо из чудес.

Гуси над уральской тайгой

С нетерпением ждём открытие охоты на зайца. Середина недели, но мы планируем в выходные пойти на охоту.

К вечеру пошёл снег. Сначала в воздухе закружились отдельные снежинки, потом всё сильнее и сильнее зарябило в городских деревьях, и удары снежной крупки о стволы и ветки слились в таинственный шёпот. Тёмная земля на глазах начала седеть. Выпавший снег так и не растаял, а в следующие дни подсыпало ещё больше. Впереди были выходные, и мы с друзьями окончательно решили потропить зайца: если уже в городе лёг снег, то в горах он уже должен лежать сплошным ковром.

К месту охоты мы приехали затемно, машину поставили у подножия хребта, съехав с дороги и немного проехав по покосу, поставили в черёмушник так, чтобы её не было видно с дороги. Мы не стали рисковать, так как дороги расквашены непогодой, так что нам ещё предстояло протопать около 3 км, чтобы подняться до вершины хребта.

Солнце ещё не оповестило о начале дня, и мы пошли по какой-то тропе, не рискуя идти по ночному лесу. Тропа стала забирать влево, что не совпадало с нашими планами, да и небо начало уже сереть, и мы решили оставшееся расстояние пройти целиной. Пошли гуськом — так было надёжней и быстрей.

Пошёл снова мелкий снежок, который по мере нашего продвижения постепенно сменился большими снежными хлопьями, которые окутали нас снежной пеленой. Это несколько нарушило наши планы, так как ночные наброды будут засыпаны, и поднять зайца с лёжки в такую непогодь будет трудновато. Видимость значительно ухудшилась, но подойдя к верхушке хребта, где преобладали красавицы пихты, я заметил, что густые лапы деревьев оказывались надёжной преградой для снега, и они стояли, горделиво принарядившись в белые лёгкие шубы. Внизу деревьев был чуть ли не сплошной подлесок молодого пихтача, который был излюбленным местом обитания зайцев, о чём говорили многочисленные наброды предыдущих ночей, пока ещё не занесённые внезапным обильным снегопадом. Это была цель нашей поездки — поохотиться по набродам на зайцев. Погода, конечно, внесла свои коррективы, но заяц ещё не успел полностью полинять и должен быть, по нашим прогнозам, заметным на снежном покрове и на фоне зеленых порослей молодого пихтача.

Мы пошли с восточной стороны хребта. Во-первых, здесь было значительно тише от шумевшего в вершинах деревьев ветра, да и переходить на западную сторону хребта мы не планировали. Почти вся сторона справа от лесовозной дороги, которая шла с юга на север, изобиловала курумами, по которым ходить, особенно в такую погоду, небезопасно, да и встретить дичь было тоже маловероятно, так что мы определились с маршрутом: идём до соседнего охотничества вдоль хребта, а там решим, каким маршрутом направляться к дому.

Наши Уральские горы не овеяны романтикой легенд, зато наделены богатством легендарно. Океан тайги поражает своим разнообразием: сосна, пихта, лиственница, не обошлось без берёзы, осины и рябины, и небольшие полянки, поросшие буйной растительностью — разнотравьем, так что поражаешься, как они могли туда попасть без помощи человека. Каменные реки, несущиеся с вершин, восхищают своим величием и красотой. Всё это вместе можно назвать красотой дикой природы. Красота такой природы — захватывающая, непохожая на прелести южных широт нашей страны. Свежий воздух, разнообразная растительность, не обезображенные человеком вершины и склоны гор и необозримые дали.

Мы пошли по склону хребта цепью. Ночные следы на наших глазах заметало снегом, снег при форсировании пихтача стал попадать за шиворот — охота, можно сказать, была испорчена, но мы надеялись, что к обеду погода изменится, а пока будем испытывать то, что есть. Снег всё добавлял и добавлял, и уже не было видно вершин деревьев — они скрылись непогодой, и стал налетать хороший ветерок, который шумел в верхушках деревьев и сшибал кухту с деревьев, увеличивая наши трудности. Мы собрались на совет и решили, что пройдём ещё километра два вдоль хребта, а затем по склону, тоже поросшему пихтачом, спустимся к домику и там попытаем ещё счастье.

Мы начали расходиться каждый на своё место, как вдруг над нашими головами закричали гуси. Они летели с севера в тёплые края, но непогода, видимо, их задержала в пути, и вот рано утром они решили продолжить свой путь, но погода снова внесла свои коррективы. Мы остановились как вкопанные — настолько это было необычно для наших мест. Гуси обычно летели степными дорогами, а сейчас они явно заблудились, что подтвердило наши догадки, когда гуси, отчаянно крича, стали кружить над хребтом. Бывалые охотники рассказывали, что дичь летит в тёплые края по магнитным линиям Земли, поэтому никогда не сбивается с пути, пролетая тысячи км. А наш пример явно был не в пользу магнитных линий: гуси летели по ориентирам, по которым их ввёл старый вожак, а вот непогода всё смешала, и гуси растерялись. Да и немудрено, потому что непогода смешала все ориентиры, и стало непонятно, где небо, а где земля.

Мы стояли, не замечая времени, а гуси всё летали над нашими головами, отчаянно крича, чтобы не растеряться. Постепенно они стали смещаться к юго-востоку — скорее всего, их стало постепенно сносить ветром, да и усталость тоже брала своё, но сесть для отдыха было абсолютно некуда — видимость нулевая, и притом кругом тайга. Прошёл час, а мы все слышали и слышали их мучения и помочь были не в состоянии.

Мы раньше времени свернули в долину — стрелять нам уже расхотелось, в голове стоял отчаянный крик попавших в беду гусей, и мы, взяв направление на машину, пошли уже не охотой, а гуськом, чтобы скорее добраться до машины. Мы молили Бога только об одном: чтобы скорее закончился снегопад. Расстроенные, мы не поехали сразу домой, а разожгли костерок, сели кружком вокруг него, и наши разговоры были только вокруг этого случая. Вспоминали похожие случай из жизни, но они все были непохожие на наш сегодняшний случай. Во-первых, случаи, которые мы вспоминали, происходили в южных районах нашей области или в Целинном районе Курганской области, но там такое обилие озёр, что если надвигалась непогода, гуси и утки отсиживалась на воде и с наступлением благоприятной погоды уходили на юг почти по одной и той же воздушной дороге.

Просидев у костра около 2 часов, мы несколько успокоились, так как снег уже сдавал свои позиции, и местами стало появляться небо. Видимо, поднявшийся сильный ветер разогнал снеговые тучи, и у нас появилась надежда на благополучный исход полёта гусей. Они с высоты своего полёта смогли увидеть озеро и отсидеться и отдохнуть, чтобы продолжить полёт. С этими мыслями мы поехали домой

Гуси и иволги

Осень. Выходной. Мы втроём решили попытать счастья на поздней охоте. Доехали на первом утреннем автобусе до деревни Наилы, а дальше пошли пешком. Поскольку приехали ещё до восхода солнца, то пошли по лесным дорожкам в направлении Среднего стана. Погода не обещала быть хорошей, так как с вечера горизонт на западе был закрыт тучами. Пройдя около часа по дороге, мы подошли к хребту, а так как уже начинался рассвет, то разошлись и пошли цепью по склону горы. Спугнули двух рябчиков, но они уже были, видимо, напуганы охотниками и не подпустили нас на выстрел. Больше ничего не было, и мы спустились в долину, немножко перешли по ней и стали подниматься по касательной на вершину Среднего стана. Время уже подходило к обеду, а мы всё ещё шли без выстрела.

Погода начала меняться, подул ветерок, и стали пролетать первые снежинки. Мы прошли ещё пару километров в направлении на север, как налетела тучка, и пошёл сильный снег. Небо закрылось, снег шёл уже крупными хлопьями, и ветерок превратился в ветер. Мы решили спуститься в долину, надеясь, что внизу будет потише, чем на горе.

Только мы повернулись, как над нами загалдели гуси. Мы пытались что-то разглядеть сквозь снег, но он шёл сплошной пеленой, и хотя гуси кричали прямо над нашими головами, мы ничего не видели. Мои попутчики перезарядили ружья крупной дробью и всё надеялись что-нибудь увидеть. Снег усиливался, а гуси стали кружить над нами. Видимо, непогода закрыла все ориентиры для вожака, и он окончательно сбился с пути. Гуси продолжали отчаянно кричать: видимо, стаю разбила непогода, и они, кружа на одном месте, никак не могли определиться с направлением полёта. Прошло уже с полчаса, ничего не менялось в природе, а гуси всё кружили и кружили практически на одном месте.

Постояв ещё некоторое время, мы стали спускаться в долину поближе к дому, так как снегопад всё испортил, и надеяться на удачу уже было нельзя. Мы взяли направление на деревню Северные Печи и пошли все вместе. Каково же было наше удивление, когда, придя в деревню, мы не увидели следов снега! Его просто в этом месте не было! То есть налетела туча локального характера, зацепилась за верхушку горы и высыпала всё своё содержимое в одном месте. Запутала окончательно косяк гусей, которые оказались в затруднительном положении: и лететь неизвестно куда, и сесть тоже некуда.

Что стало с этим косяком, мы не знаем, но всегда поражает умение диких птиц ориентироваться в пространстве. Одни охотники говорят, что птицы и звери ориентируются по солнцу, другие же говорят, что по рекам и водоёмам, третьи — по магнитным полям земли. Где правда? Не знаю. Но меня поражает один случай.

Сад у нас в к/с «Смородинка». Место хорошее, недалеко от машгородка, и находится в котловине среди гор. Благодаря этому у нас всегда климат отличный, чем в других садах. У всех заморозки бывают, у нас практически никогда. Садоводы говорят, что у нас микроклимат, наш сад примыкает к лесному массиву. И вот на соснах рядом с садом на протяжении 15 лет прилетали иволги и выводили птенцов, оглашая округу мелодичным пением. Иволга — довольно крупная птица удивительной расцветки, пением напоминает звуки флейты. Каждый год выводили птенцов, но к нам прилетала только одна пара, и всегда вили гнездо на одном и том же дереве — на сосне, на кончике длинных веток. Удивительно, как это гнездо держалось на кончике ветки и что делалось с гнездом, когда поднимался ветер? Видимо, птенцам нравилось не всегда безопасное качание. Почему не прилетали вместе с родителями дети, большая загадка, но 15 лет из года в год они радовали нас своим появлением, и вот уже 5 лет никто к нам не прилетает. То ли погибли в пути, то ли состарились. Нам стало сиротливо без них. Мы каждую весну с нетерпением ждём их возвращения. Но тщетно.

Тогда я открыл Советский энциклопедический словарь и посмотрел, что иволга — птица отряда воробьиных. Длина около 25 см. Обитает в лесах Евразии и северо-западной Африки. Истребляют вредных насекомых. Свист напоминает звуки флейты. Удивительны законы природы: зимует в Африке, а птенцов выводит на Южном Урале, пролетев с десяток тысяч км. Да ладно, если бы только пролетев, а то ведь прилетает на одно и то же место! Вот и вопрос: как они ориентируются? Мы в этом году поехали на охоту в Париж, что у нас на юге области, так мы вволю наблудились, пока приехали на место. Просто не укладывается в голове, почему нужно лететь на одно и то же место и как они его находят? Да, природа сплошь состоит из загадок, и она великий мастер!

Свиристели на Южном Урале

Пошёл я как то в гараж за машиной — нужно было съездить в сад за водой, у нас там своя артезианская скважина, и мы привозим 6 пятилитровых баллонов воды, и нам хватает ровно на неделю на все хозяйственные нужды. Также по пути планировали заехать в гараж, чтобы набрать картошки и всякой другой мелочи.

Прохожу мимо детского садика — на меня налетает большая стайка свиристелей, с шумом и песнями. Свиристели стаей летают странно, не так, как другие птицы. Во время полёта свиристели описывают большие круги, дугообразные линии, летают легко, красиво и сравнительно скоро, быстро двигая попеременно обоими крыльями.

Свой полёт и особенно приземление на куст рябины свиристели сопровождали криками или пением. Не успев приземлиться на куст рябины, они набросились на подбитые морозом ягоды, постоянно взлетая и опять садясь и всё это сопровождая криками. Почему они вели себя так — я не нашёл этому объяснения. Я видел, как кормятся рябиной дрозды-рябинники: тоже налетают на куст рябины стаей, но всё это делается молча, степенно, ощупывая гроздья рябины в различных акробатических позах. Я видел, как кормятся снегири рябиной: у них стайка состоит из нескольких особей, по всей вероятности, родственных, и тоже эта процедура проходит спокойно — они просто перекликаются тихонько между собой, как это принято в благополучных семьях.

А свиристели очень шумные, от их взлётов и посадок у меня зарябило в глазах, но я всё стоял и наблюдал за этой компанией. Но вот из садика вышел мужчина — по всей вероятности, дворник: он шёл с лопатой и метлой, — и дружная компашка мгновенно взмыла вверх, продолжая распевать свои песни, и мгновенно скрылась за соседним домом, а я зашагал по своим делам, размышляя.

Почему они постоянно взлетают и опять садятся, создавая своим поведением какую-то карусель? Первое, что пришло на ум, — это техника безопасности. Если бы они увлеклись поеданием ягод, то могли бы проглядеть своих врагов, которые могут напасть с воздуха и с земли, а постоянно взлетая, они ведут круговой обзор и своими криками оповещают соседей об обстановке вокруг. Вторая версия — им хочется взять пробу с каждой кисти рябины. Возможно, для них каждая гроздь рябины имеет свой вкус.

Дальше, почему они всё время кричат или поют, ведь другие птицы редко поют зимой: время для песен — это весна, время ухаживания, создания семейной пары и выращивания потомства. А здесь распевают во всё горло — видимо, радуются жизни. Они к нам прилетают с севера и кочуют с остановками в местах, богатых рябиной, но в годы, когда урожай рябины незначительный, они питаются дикими яблочками, ловко своими клювиками доставая из яблок семена, но обязательно всё это делают с песнями. Может, они радуются новому дню, восходу солнца, радуются обилию корма и отсутствию врагов? Может, проделывая процедуры с частыми взлётами, они согреваются в зимнюю стужу? Но ведь они ночуют на деревьях, и ночью бывает ещё холоднее, чем днём, и они отдыхают спокойно, облепив какой-нибудь куст или дерево, а с восходом солнца летят на кормёжку — притом кормятся понемногу, но весь день. После налёта, если всё спокойно, они улетают, начисто ободрав куст рябины.

Что бы там ни было, эти птички радуют нас своим появлением и помогают пережить тяжёлое зимнее время. Хотелось бы отметить, что эти весёлые птички ещё и очень красивые. Если какие-то грачи, галки или вороны окрашены как бы методом окунания в краситель, то над свиристелью поработал очень талантливый художник. В её оперении — до десятка разнообразных оттенков, а головку венчает красивый хохолок. Рассмотреть внимательно их не удаётся, так как они очень пугливые, а убивать для этого не поднимается рука. Так что для нашей уральской зимы свиристели являются украшением, и особенно это ценно в зимнее время, когда большинство певчих птиц улетает на зимовку в тёплые края, особенно те, которые питаются комарами и мошками.

Музыкальная сорока

Лыжи я полюбил с самого детства. Вначале катался с горок на самодельных лыжах, изготовленных собственноручно. Потом матушка купила мне трофейные немецкие лыжи на зависть всем мальчишкам нашего села. На этих лыжах покатался я до самого поступления в Орловский машиностроительный техникум. Жизнь свою они закончили плачевно: у нас загорелся дом от газового баллона, и лыжи, как и многое другое, сгорели.

По приезду в Миасс я сразу же приобрёл лыжи и по выходным совершал вылазки: когда один, а иногда с напарниками. Я в то время проживал по улице Ильмен-Тау, дом 15 – считай, на краю машгородка. Я проложил себе лыжню: вначале короткую, а потом постепенно, да и, наверное, не в один год я довел её до 10 км. Трасса от дома выходила на высоковольтку — двигался по ней и за Третьей речкой поднимался на горку, а потом уходил в лес и по лесной дороге поднимался до сада «Смородинка», огибая его с северной стороны. Поднимался в гору до границы с заповедником, затем спускался с крутой горы до Третьей речки и поднимался на ещё более крутую Лысую гору. Поднявшись также по просеке, спускался почти до Селянкино. Как говорится, каждый кулик своё болото хвалит. Я упорно ходил только по своей лыжне. Мне нравилась переменность: то спуск, то подъём, и так далее.

В очередной раз я отправился опять один. День только начинался. Приятно пригревало солнце. Снежная белизна лыжни слепила глаза. Тонко пахло сосновой хвоей. Я уже поднялся по просеке до сада, когда моё внимание привлекла чья-то совершенно незнакомая песня. Откуда-то из сосен доносились таинственные и тихие звуки: полусвист, полуворкование. Я тихонько спрятался за первую же сосну, чтобы не спугнуть и разглядеть незнакомую певунью.

Между тем певунья смолкла, и я хотел было продолжить свой путь, но она неожиданно подала свой голос. Наконец мне удалось разглядеть, и удивлению моему не было предела. На толстой ветке сосны близко к стволу сидела самая обыкновенная сорока! Она нежно что-то бормотала свистящим голосом. У песни не было ни мелодии, и отдельных музыкальных фраз. Это была самоупоённая импровизация истосковавшейся по весне птицы.

Но стоило мне только чуть-чуть пошевелиться, как сорока прервала свою песню и тут же улетела в сторону сада. Я ещё несколько минут простоял у сосны, переваривая услышанное и увиденное, но объяснения не находил: то ли зима у неё проходила в компании различных птиц, то ли действительно повлияло хорошее солнечное утро, что сорока вместо своей примитивной стрекотни так душевно запела.

Всякое я про сороку знаю: что хитра и изворотлива, что настойчива и зорка не хуже орла, что умна и хорошо приспособилась к суровым условиям жизни. Но чтобы у неё были такие музыкальные способности… Вот вам и обыкновенная сорока!

Ворона — певец и акробат

Март перевалил за середину, и днём уже хорошо пригревает, хотя ночами иногда случаются небольшие минусовые температуры. Рано утром я шёл в гараж за машиной через горку от пятого общежития, что по улице Вернадского, по тропке, которой пользуются почти все жители, работающие на НПОЭ и проживающие по улице Вернадского и частично улице Ильмен-Тау. Так сокращается путь почти вдвое, чем если идти по асфальтированным тротуарам. Но когда начинается весенняя распутица, этой тропкой жители не пользуются до полного её высыхания, да и летом тоже, если проходят дожди.

Я люблю ходить этой тропкой в гараж: во-первых, быстро доходишь, во-вторых, идти по ней веселее — всегда попадаются попутчики, и за разговорами не замечаешь, как уже дошёл до пункта назначения. Но даже если идёшь один, есть на что обратить внимание и понаблюдать: вдоль тропинки растёт всякое разнотравье, которое является кормовой базой для многих пернатых.

Природа всё чаще напоминает, что зиме приходит конец, но весна всё ещё преподносит сюрпризы: то наметёт снегопад, но в просветах между облаками покажется голубое небо, то воробьи, будто школьники на перемене, затеют шумную потасовку, то вдруг с ещё голых ветвей стоящих рядом с домами деревьев раздаётся первая и робкая песенка синички.

Особенно раннее весеннее оживление можно наблюдать среди ворон, которых я каждый раз встречаю, идя вдоль высоковольтки. В это время даже в ненастные дни вороны начинают вдруг по-особому, по-весеннему каркать и щёлкать клювом, вытягивать шею и приседать, будто кланяясь. И вот в подтверждение этого две вороны уселись на верхушках деревьев. Одна из них энергично кланяется, громко щёлкает клювом. Через некоторое время птица умолкает, и тогда вторая ворона, сидящая напротив, начинает так же точно кланяться и щёлкать. Птицы довольно долго кивают головами, но ни разу не делают этого одновременно — они соблюдают строгую очередность.

А в это время другие вороны стремительно перелетают с места на место. Некоторые птицы просто бродят по снегу, выписывая замысловатые цепочки следов. Вдруг одна из них подпрыгивает и летит над самой землёй. Это начались брачные игры у ворон.

А уж если запахнет весной, то вороны начинают воздушные игры. Вот пара птиц, завидя меня, поднялась с проводов высоковольтки и полетела через просеку куда-то к центру города. Следом за ней неотступно несётся вторая. Вдруг одна из них штопором, как бы в ввинчиваясь в воздух, устремляется к земле. Следом за ней, как будто пытаясь догнать и клюнуть, неотступно несётся вторая. Затем птицы вновь взмывают вверх, и всё начинается сначала. Прямо воздушный бой!

Вот и сейчас я снова иду в гараж. Пройдя вниз, где тропинка раздваивается: одна идёт к «Райдеру», а другая выходит к пожарной части, — остановился, чтобы понаблюдать за горнолыжниками. С горы катались редкие спортсмены: основная масса ушла, закончила катание, но отдельные энтузиасты всё ещё не могли закрыть сезон, и даже катание по плохому снегу, видимо, им доставляло удовольствие.

Вдруг до моего слуха долетело какое-то странное пение. Я как охотник в принципе знаю пение почти всех птиц, населяющих нашу уральскую землю. Это пение, как мне показалось, принадлежало неизвестному виду пернатых. Я огляделся. Передо мной простиралась пойма ручья, заросшая черёмухой и ольхой. Заросли в этом месте были дремучие, но я по направлению пения увидел только двух ворон. Не останавливая взгляд на них, я осматривал все деревья — ничего не увидел и снова вернулся к воронам. Звук явно исходил от них. Но ведь все знают, что кроме «кар-кар» вороны не издают других звуков! А здесь раздавалось мелодичное пение. Передать эти звуки я не могу, так что это представление было кратковременным. Вскоре вороны поняли, что на них обращают внимание, сорвались с ольхи, на вершине которой сидели, и полетели наискосок к зданию детского сада №1. Я проводил их взглядом, всё ещё не веря в услышанное, но звуки больше не повторялись.

Тогда я ещё раз взглянул на улетающих ворон — они летели друг за другом на небольшом расстоянии, и вдруг задняя ворона сделала полное сальто через голову. Я стоял, заворожённый, ещё несколько минут, пока они не скрылись из виду. Не утро, а сплошные сюрпризы!

Всякое я про ворон знаю: что хитры и изворотливы, что настойчивы, зорки не хуже орла, что умные, осторожные, любопытные и хорошо приспособлены к суровым условиям жизни, а вот о пользе и вреде птицы мнения разноречивые. Ведь ворона — хищник. Она разоряет гнёзда, таскает птенцов и цыплят. Но в то же время уничтожает много вредных насекомых, мышей, улиток, червей и гусениц.

Хоть и незатейлив наряд у птицы, зато выглядит важно и элегантно. Поглядите повнимательнее на сидящую на дереве ворону — и вы убедитесь в этом. Она не серая разбойница, как её величают в народе. Вот тебе и обыкновенная ворона!

Я не знаю, какие события предшествовали мелодичному пению, но, видимо, они разговаривали на своём вороньем языке о чём-то очень важном в их жизни или объяснялись в любви, воодушевлённые журчанием ручейка под ними, дуновением весеннего ветерка, играющего в вершинах деревьев, или восходом солнца и началом нового дня. Или всё вместе взятое, видимо, затронуло душу и сердце вороны, и оно мелодично запел и выполнил акробатический этюд. И всё это для того, чтобы добиться расположения подруги. И чего только ни сделаешь ради любимой! Ну совсем как у людей.

Переваривая услышанное и увиденное, я сделал вывод, что середина марта — это время, когда вороны образуют пары и создают семьи для постройки гнезда и вывода потомства. Так вот, видимо, чтобы завладеть сердцем красавицы-вороны, партнёр продемонстрировал невероятное, и если уж он меня шокировал своими коленцами, то подруга явно не смогла устоять против ухаживаний такого кавалера. А гнездо они устроили на сосне у инженерного корпуса КБМ — это я увидел значительно позже, когда они уже выкармливали птенцов.

Стрижи

Гараж у меня за «Райдером», и машину я беру почти каждый день. Основная дорога за машиной — это от общежития №5 на север по тропке через Первую речку, а дальше — к «Райдеру» и входу в ворота ГСК №6. И так каждый день: утром беру машину, вечером ставлю. Во-первых, машина не на улице, во-вторых, движение — это жизнь. Почтенные люди в основном все так делают, а вот молодёжь старается ставить машины возле дома. И хотя стеснённость мест для транспорта процентов 30-40, машины всё равно ставят: кто на газон, а кто и на проезжую часть, что создаёт трудности для спецтранспорта — машин скорой и машин МЧС, но главное неудобство создаётся для машин, собирающих ТБО. Бедным работникам приходится таскать ёмкости с мусором на значительное расстояние.

Так вот я передвигаюсь по этому маршруту круглый год и веду наблюдения за птицами — а их здесь великое множество, начиная с ворон и кончая щеглами и воробьями. И скажу я вам, занятие это увлекательное. Но особое удовольствие мне доставляют стрижи.

Они появляются в наших местах в конце мая с наступлением тёплых, погожих дней, когда другие пернатые давно построили гнёзда, отложили яйца, а некоторые уже и выкармливают птенцов. Ежегодно пролетая многие тысячи км, возвращаются стрижи со своих зимних квартир в Африке в родные места, где родились и выросли. Мы можем только предполагать, какие трудности приходится им преодолевать и какие опасности подстерегают их в дороге, что влечёт их в дальний путь — это инстинкт продолжения рода, могучее неодолимое стремление дать жизнь потомству?

Стрижей почти не видно, хотя они рядом, над нашими головами. Что мы знаем о них? Стрижи не распевают песен, не сидят на деревьях, полёт их стремителен, но они рядом, над нашими головами. Кажется, им некогда садиться на землю, чтобы беспечно попрыгать, как воришки-воробьишки, или обсудить беззаботным чириканьем маленькие житейские проблемы. Им просто не до этого. Они вечно спешат, им нужно за 3 месяца вырастить новое поколение. Вырастить — значит выкормить, да так, чтобы к вылету из гнезда в августе взрослый птенец, который к тому времени будет отличаться от родителей лишь беловатой полосочкой по краям крыльев, набрал запас жира. Эти запасы очень нужны слётку. В отличие от певчих птиц, у стрижей нет программы обучения птенцов добывать добычу. Они становятся самостоятельными, едва покинут стены родительского дома.

Стрижи добывают пищу только в полёте, широко открыв рот, да и пьют так же, низко опускаясь над гладью воды. Летая со скоростью более 100 км\ч и пролетая в день с раннего утра до темноты сотни километров, эти удивительные наши соседи совсем незаметны. Мы видим только их тёмные силуэты на фоне светлого неба да слышим резкие характерные только для них крики. До самых поздних сумерек верещат серпокрылые стрижи, ловят без устали добычу.

Я люблю наблюдать за их стремительным полётом между высотными домами: на огромной скорости, почти не шевеля крыльями, они лавируют, не сбавляя скорости, резко меняя высоту. Порой хватаешься за сердце, наблюдая их семейный полёт: 5-10 птиц на огромной скорости синхронно выполняют фигуры высшего пилотажа, подлетая почти к стене дома, резко уходят в сторону или взмывают вверх. А ведь у них основная задача — не выполнение фигур высшего пилотажа, а кормление. Удивляешься, как на такой скорости можно увидеть букашку и, не меняя резко направления полёта, поймать и проглотить её.

А какую карусель кружит группа из двух десятков птиц, многократно повторяя замысловатые фигуры по одному и тому же маршруту! Это, скорее всего, не добыча корма, а обучение молодняка — я так думаю.

Итак, каждый день, идя из гаража, я по часу наблюдаю за полётом стрижей, и мне не надоедает это зрелище. Но вот наступает последний летний месяц, и стрижей ждёт самое трудное испытание: перелёт на зимовку. Уходят все вместе и как-то неожиданно — ещё вчера они весело носились у вас над головами, всё время переговариваясь между собой, а сегодня тебя встретила тишина и какая-то пустота, и всё вокруг стало каким-то серым, будничным. Почему-то у них такая короткая программа: прилетают самые последние и первые улетают. Видимо, это потому, что у них очень дальняя дорога.

Пусть в далёком путешествии будут меньше потери, пусть им сопутствует удача и счастливое возвращение к нам в будущем году. Я за свою долгую охотничью жизнь видел, как летят на юг гуси, лебеди, утки, грачи, журавли, скворцы и близкие родственники стрижей — ласточки, но ни разу не видел перелёта стрижей. Может, они летят по звёздам, ночью? Может, так безопаснее? Но тогда возникает вопрос, когда и как они кормятся, ведь затраты энергии – огромные, их нужно восполнять усиленным питанием. Человек — высший разум на земле, а многого ещё не знает.

Лебеди

На утиную охоту мы ездим всего 3 раза в год. Первый выезд самый важный — это открытие охоты. Второй раз — в конце сентября, когда молодая утка взматерела, покормилась на полях на зерновых, набрала вес и стала вкусной. Третий раз ездим, когда пойдёт северная утка.

Третья охота иногда бывает очень удачной, когда сбивается в большие косяки хорошая утка. Но есть одно но: нужно, чтобы была плохая погода, и даже хорошо, если будет прохлада, снег. Тогда утка, прилетая издалека, садится отдыхать и подкормиться на наших челябинских озёрах. А если хорошая погода, то она идёт пролётом, а если уж садится на отдых, то на чистые большие озёра, где ей безопасно и её там не взять.

На открытие мы ездим в Октябрьский район на известные нам водоёмы. Постреляли неплохо, но утка была в основном лысуха, а это у охотников считается не первосортной добычей. Договорились 2 сентября сами сборы и поездку провести тоже в Октябрьском районе. Решили поискать другой водоём, где может быть благородная утка. Нашим гидом по Октябрьским озёрам стал местный лесник Анатолий. Нам очень повезло: это был порядочный человек, знаток местных озёр, и несмотря на свою занятость, взялся нам показать, на его взгляд, несколько неплохих озёр.

Итак, на 3 машинах без обеда мы отправились на поиски утиного Эльдорадо. Одно, другое, третье озеро — и все на наш взгляд не то. То голое, то, наоборот, сильно заросшее камышом, то мало доброй утки, то деревни на берегу. А время идёт уже к вечеру. Поворачиваем на Октябрь и, если не попадётся по пути приличного озера, поедем на свои старые места, где были в открытие.

Погода стоит замечательная, тепло и нет дождя. Ветер, который днём гнал морские волны на открытых водоёмах, постепенно стихает, солнце клонится к горизонту и становится ярко-красное — это говорит о том, что завтра может быть опять ветер.

Итак, Анатолий подводит нас к последнему водоёму. Едем по дамбе, заросшей по обеим сторонам высоким камышом. Со стороны озера протоптаны в камыше прогалы и разбросаны пустые оружейные гильзы: очевидно, здесь была горячая пора в открытие охоты, — и так через каждые 30-40 м до самого конца дамбы вплоть до показавшийся в зелени деревьев небольшой деревеньки. Озеро поросло камышом, но есть приличные плёсы. За озером видна вторая дамба и просматривается ещё одно озеро. Оно голое, только по берегам растёт невысокий камыш. Единогласно решаем остановиться здесь. Правда, утки не видно, но у нас больше не остаётся времени искать.

Отпускаем Анатолия и располагаемся бивуаком за деревней в небольшом березняке на краю голого озера. Быстро перекусив на скорую руку, собираемся с надеждой на вечерний шулюм на позднюю зарю. Четверо идут на первую дамбу, я, не переодеваясь, в кроссовках иду на вторую дамбу и становлюсь на первом плёсе, не заходя за дамбу.

Вечереет, начинают донимать комары, а мы не помазались в спешке — придётся терпеть. До края озера растёт высокий камыш, я иду вдоль него и высматриваю подходящее место. Остановился и, раздвинув ружьём камыши, осмотрел плёс, с которого тут же взлетела стайка широконосок. Вскидываю ружьё, стреляю последнюю — она поближе ко мне — и выбиваю. Утка падает и, хлопая крыльями, пытается добраться до противоположного камыша. Я добиваю её вторым выстрелом.

Теперь стоит вопрос, как её достать. Плёс большой и, наверное, глубокий — без лодки не обойтись, а везти её или тащить волоком до этого места уже нет времени. Стою, озабоченный, что, наверное, зря загубил утку и что вечером не будет шулюма. Тут налетают опять на меня те же утки. Стреляю впопыхах и мажу, и уже вторым выстрелом снова выбиваю одну. Всё хорошо, и теперь главный вопрос — как достать. Вдруг зашумели камыши, и поднялся вечерний заревой ветерок, поднялась небольшая волна, и я к радости заметил, что моих уток стало прибивать к моему берегу. Красота! И я почему-то подумал, что Бог всё-таки есть, и он ко мне благосклонен. Минут через 15-20 они благополучно прибились к моему берегу в метрах 20 от моей стоянки. Правда, чтобы достать их, пришлось вырубать жердину с сучком и этой приспособой доставать обоих уток. Я не взял с собой даже рюкзака, и пришлось уток нести в руках.

Выхожу на дорогу, ведущую к стану, смотрю — идут наши ребята. Им повезло меньше, чем мне: они все вчетвером простояли без выстрела. Я ещё раз подумал о Боге. На стане быстро распределили роли, кто чем будет заниматься, и довольно-таки шустро заварганили шулюм. Накрыли богатый стол: он сооружается из двух раскладных фанерок, соединённых по центру через навесы — это сооружение предназначено для настила на дно резиновой лодки для комфортности и безопасности. Мы подкладывали под низ канистры с запасом пресной воды, стелили скатерть, и получался шикарный большой стол, как раз на 5 человек.

Сидим каждый на своей раскладной сидушке. Быстро достаем запасы, разливаем шулюм, который мигом исчезает в наших желудках, так как с утра ничего не ели, а затем степенно продолжаем застолье, уже с тостами и приятными разговорами, позволив себе с устатку несколько рюмок хорошего коньячка. Делимся впечатлениями и планами на завтрашний день.

За разговорами не замечаем, что время уже подходит к 12:00, а расходиться не хочется. Горит костерок, мирно идёт беседа, ветер разговаривает в верхушках берёз, в деревне играет запоздалая музыка. Всё-таки усталость берёт своё: трое пожелали идти спать, а мы, оставшиеся, ещё решили посидеть некоторое время. Включили на рядом стоящей машине тихую музыку Шафутинского, перешли к костру и подложили несколько полешек, чтобы оживить пламя.

Кругом темнота. За костром уже ничего не видно, а мы просто сидим, и каждый думает о своём. Мы даже не заметили, как один встал от костра и через 5 минут заговорил у нас за спиной. От неожиданности мы даже вздрогнули. Но он вскоре вошёл в зону костра и в руках держал поднос, на котором лежали три ломтика арбуза и три рюмки с коньяком. Это, сказал он, на посошок, чтобы хорошенько спалось. Это снова внесло оживление, и мы посочувствовали тем, кто ушёл раньше спать. А.М. сказал при этом, что вот всё это вроде и мелочь, а приятно. Посидев ещё немного, Мы тоже пошли готовиться ко сну.

Наутро, наскоро перекусив вчерашним и попив вчерашнего крепкого чайку, который за ночь настоялся до такой черноты и, кажется, густоты, что некоторые даже побоялись его пить, идём гуськом на вторую дамбу и рассредоточиваемся по всей длине. Наступает хорошее утро, солнце всходит из-за горизонта, и начинается день. Утка пока не летает, но мы упорно стоим на своих местах. Затем Володя в химзащите пытается забраться в камыши и попытать счастья на внутренних плёсах. Утка от его вмешательства поднимается, часть летит на нас, но очень высоко, мы стреляем, и несколько подранков падают с отлётом на голое озеро. Дальше происходит то же самое.

Охота не удалась, но мы не в обиде. Постояли на зорьке, поволновались, схватили адреналин, посидели у костра, пообщались, наконец, отведали охотничьего супа из уток, которых нам Бог послал. Ну что ещё нужно для полного счастья! Конечно, хороший дуплет никому бы не помешал, но это уже мирское, лирика. Значит, дома не придётся возиться с уткой, теребить, потрошить и готовить жаркое. Так что мы довольны и решили после обеда поехать домой.

Поехали не через деревню, а в другую сторону. Выехали со стоянки по берёзовой рощице и вдруг обнаружили, что мы ночевали на краю деревенского кладбища. Вначале был шок, а затем рассмеялись, что в нашей практике такого ещё ни разу не было, и хорошо, что мы вели себя пристойно и не шумели.

Выехав с просёлочной дороги на деревенский большак, мы поднялись как раз на противоположный берег голого озера и увидели большую стаю лебедей. Они кормились и отдыхали вдоль береговой кромки после длительного полёта. А может быть, это были местные, которые объединились в стаю для дальнейшего полёта в места зимовки.

Мы остановились, обрадовались этой священной птице, которая украшает нашу природу. Радует, что её не трогают охотники, что она развелась уже в таком количестве и стала не редкостью для наших водоёмов. Они, похоже, увидели, что ими любуются, и продемонстрировали всю свою красоту, а потом начали взлетать постепенно. Вот уж взлетел последний лебедь, и небо огласилось их музыкальным криком. Они полетели на юг, прощаясь с родными местами, а мы любовались их полётом, пока они не скрылись за горизонтом большим белым облаком.

Мы были счастливы, ведь такое зрелище не увидишь в городе. Как обкрадывают себя люди, которые мало общаются с природой! До свидания, лебеди, до следующего года. Пусть вам повезёт в вашей дальнейшей дороге и зимовке. Мы очень ждём вас на нашей уральской земле и озёрах.

Холмик снега на пруду

Печальную историю рассказал мне сосед по гаражу. Он сам живёт в машгородке, а родители – в селе Щапино, что за Травниками. Они уже пожилые люди, ему часто приходится ездить домой, проведывать их.
Стоит заметить, что недалеко от села есть пруд. Осенью в водоёме появился лебедь. По идее птице нужно было улетать в места зимовки, но почему-то делать это она не собиралась. Жители дивились странному поведению и задавались вопросами: почему лебедь находится в одиночестве и не улетает и что он вообще делает на этом водоёме? Может быть, он ранен и не в силах лететь в дальние края?

Лебедей в округе отродясь не было, поэтому жители долго наблюдали за птицей и очень переживали. А лебедь плавал, кормился, но вот улетать не хотел. В том году рано наступили холода. Пруд был не очень глубокий и стал быстро замерзать. Лёд продвигался к центру водоёма, и жизненное пространство лебедя медленно сокращалась. Ночами подмораживало. В один из дней наступила развязка. Лебедь вмёрз в лёд. Спасти его никто не пытался, так как лёд был тонкий. Утром жители вышли посмотреть на лебедя. Пришли и увидели на глади пруда холмик снега. Приглядевшись, они заметили, что это не снег, а вмёрзшая в лёд уже мёртвая птица.

Лебеди очень привязаны к своей второй половинке и создают пару на всю жизнь. По всей вероятности, кто-то убил самку, потому-то лебедь не улетал и до последнего ждал супругу. 

Встреча с глухарём

Древнейшая и таинственнейшая птица — глухарь. Одна из крупнейших представителей охотничьих птиц нашей страны, которая беспрекословно может назваться первой лесной дичью и населяет наиболее глухие участки леса и моховые болота. Охота на глухаря является лучшей и интереснейшей из охот по птице. К сожалению, глухаря с каждым годом становится повсеместно всё меньше и меньше из-за большого количества врагов.

Гнездо глухаря располагается на земле возле дерева или валуна и представляет собой примитивное углубление, выстланное сухими травинками. Я за свою долгую жизнь видел гнездо глухарки только один раз, когда собирал первые грибы, проходя по старой лесосеке возле кучи полусгнивших сучьев, оставленных лесорубами. Обычно сучья и вершины деревьев при рубке деревьев сгребаются, и просека приводится в порядок. Да, это было раньше, и было больше порядка, а сейчас всё больше и больше лес захламляется: берётся только деловая древесина, остальное остаётся на делянке гнить и повышать пожарную опасность: много сушняка — много пожаров от случайно брошенных сигарет или спичек.

Так вот, проходя мимо кучи оставленных веток, я обратил внимание, что кто-то там сидит в глубине этих веток. Подойдя поближе, я узнал глухарку, которая сидела на гнезде, не обращая на меня внимание. Гнездо располагалось на земле и было как бы защищено со всех сторон, но выход был один, и это создавало опасность для глухарки, если кто смышлёный мог перекрыть лаз, но я посчитал это сооружение более безопасным для гнезда, чем просто на земле. Я пожелал ей успехов в выведении потомства и ушёл своей дорогой.

Потом где-то в начале июля мы с семейством поехали в те края собирать лесную землянику, которая уже вовсю продавалась и на рынке, и по дороге на Карабаш, и на объездной дороге Андреевки. Это были верные признаки, что поспела земляника.

Оставив семейство на проверенных годами местах собирать землянику, я пошёл посмотреть другие места, чтобы иметь резерв для сбора. Пройдя перевал, я оказался в долине недалеко от того места, где раньше встречал глухарку на гнезде. Пройдя долину и выйдя на кромку хвойного леса, я первым делом обратил внимание на нарушенные муравейники — верный признак обитания глухарей. Пройдя метров 20 вглубь леса и выйдя на какую-то тропинку, пробитую, по всей видимости, ягодниками или грибниками, я был напуган взлетевший глухаркой, которая изображала из себя раненую птицу. Делала это она очень искусно: то падала на землю, припадая на крыло, то взлетала над землёй, рыская из стороны в сторону. Я понял, глядя на этот цирк, что где-то рядом затаились птенцы.

В это время с земли стали подниматься ребятишки и садиться на загнутое над землёй в виде дуги липовое дерево диаметром около 5 см и длиной около 5 м и над землёю полтора-два метра. Взлетая с земли поочерёдно и садясь на это загнутое дерево, они поворачивались ко мне передом и глядели своими бусинками-глазками с большим вниманием — видимо, увидели такое чудище в первый раз. Их было не меньше десятка. Меня удивило увиденное: птенцы были размерами с детский кулачок, поросшие редкими пёрышками, и выглядели совершенно голыми, но удивительно — на голых крылышках были уже перышки, что, видимо, и позволило им подняться на безопасное место.

Я не стал беспокоить больше это семейство, так как матушка где-то впереди в траве подавала какие-то команды, а они, зачарованные увиденным, сидели и крутили головами. До этого случая я считал, что глухари, как и все куриные, в юном возрасте стараются убежать по земле от врагов, а природа-матушка позаботилась оградить их от бегающих врагов и дала хоть небольшую возможность подняться над землёй. Конечно, на высоте они не защищены от пернатых хищников, а также от бегающих по земле, всё равно это защита.

Как показывает практика, 50% потомства погибает по достижении полового возраста от многочисленных врагов, но это также задумка природы-матушки: у всех жителей леса тоже есть дети, которых нужно кормить и воспитывать. Таковы законы природы, и никуда от них не деться. 

Гнездо рябчика

В конце мая или в начале июня прошёл слух, чтоб появились маслята. Я как раз был на озере Аргази и решил проверить на месте этот слух. У меня на примете была сосновая посадка недалеко от того места, где я находился. Взяв пакет, так как ведра и корзинки с собой не оказалось, я пошёл на разведку.

Вначале шёл по попутной лесной дороге, а когда она стала поворачивать в другую сторону, пошёл прямиком по лесу к месту назначения. Спускаясь с очередной горки, я увидел внизу ещё одну лесную дорогу, правда, порядком заброшенную — она, вероятно, проложена когда-то была лесорубами. О том, что здесь когда-то рубили лес, говорят просеки.

Итак, я спустился к дороге и уже почти ступил на неё, как вдруг из-под ног вылетел рябчик и начал изображать из себя раненую птицу. Бежит не взлетая, заваливается то на одну сторону, то на другую. Волочит по земле крылья — в общем, цирк. Я понял, что где-то рядом находится гнездо. Осторожно подошёл к тому месту, откуда вылетела птица, и увидел рядом с берёзкой гнездо, а в гнезде — 8 яичек. Сказать, что это было гнездо, можно с большой натяжкой, потому что это было небольшое углубление в земле, почти без какой-либо подготовки. Обычно утки и семейство куриных — а рябчик относится к этому семейству — выстилают своё гнездо пухом, который клювом выдирают у себя на грудке. А это было простое углубление в земле, выстланное травинками. Я не стал показывать мамке, что обнаружил её гнездо — она может его бросить, если поймет, что её гнездо рассекречено — и пошёл своим путём.

Грибов я не набрал, так как они уже прошли: период сбора маслят очень кратковременный — они крайне быстро становятся червивыми. Через неделю я снова был в тех краях, и мне захотелось взглянуть ещё раз на гнездо. Чтобы сократить время, сразу же взял направление на гнездо и пошёл прямиком по лесу. Через некоторое время вышел в районе гнезда. Гнездо уже было пустое: самка успешно довела высиживание до конца, так как здесь и около гнезда лежали только скорлупки, все 8 штук. Значит, выведение птенцов прошло в штатном режиме, никто этому не помешал.

Для меня то, что я увидел, было несколько удивительным, ведь кругом столько врагов, которые не прочь поживиться кладкой да и самой хозяйкой гнезда. Она строит гнездо на земле, абсолютно не замаскированное, простое и открытое всем и вся. Я до этого задумывался, где рябчики строят гнёзда, но почему-то думал, что они используют для этого просеки, образующиеся после вырубки леса с кучами сучьев по всей просеке. Эти кучи всё-таки какая-никакая защита от постороннего глаза, а увиденное открыло мне глаза на то, почему рябчика становится с каждым годом всё меньше и меньше. Я думал, что рябчика выбивают охотники, но теперь мелькнула мысль, что его уничтожают многочисленные враги: хищные птицы, всякие хищники, начиная от горностая и куницы до лисы и енотовидной собаки. Первые имеют очень зоркий глаз и наблюдательность, вторые — особый слух и нюх. Вот так я открыл ещё одну тайну природы.

Хищников стало много, потому что прекратили полностью их добычу. Раньше, помню, жил на Куштумге профессиональный охотник, который всю свою жизнь занимался промыслом пушного зверя, так он в конце зимы сдавал шкурки всякого зверя, которое водится в наших лесах в огромном количестве. А сейчас шубы и шапки стали не в моде, профессионалы перевелись, на жизнь охотники себе зарабатывают другим путём, вот и нарушилось равновесие в природе. Но это только моё мнение. Может, оно и ошибочно, но то, что рябчика стало меньше, — это факт.

Утята спрятались от меня в траве

Ежегодно мы с семьёй пользуемся дарами природы: собираем чернику, клубнику, землянику, заготавливаем грибы всех сортов от белых до опят. У нас есть свои места, которыми пользуемся десятки лет, а индикатором, что пора ехать на сбор того или иного продукта, является рынок. По мере созревания продукта он появляется на прилавках рынка. Но самый верный индикатор — это Андреевка, потому что там продаётся на объездной дороге только местный продукт, а на рынке могут продаваться продукты из южных областей, а где всё созревает быстрее. Вначале пользуемся индикатором по слухам – «одна баба сказала», затем проверяем по Андреевке, а уж потом организовываем экспедицию по заготовкам даров леса на зиму.

Очередная поездка после подтверждения на Андреевском стихийном рынке, что созрела лесная земляника, была в район озера Аргази: там у нас есть несколько плантаций, которые мы намеревались осмотреть и в случае приличных запасов набрать ягод. Ягоды земляники растираем с сахаром — и получается первосортное варенье: красивое, душистое и вкусное.

Итак, мы на месте. Земляника созрела, но количество не порадовало. Я оставил женщин собирать то, что есть, а сам отправился проверить другие плантации, чтобы потом перевести женщин собирать ягоды туда. Идти было не очень далеко, и я воспользовался лесной дорогой, которая вела к озеру. Вероятно, дорога была проложена рыбаками и была малопроходима отдельными местами для обычных машин. Я планировал половину пути пройти по этой дороге, а затем повернуть почти под прямым углом и преодолеть оставшееся расстояние по лесу.

Я прошёл всего только несколько десятков метров, как впереди увидел маму-утку, а за ней — 8-10 утят. Утята шли строго за мамой, как на параде: в одну шеренгу, как по линеечке, — и мне навскидку показалось, что расстояние между утятами тоже было одинаковое. Эта кавалькада держала путь к озеру: до озера было около 500 м – места мне были хорошо знакомы. Я никак не ожидал увидеть такое зрелище.

Утята были крохотные: вероятно, только что вывелись, и мамаша сразу же повела их в родную стихию. Я считал, что утка выводит утят где-то в камышах или на лабузах — в общем, у воды, но оказывается, кряква всегда гнездится только на берегу или в лесу — это мне подтвердили старые охотники и литература, которую я прочитал по приезду домой.

Утка тоже сразу заметила меня и дала команду голосом утятам, а сама, прикидываясь раненой, побежала дальше по дорожке. Что только она ни выделывал: и перебитое крыло имитировала, и падала, и кувыркалась, чтобы отвлечь внимание от выводка. А выводок в свою очередь исчез с дороги мгновенно — хорошо, что я чётко заметил место, где они исчезли.

Подойдя к месту на обочине, где растёт трава, я, не сходя с дороги, стал внимательно осматривать площадь, куда утята убежали, но ничего не увидел, как ни смотрел. Поразительно, что и трава в этом месте была не очень высокая и густая. Они явно были здесь, но я их не видел. Тогда я стал на колени и пальцами начал раздвигать листочки травы. И что же вы думаете? Под каждым листочком лежали утята! Именно лежали, а не сидели, с закрытыми глазками и, казалось, не дышали. Они никак не прореагировали на то, что я их обнаружил, и продолжали лежать как мёртвые существа.

Чудеса, да и только. Ведь они только что вывелись из яиц, немного обсохли, и мама-утка повела их в более безопасное место. Откуда у них такая информация, что лучше делать в случае опасности? Складывается мнение, что утка их обучает жизни ещё тогда, когда они находятся в яйце. Но ведь кроме теории нужно ещё и на практике показать, а времени у утки не было на это: кругом враги, нужно скорее вести потомство в родную стихию. Хотя и там тоже спокойно не проживёшь: сверху летают болотный лунь, ястреб и коршун, да и вороны с сороками не против утащить младенцев. И хотя утята по команде мамы сразу же ныряют в воду и довольно-таки долго находятся под водой, их и в воде подстерегает опасность: большие щуки-утятницы не против закусить утенком, так что до взрослой утки доживают не более 50% утят.

Увидев, как схоронились утята, я тихонько встал с колен и так же тихонько удалился в лес и пошёл по целине, чтобы не мешать мамаше забрать своих птенцов и благополучно довести их до родной стихии. Так что природа-мать делает такие чудеса, что нам, людям, не сразу приходит в голову. Вот так я и познал ещё одну тайну природы.

Северные гости

Золотая осень… Она подкрадывается совсем незаметно. Её самая первая примета — это желтеющие листья берёз. Затем осинки, клёны и рябины вспыхивают осенним огненным цветом. И только сирень стоит до поздней осени зелёная, и листья у неё опадают, не пожелтев, как у других деревьев. желтеют и краснеют листья, постепенно то там, то тут они проглядывают из густых крон деревьев, а потом преданно вспыхивают ярким осенним пожаром. А с каждым днём начинает дождь. Но вот ветер куда-то исчез, а дождь перестал, и над промокший землёй повис туман. Изредка нарушает утреннюю тишину хриплое карканье ворон. И вдруг из-под облаков донёсся прощальный тоскливый крик улетающих на юг журавлей. Как жаль, что осень не могла ещё хоть немного подождать! Упавшие на землю листья поблёкли, хрустнет где-нибудь сучок — и снова тихо в лесу. Природа потихоньку принялась готовиться к зимнему сну.

Осень, всё чаще идёт дождь. Редеет жёлтая стена леса на горизонте. Временами лужицы покрываются льдом. Иногда начинает идти снег, но он скоро тает. Отправляются в тёплые края птицы, которые прилетали к нам на лето, чтобы вырастить потомство. Перед отлётом птицы шумными стаями носятся в воздухе. В октябре улетают громкоголосые дрозды. Но не всегда. В годы, когда рябины усыпаны ягодами, рябинники задерживаются на некоторое время до устойчивых морозов.

Самое интересное в это время — это появление наших зимних гостей. Прилетают на редкость красивые птицы — свиристели. Сначала они летят небольшими стайками, а затем объединяются в более многочисленные. В этом году они почему-то задержались на месяц: то ли на пути следования с севера нашли богатый урожай рябины, то ли по каким-то причинам изменили маршрут движения, но я начал беспокоиться, что с ними что-то случилось, и без них как-то обеднел наш машгородок, а рябины в этом году было как никогда много. Но вот они появились сразу огромными стаями у нас в машгородке, и стала как-то веселее на душе, и многие прохожие останавливались и с улыбками наблюдали, как кормились свиристели. Они рассаживались шумной стайкой на куст рябины, и звенел в воздухе их многоголосый хор. Но сколько прилетит свиристелей И как долго они у нас задержатся, зависит от урожая рябины и мелкой дикой яблони, которой свиристели не брезгуют покормиться после того, как её побьёт мороз и когда закончится запасы рябины. В годы особого изобилия этих ягод свиристели проводят у нас всю зиму. В неурожайные годы удерживаются ненадолго, пролетают дальше на юго-запад. Но если привлечённые рябиной, они остались в городе, наблюдать за ними очень интересно. Свиристели необыкновенно прожорливые птицы и кормятся целый день. Пёстрой стаей подлетают они к кусту рябины, рассаживаются на ветвях и с необыкновенной жадностью ощипывают ягоды, успевая однако перекликаться друг с другом звонким цыканьем, и ведут себя очень осторожно, постоянно перелетая на ветку, и мгновенно срываются с деревьев при появлении какой-либо опасности, отлетают на небольшое расстояние и рассаживаются дерево, наблюдая за обстановкой, и тогда их многоголосый хор носится на всю округу. Минует опасность — они снова продолжают трапезу, и так весь день, а вот ночуют они, по всей вероятности, в лесу, так как в вечернее и ночное время в городе я их не видел.

Не менее красив снегирь. Первое время по прилёту птицы малозаметны, но когда обнажаются деревья и ложится снег, их удивительно яркое розовое с серым и чёрным оперение бросается в глаза. эти птицы тоже любители рябины. На дереве они появляются молчаливой стайкой, степенно рассаживаются на ветвях и срывают ягоды. Но снегирей интересуют только семена. Под деревом, где кормились птицы, остаются ягоды, раскушенные пополам, сильно помятые, как бы изжеванные. прилетая к нам на зиму, снегири и свиристели являются украшением города.

Забота о братьях наших меньших

Как только у нас появился сад в «Смородинке» — он нам достался в наследство от сестры жены, расположен на самом краю садового товарищества у самого забора, который примыкает к лесному массиву,  — то мы обратили внимание на наличие белок, которые появлялись часто  на наших соснах у сада. Затем обратили внимание, что у белок на одной из сосен находится гнездо, а с наступлением зимы и морозов увидели, что белки суетятся у соседей возле скворечника  и готовят его как зимнюю квартиру. Вначале они около недели возились около летка, увеличивая зубами его под свои размеры, затем начали стаскивать со всех прилегающих садовых участков тряпки, паклю, вату и мох, и потом перебрались в период морозов в это надёжное жильё, а летом опять вернулись на летнюю квартиру на сосне. И так это продолжалось несколько лет, пока бурей не сорвало гнездо с сосны, но они продолжали к нам наведываться уже откуда-то из леса.

Сразу же, как только мы увидели белок, мы смастерили примитивную кормушку: вначале это было простое блюдце, которое установили на крыше туалета возле сосен и постоянно подсыпали орешки. Потом у них семейство увеличилось, и мы стали вместо орешков подсыпать семечки — тыквенные и подсолнечные. Это привлекло синичек, которые жили у соседа под карнизом дачи. Пришлось делать новую кормушку с учётом пришельцев, а на яблони у дома подвешивать кусочки несолёного сала. Белки приняли синичек дружелюбно и никогда с ними не ссорились.

С раннего утра синички слетались к нашей кормушке и салу, и мы постоянно слышали их звонкое тиньканье. Весёлые, лёгкие и бесшумные, они никогда не ссорились. Поражала их какая-то необыкновенная деликатность. Никогда ни одна из синичек не пыталась отнять зёрнышко у другой. Если у сала находилась уже птичка, другая пристраивалась так, чтобы не мешать, или ждала, когда та кончит есть.

Так продолжалось несколько лет. Синички и белки привыкли к нам, кормились, не обращая на нас внимания: они занимались своим делом, мы — своим. Но стоило появиться кому-нибудь незнакомому, ситуация у кормушек резко менялась: белки поднимались на рядом росшие сосны и оттуда наблюдали за обстановкой, а синички хоть и продолжали кормиться, но уже по-другому — хватали семечку, разлетались по саду и клевали, зажав семечки между лапок.

Кроме синичек и белок прижились на халяву ещё и два поползня. Такие нахалюги — прямая противоположность птичкам-синичкам. Синички никогда не подлетали к кормушке скопом, а всегда по одной, соблюдая очерёдность и поджидая своей очереди на близлежащих ветках и деревьях. Поползни же подлетали к кормушке без очереди, хватали по нескольку семечек и улетали, и не проходило ещё и минуты, как они снова появлялись , и так до окончания корма.

Я вначале думал, что они так быстро расправляются с семечками, глотая их целиком. Оказалось при дальнейшем моём наблюдении, что они отлетали от кормушки и прятали в укромные места добытое, а уж потом, с чувством, с толком, с расстановкой, не спеша употребляли добытое и ещё оставляли на чёрный день.

___________________________

Первое знакомство с поползнем
У нас вся жизнь в саду проходит не на даче, а в бане — с тех пор как мы пристроили к бане хорошую веранду. Рядом с верандой находится и кормушка для нашей живности, и мы волей или неволей обращаем внимание на гостей, прилетающих  сюда. Это была где-то середина осени. У кормушки уже никого не было — покормились с утра и разлетелись по своим делам. Проходя мимо кормушки, обратил внимание на гостя: прилетела маленькая птичка, свистнула и прилепилась к стволу сосны рядом с кормушкой, уцепилась коготками, словно воткнулась в кору.

Тело птицы вытянуто, серая спинка, светлый живот, хвостик короткий, а перья под ним рыжие; клюв длинный, а через глаза — чёрные полоски вдоль головы. Может быть, от них взгляд птицы кажется сердитым. Поползень — задорная птица, свистит громко, весело.

Смотрел он на меня из-за ствола сосны, и был виден только его крепкий клюв. Я обхожу дерево — и поползень так же невидимо перебегает, почти ползёт по стволу с другой стороны. Так и ходили мы по кругу: я здесь, а он там, бежит по спирали тихонько, не слышно его, но посмотришь — верхолаз уже на верху дерева. Бегает, прижавшись к стволу так, что и лапок не видно, может и вверх головой, и вниз.

 

______________________

На кормушки для синиц, конечно же, обратили внимание и воробьи, неизвестно откуда взявшиеся, ведь это чисто городской житель, и в лесу и садах их практически не увидишь. Прилетели неизвестно откуда, и ещё более интересно, как они узнали о кормушке. Прилетели шумной ватагой — то ли семья, то ли общество любителей похулиганить. Они вначале присматривались к обстановке и к кормушке, а затем всей ватагой набросились на корм. С утра до вечера там стоял шум и гам от беспрерывного чириканья и воробьиных драк. Синичек они не обижали, но им стало трудно пробиться к кормушке.

И мы задумались, как можно решить возникшую проблему. Зимой мы появлялись в саду не каждый день, поэтому стали в кормушку закладывать больше корма, но приезжая в сад в следующий раз, обнаруживали кормушку пустой. Изучая дальше повадки наших гостей, сделали вывод, что синички прилетают к кормушке раньше воробьёв, и тогда м изменили график поездок и стали приезжать в сад или поздно вечером, или рано утром. И когда прилетали воробьи, синички обычно уже наедались и, как правило, улетали. В конце марта — начале апреля синички исчезали — видимо, улетали в лес, разбиваясь на пары, где строили гнёзда и где, возможно, легче добывать пропитание. А во белочки наведываются к нам круглый год и доставляют нам огромное удовольствие, особенно детям.

Весенние мотивы

Последний месяц зимы. Злится она, не хочет уходить. Сыплет снегом, ветрами стучится в окна, тропинки и дороги. Ничего порой не слышно из-за протяжного метельного завывания. но заглянет в Зимний лес зимнее солнышко, дрогнут от его лучей сонные деревья, стряхнут снег тонкие кусты, повеселеют птицы. Словно не было метелей! Такой уж он, февраль, изменчивый, обманчивый. И не знаешь, какой завтра будет день, то ли солнечный, то ли метельный. Февральский снег пахнет весной. Осел в продолжительную оттепель, местами почернел. Но хотя и веют тёплые ветры, а до весны ещё далеко. Вспышки метелей как раз и приходятся на вторую половину февраля-мотовея. Конечно, снег и теперь не во вред, ведь он утепляет землю, а по весне поит её влагой. К тому же снег и удобряет землю: падая, он захватывает из атмосферы аммиак, который затем и впитывается в землю.

Ещё хмурится свинцовое небо, но уже в просветах облаков пробивается сверкающим мечом солнце. Весна набирает скорость, рассеиваются завесы мутной мглы, проясняются дали. Смотришь из окна на знакомую панораму Уральских гор сквозь чисто вымытое стекло и видишь в сизой дымке коричневое чернолесье. Изумрудными островами зеленеют хвойные хоромы сосновых боров.

Прощаются с рябинами и дикими яблочками гости с севера — свиристели и снегири. Их свирельные вздохи-свисты напоминают о прошедшей зиме. Граница снегов медленно отступает к северу, а за ней по пятам возвращаются птицы к себе на родину.

По дороге в гараж заглянул на пруд возле нашей горнолыжки и удивился, что льда уже нет и в помине — может, потому что в пруд впадает ручеёк, родившийся из родника метрах в ста восточнее прудика. А ведь на Аргазях знакомые мои рыбаки успешно ловят чебака со льда, который ещё и не думал таять. А вот сегодня пошёл в гараж, чтобы переобуть машину на летнюю резину, снова завернул на дамбу и увидел наших старых знакомых — кряковых уток. Они уже на протяжении последних десяти лет успешно проживают в этом прудике, и неравнодушные люди, идущие в сады, постоянно подкармливают их хлебными крошками. Утки, как только кто-нибудь остановится на дамбе, спешат-бегут, хлопая крыльями по воде, и абсолютно не боятся людей. Так вот стоило мне только выйти на дамбу, как сразу же из ивовых кустов, растущих у берега слева, выплыла парочка — уточка и селезень- и быстро-быстро поплыли ко мне, а с истоков ручья, то есть с противоположной стороны пруда, направились в мою сторону два прекрасных селезня, уже в брачном наряде. По их поведению я сделал вывод, что это наши старые знакомые, которые постоянно селятся у нас и выводят потомство, которое тоже не боится людей и попрошайничает вместе с родителями. Мне, конечно, стыдно стало, что я пришёл без подарков, и я быстро ушёл, чтобы они не потеряли выработанный годами инстинкт кормления. А вот завтра пойду в гараж, уже основательно подготовившись

↑ К списку рассказов

Клюква — ягода здоровья

По приглашению знакомого охотника из Златоуста мы втроём, жители машгородка, поехали на охоту в их охотничье хозяйство. Неделю назад мы отдали ему наши охотничьи билеты, чтобы он заблаговременно взял для нас путёвки и чтобы нам не терять на это время, а сразу же поехать в угодья. Встали рано и поехали на моей машине, чтобы к восходу солнца быть на месте, но получилось, что к восходу солнца мы только выбрались из Златоуста. Знакомый повёл на свои излюбленные места: это где-то между Плотинкой и Веселовкой.  Это было в конце сентября, погода была хорошая, места незнакомые и настроение тоже хорошее.

Проехав какое-то расстояние, мы свернули влево в березнячок к руслу какой-то речушки и только стали выходить из машины, как впереди нас в 15 метрах от машины вскинулись с лёжки три косули. И хотя у нас не было лицензии на отстрел косуль, настроение наше приподнялось – место, видимо, действительно хорошее.

Договорились, что до обеда пойдём по той стороне речушки и по тем холмам, которые примыкают к ней, а после обеда в зависимости от обстоятельств пойдём по этой стороне с большим углублением в тайгу. На этом и порешили. Прошли километра четыре, но никакой дичи не повстречали кроме тех косуль, которых подняли возле машины, но сейчас они пробежали вдалеке, показав нам свои зеркальца (белые фартуки на задней части своего тела).

Остановились, попили чайку из термосов и решили перейти речушку и пройти по хребтам в машине. Места были очень красивые сами по себе, да ещё и осень постаралась разукрасить в свои колдовские цвета всё вокруг.

Вскоре на нашем пути появилось болото. Ребята решили обойти его, а я был в сапогах и решил идти по болоту. Углубившись в болото, я уже засомневался в правильности своего решения: под ногами кругом была вода. Болото представляло собой сплошной кочкарник, поросший невысоким березнячком. Кочки были покрыты зелёным мхом как ковром, а между кочек во всех направлениях шли тропы, пробитые то ли зверьём, то ли человеком. Болото простиралось в низине между речушкой и хребтом и занимало приличную площадь. Вскоре я нашёл засохшую берёзку и сделал из неё посох, которым проверял подозрительные места, чтобы не набрать воды в сапоги.

Кто впервые повстречался с болотом, не сразу поймёт, что оно коварно. Посмотришь — красивая поляна, по которой разбежались белоствольные берёзки, распустились незнакомые цветочки. И хочется коснуться этого зелёного ковра, но порой ступишь на него — и ноги вдруг начнут уходить в мягкую трясину.

Я был в своих традиционных коротких резиновых сапогах, которые купил на толкучке на автозаводе, и они мне служат исправно не один десяток лет. Это не обычные сапоги — у меня кроме них есть ещё трое сапог, но они грубоваты и тесноваты, а в этих очень удобно ходить: они мягкие, лёгкие и очень удобны, ноги в них отдыхают. Но сейчас объявился у них один недостаток: они короткие, и есть большая опасность попасть в какую-нибудь мочажину и набрать в них воды, а с мокрыми ногами далеко не уйдешь.

Конечно, плохо, что я один пошёл по незнакомому болоту, но в то же время таинственность незнакомого места завораживала и тянула поближе познакомиться с ним. Вскоре я увидел, что на кочках, покрытых мхом, стали появляться красные ягоды. Я вначале не придал этому никакого значения, так как они лежали на зелёном ковре кочек, и впечатление было, что кто-то рассыпал эту ягоду, так как никаких кустиков, и листочков не было видно. Продвигаясь дальше, я подошёл к кочке, которая была усыпана этими ягодами, и смог поближе познакомиться с этими творениями природы. Я нагнулся и взял двумя пальцами правой руки эту яркую ягодку, но за ней потянулась нитевидные стебельки, почти неприметные среди зелёного мха: я на первых порах не придал этому никакого значения и никак их не отнёс к ягодам. У меня по-прежнему осталось мнение, что эти ягоды кто-то случайно рассыпал по кочкам, но когда я поднес ягодку поближе глазам, а затем отправил её в рот, то понял, что это клюква. Так произошло моё первое знакомство с этой замечательной ягодой.

Я очень много исходил мест по уральской земле, пользуюсь дарами её: это и грибы, и ягоды, и самая разнообразная дичь, но вот как растёт клюква — увидел впервые. Все ягоды, которые я собирал, — это земляника, клубника, черника, брусника — растут на кустиках. Они, конечно, у каждой ягоды свои, но придерживаются одного принципа: есть кустик с листочками, и на нём растут ягодки. А здесь были нитевидные стебельки, и на них — с трудом различимые крошечные плотные листочки, зелёные, блестящие — с одной стороны и белые, опушенные — с другой.

Итак, у меня произошла первая встреча с целебной ягодой, о которой я много читал, но никогда не видел, как она растёт, и никогда не пробовал её на вкус. Клюква — это вечнозелёный кустарник и издревле считается целебной ягодой. И жар понижает, и витаминов в ней много. Хранится долго, не портится. Содержится в ней сахар, пектиновые вещества, витамин C, органические кислоты, среди которых враг микробов — бензойная кислота.

Всю осень собирают люди клюкву, но самая вкусная она после первых морозов: в октябре-ноябре, когда выпадет снег и укроет красные ягоды. И ничего с клюквой не случится. Весной выйдет она из-под снега красной, как будто только что поспела. Да и подснежная ягода слаще осенней, только долго храниться не может. Но это эти все познания я приобрёл, когда вышел из болота и повстречался с товарищами. После этого мы еще часа три походили и встретили только выводок косачей, которых стрелять запрещено ввиду их малочисленности. А мне помнятся времена семидесятых, когда косачей было больше, чем ворон сейчас. Что повлияло на их численность — неясно, но они действительно стали малочисленны в наших лесах, а это такая красивая птица — украшение нашей природы. И правильно сделали, что запретили на них охоту.

На этом наши охота закончилась, но место действительно очень красивое, и мы запланировали приехать сюда еще раз, чтобы поохотиться на зайца по первой пороше.

 Калина красная

Под холодным ветром ёжатся кусты, зябнут деревья. Они давно стоят обнажённые, и теперь только зима подарит им новую одежду — но её пока нет. Пожухла трава, побурели и почернели опавшие листья. Низкое осеннее небо с холодными рваными клочьями облаков. Таких же мрачных тонов лес и земля. В ноябре меньше всего солнечных дней, и поэтому почти каждый осенний день похож на сумерки.

Снег уже несколько раз покрывал землю, но снова таял, и лес теперь весь в ожидании — ждёт не дождётся его. Не плывут больше по лесным речушкам листья-кораблики. По ночам мороз пытается остановить бег воды, и вдоль берегов появляются тонкие полоски льдинок-хрусталинок. Но не пришло ещё время для настоящего льда, и вода в речке лениво бежит, отливая свинцом, и смотрится в неё такое же небо. Но уже где-то на севере зима сгоняет в большой караван снежные тучи, скоро приведёт их — и засыплют могучие снегопады поля, луга, дороги.

В лесу полыхают рябины, на которых ещё не справляли своё пиршество дрозды, сверкают красные гроздья калины. Недаром, наверное, народ слагал свои лучшие песни о рябине и калине, ведь даже в самую ненастную пору дарят они лесу свою красоту. Гроздья калины стали ещё наряднее после того, как упали с кустарника последние листья. До первых морозов плоды калины есть нельзя — они горькие. Мороз убавит горьковатость. Калина — растение лекарственное: целебны и ягоды, и кора, и пользуются спросом как народные средства.

Вернусь немного в далёкое прошлое. Одно время мы ходили на охоту с товарищем, с которым жили в одном доме. Он местный, его родители живут в Коробковке. Мы часто доезжали до деревни и оставляли машину у родителей, а сами шли пешком в лес и уже поздно вечером, усталые и довольные, возвращались обратно. В те времена в тайге было много самой разнообразной дичи, а охотников было значительно меньше, чем сейчас, поэтому все наши вылазки были удачными.

Очередная наша вылазка. Мы идём вместе по лесной дороге, до места охоты ещё идти да идти, а вдруг впереди услышали разговоры и смех женщин. Вскоре за поворотом мы увидели 5 женщин татарской национальности с ведёрками в руках. Я очень удивился, как они здесь оказались и что делают вдали от деревни в такое глухое время — время грибов и ягод уже давно прошло. Увидев нас, они перешли на другой берег ручья и вскоре исчезли из виду, только тихий смех иногда доносился до нас. На мой немой вопрос напарник ответил, что женщины всегда после первых морозов собирают калину и всю зиму делают пироги с калиной. Вроде это у них как бы национальное блюдо.

Ещё один случай с калиной произошёл значительно позже, когда к нам приезжала сестра жены со своим семейством. Свояк — человек военный, лётчик. Отпраздновав встречу, мы с другом собрались сбегать в лес, чтобы угостить гостей дичинкой. Свояк попросился сходить с нами. Мы согласились. Я дал ему своё второе ружьё, и мы отправились своим старым маршрутом в тайгу через Коробковку.

На ближайших подступах к деревне мы не смогли реализовать свои планы и вынуждены были отправиться за хребет. Конечно, это было далековато, но были и большие возможности. Для нас это было пустячным делом — мы всегда проходили за охотничий день не менее 15-20 км и надеялись, что и свояку это будет под силу: он моложе меня на 10 лет, притом ещё и военный.

Как только мы перевалили хребет, я сразу же добыл зайца, а напарник — рябчика. Удача вдохновила нас, и мы решили ещё пройти вдоль склона километра два, а уж потом повернуть домой. Я стал замечать, что свояк стал отставать от нас. Я подошёл к нему, и он сказал, что так устал, что не может больше идти. Мы остановились у первой поваленной сосны, чтобы отдохнуть и перекусить, и вот когда мы заканчивали чаёвничать, напарник сказал, что нужно искать калину, но для этого нужно спуститься в долину к ручью — там наверняка наберём калины. Я уточнил, для какой цели нам калина — может быть, лучше разжечь костерок и капитально отдохнуть, а потом прямиком отправиться к машине, тем более мы уже с дичью? Но он настоял на своём решении, загадочно пояснив, что сами потом поймём.

Вскоре мы вышли к распадку, по которому проходила дорога вниз. Ещё раз посидели, дав возможность отдохнуть свояку, вышли к небольшому болоту и сразу же натолкнулись на куст калины. Правда, ягод было на кусте немного — скорее всего, до нас здесь побывали дрозды, но нам нужно было только несколько гроздьев. Напарник заставил свояка съесть всю гроздь.

Мы шли дальше, и каждый срывал ягодки с грозди и отправлял в рот. Через полчаса ходьбы я ощутил такой прилив сил, как будто только что начал путь и что многокилометрового хода как бы не было в помине. Свояк тоже зашагал бодрей, и у нас даже появилась мысль свернуть с дороги и обследовать ещё одну горку, которая возникла у нас справа по ходу. Но я отверг эту мысль, сомневаясь в лекарственных силах калины.

Мы благополучно дошли до машины, и я рассказал отцу напарника об охоте и поподробней о калине. Он уверенно меня убедил, что калина действительно обладает такими свойствами и что все деревенские испокон веков пользуются калиной, когда отправляются в тайгу. С тех пор всегда, когда я хожу на охоту и встречаю калину, подбитую морозцем, я набираю несколько гроздьев и во время всей охоты отправляю по несколько ягодок в рот. И всегда она оказывала мгновенное действие и превращала меня в молодого человека — снимала усталость и прибавляла сил.

Потом, несколько позже, я стал ходить в лес один: один друг уехал жить в Москву, другой умер, третий пошёл в другую компанию и так далее. Я сменил место охоты и успешно его осваивал.

Очередной выезд. Заехав в лес, сколько было можно проехать без риска застрять, я отправился по намеченному маршруту. Я уже освоился с потерей друзей и стал привыкать к охоте в одиночестве. И понимаете, нашёл множество положительных моментов: ты ни с кем не завязан, захотел — пошёл, захотел — посидел, никого не ждёшь, никого не ищешь, идёшь потихонечку, любуешься природой, да и удача чаще приходит к тебе, особенно рябчики идут на манок напропалую.

Итак, я прошёл часть намеченного маршрута, перекусил на попавшейся валежине и повернул назад, несколько изменив маршрут. Он оказался несколько тяжеловат — пришлось преодолеть пару горок, и вот когда я уже хотел вернуться на маршрут, которым я заходил в тайгу, я вдруг увидел впереди в долине поляну — это был чей-то покос, на нём подросла отава и к тому же он был ухоженный: ни кочек, ни молодой поросли деревьев. Подойдя поближе, я увидел, что по центру покоса растёт какой-то куст, усеянный рубиновыми ягодами. Лист уже облетел, и открывшиеся ягоды, которые облепили ветки, полыхали ярким огромным шаром. Я спустился к покосу — это был мокрый покос, и хотя я не увидел ни ручейков, ни родников, но выступление воды почувствовал, едва вступив на изумрудной покос. Вскоре в рубиновом шаре опознал калину.

Как она попала сюда в тайгу? Скорее всего, занесли зёрна птицы, и они попали в благодатную среду. Куст состоял из трёх кустов, но они росли настолько близко друг к другу, что издали я увидел как бы один могучий куст. За время охоты я много раз натыкался на калиновые кусты, но такого обилия ягод не встречал никогда, притом ягоды были намного крупнее обычных. Куст калины явно был украшением покоса — недаром хозяин покоса оставил его, вырубив всё остальное, что обычно осваивает благодатные поляны. Я сорвал несколько кисточек и на ходу отправлял ягоду за ягодой в рот — не заметил, как они кончились. Ягода действительно была особенная: крупная, сочная и сладкая. Выходя с покоса, я обнаружил дорогу и решил идти по ней к машине. Дорога, обходя неудобные места, вывела меня почти к машине.

С тех пор я, ежегодно охотясь в том районе, всегда заворачиваю к своей старой знакомой, здороваюсь с ней и разговариваю, и мне кажется, она понимает меня, так как начинает шуметь своими густыми веточками. Но один раз, завернув к ней, я обнаружил, что кто-то ещё кроме меня натолкнулся на мою красавицу и срезал много веток с ягодами. Я вот не понимаю таких людей: почему они вначале не думают, а сразу что-то делают? Дорогой товарищ, ты пришёл в гости к природе — не делай ничего, что нельзя делать в гостях! Оставь место, каким оно было! Всеми силами нужно беречь природу, чтобы и наши потомки могли увидеть эту красоту.

Велик человек, но природа принадлежит не одному ему. Она даёт нам, людям, свою долю, и мы не должны отнимать у других необходимое. Напротив, надо помогать получать от неё каждому своё. Нужно делать всё, чтобы не оскудели лесные кладовые, чтобы вечно служил людям этот щедрый богатырь!

Брусника – чудо-ягода

Все года, которые мы проживаем на Южном Урале, мы собирали дары природы в виде грибов и черники. Грибы часто мариновали, но большую часть отваривали, в меру подсолив, и, расфасовав по пакетам по 300 г, закладывали в морозилку. Точно так же поступали с черникой. Чернику ели безо всякой обработки — она у нас была в вазочке на столе всю зиму. Иногда варили с ней кисель, но немного добавляли чёрной смородины, которую также замораживали на зиму без всякой обработки.

В этом году при появлении черники на рынке заторопились в свои угодья пособирать ведёрочко на зиму. Утром, идя за машиной в гараж, встретил соседа по гаражу. Он поинтересовался, куда я собрался в такую рань. Я ему объяснил, что поедем с супругой за черникой. Он сказал, что черника — это хорошо, но нужно собирать бруснику. Вот это ягода так ягода, всем ягодам ягода! Но она пока ещё не созрела, нужно немного подождать.

Брусника на Урале — уважаемая ягода: во-первых, она легко собирается, во-вторых, легко обрабатывается, в-третьих, хорошо сохраняется, даже просто залитая водой или пересыпанная небольшим количеством сахара, и стоит себе месяцами и не киснет, и уже тогда и в-четвёртых, она очень полезный пищевой продукт, особенно зимой, когда организму не хватает витаминов и других полезных веществ.

Итак, мы поехали на черничные поля. Супруга стала собирать чернику, а я, воодушевлённый наставлениями соседа, пошёл искать бруснику. Вскоре мне стали попадаться старые пеньки, вокруг которых росли зелёные кусты брусники, усыпанные ягодами. Пеньки показывались редко, и я всё никак не мог закрыть дно. Я перешёл на другую горку, но всё было так же. Тогда я стал огибать горку, чтобы вернуться к супруге и помогать ей собирать чернику. И вот когда я перешёл на солнечный, южный склон горки, то обнаружил уже целые поля брусники. Правда, собирать её здесь было рановато — она была ещё мелкой и незрелой. А вот есть старая народная примета: как только появились на берёзе первые желтые листочки, можно отправляться за брусникой. Отметив про себя найденные месторождения, я пошёл собирать чернику. Мы хорошо потрудились и за один раз закрыли вопрос по чернике.

Через два или три дня мы поехали снова в тот район, чтобы посмотреть, не поспела ли брусника. Ещё боялись, что кто-нибудь тоже найдёт это место. Брусника была цела, вместо белой она стала краснобокая, и походив осторожно, чтобы не помять ягоду, выборочно собрали трёхлитровую банку. Потом нас задержали на несколько дней садовые дела, и когда маленько управились, то сразу же отправились за брусникой. Снова насобирали только банку более-менее зрелой ягоды, но зато я ещё обнаружил недалеко другую горку, на мой взгляд, лучшего качества, чем та, на которой мы собирали.

После этого, как только у нас появлялось свободное время, нас как магнитом тянуло посетить наши горки, но мы теперь брали только очень зрелую крупную ягоду, которую сразу же после переработки засыпали сахаром. Сбор ягод — это как наркотик, очень трудно остановиться. Мы остановились только тогда, когда обработали обе горки. После этого вопрос стал, а куда же её теперь девать, и стали дарить родственникам.

Но вот незаметно пролетела осень, закончили все дела в саду, обработали и заложили урожай на хранение, и вот уже полетели белые мухи, и наступило открытие охоты на зайца. Несколько дней подряд ночами шёл снежок, и он скоро закрыл землю белым одеялом.

И вот я в лесу. Как изменился лес! Лиственные деревья траурно чернели голыми стволами, хвойные же укутались в снежные шубы. Оно, конечно, по-своему красиво, но мёртво. И вот, проходя по вершине небольшой рёлки, обратил внимание, что на кочках или на пенёчках, то есть на несколько возвышенных местах, растут веточки с зелёными листочками — это была брусника. Будто на дворе не зима и не весна, а макушка лета — июль. Легко быть вечнозелёным в субтропиках — там всё помогает: и тепло, и свет, и влага. А тут, в уральских снегах и морозах, какую для этого надо иметь силу? Недаром уральцы в большом количестве заготавливают эту ягоду. Большая жизненная сила и в этой ягоде накоплена. Недаром даже под снегом листья у неё зелёные. Конечно, я и раньше бывал на охоте зимой, обращал внимания на маленькие вечнозелёные деревца брусники, но сейчас я любовался этими кустиками с очень большим уважением.

Белые грибы на озере Аргази

Июль, насквозь просвеченный зорями, уже подошёл к концу. Начинался август. Ночи становились длиннее, темнее, прохладнее, но днём ещё было по-летнему жарко, душно. Парило. Значит, будет дождь. Я вдыхал влажный запах августовского предгрозья. Огромная туча неожиданно подползла с юга и поглотила солнце. Дождь был сильный, но непродолжительный и вскоре откатился за город. Эхо грома слева наплывало уже далеко из-за города. Край неба за городом подёргивался голубыми отблесками обессиленных молний.

По всем моим приметам должны были появиться белые грибы, но неожиданный дождь изменил мои планы, и я после обеда отказался от поездки на озеро Аргази на свои дальние делянки белых грибов, которыми я пользовался успешно десятки лет, и решил проверить ближайшие делянки за Северными Печами в районе большого и малого Таловских хребтов. Вообще план был такой: отделаться малой кровью, так как если будут грибы на Талах, то они будут и на Аргазях. А если на Талах не будет грибов, то невелика беда, и затраты мои будут минимальными. А если наберём корзинку, то можно будет поехать на Аргази уже с какой-то гарантией на успех. Там у меня делянки в стороне от дорог и практически не посещаемые грибниками, а нашёл я вначале одно место совершенно случайно: поехал на разведку проверить старые выруба, которые заприметил, когда возвращался с рыбалки.

Так получилось, что мы с товарищами решили вернуться домой с рыбалки по более короткой дороге, которая в далёкие советские времена была довольно сносной. Проехав почти половину пути, мы оказались на дороге, которая была разбита «Уралами», колеи в чернозёме были не под силу легковой машине, а возвращаться — было жалко потерянного времени, ведь мы преодолели уже половину пути. Решили двигаться вперёд — где по лесу в объезд, где попадались лесные древние дороги, на которых давно, наверное, ездили на лошадях, и они уже заросли травой и кустарником. Мы капитально намучились — приходилось и откапывать машину, и толкать, но с грехом пополам всё-таки вышли на торную дорогу, которая шла вокруг озера к базам отдыха. При поездке я заприметил старые выруба, и когда на объездной дороге у села Андреевка появились местные грибники с лукошками опят — это верный признак, что можно смело ехать за опятами и получить не только корзинки грибов, но и удовольствие.

Мы отправились после работы с женой и дочкой. Доехать до места я не смог — да я и не планировал, поэтому сколько мог – проехал и оставил машину на обочине, загнав с дороги, сколько было можно, в лес. Идти было ещё около 3 километров, и жена с дочкой категорически отказались идти со мной: сказали, что попробуют найти что-нибудь возле машины.

Я отправился на делянку — пришлось торопиться, так как времени было совсем в обрез, но мне нужен был результат: если есть грибы, то можно будет в выходные организовать экспедицию, а если нет грибов, то можно попытать счастье по златоустовской дороге: там у меня тоже есть заветное место. Это место знакомо не только мне, поэтому кто первый прибудет, тот и будет с грибами, а уже остальные — кому как повезёт прогуляться по оборышкам.

Итак, я почти бегом достиг вырубов и сразу же натолкнулся на обилие опят. За каких-то полчаса я нарезал целую корзину опят, и так как солнце уже близилось к закату, то я, выбрав направление на машину, пошёл прямиком по кратчайшему пути по лесу. Пройдя, как мне показалось, половину пути, я упёрся в болото. Я был в коротких резиновых сапогах, но всё-таки решил форсировать это болото напрямую, так как обходить уже не было времени. Я беспокоился за жену и дочку: они одни в ночном лесу — это было плохо. Пройдя немного, я зачерпнул сапоги и понял, что болото непроходимо. Вернулся и пошёл в обход.

С левой стороны болота, как мне показалось, было более сподручное для прохода место. Болото по периметру поросло тальником. Я, пройдя десяток метров, увидел при заходящем солнце в тальнике какие-то грибы. Решил проверить — это оказались белые! Их было столько, что у меня появилось желание выбросить опята и начать собирать более ценные грибы. Я стоял какое-то время заворожённый, не в силах сдвинуться с места. Это было неестественно: белые грибы в тальнике — такого в моей практике никогда не было. Я протёр глаза, всё ещё не веря в находку, и снова приблизился к грибам. Сомнения не было — это были белые, притом самого высшего качества. Я срезал несколько штук — они были не червивые и молодые. Решив не выбрасывать опята, я решил обогнуть болото и определить, есть ли в других местах грибы или это какое-то случайное совпадение. По пути стали попадаться небольшие стайки молодых сосёнок, которые росли в тальниках, и грибов стало попадаться ещё больше. Моей радости не было предела: я открыл грибной Клондайк! Это было послано Всевышним за наши мучения, которые нам пришлось испытывать, когда пробивались по непроезжей дороге.

С тех пор я регулярно собирал урожай белых грибов. Были годы, когда я набирал около сотни штук первосортных белых грибов, и я был единственным сборщиком, потому что это место в стороне от дороги и что самое интересное — не в подходящих для белых грибов условиях. Я думаю, это болотистое место образовалось после заполнения Аргазинского водохранилища и подъёма уровня воды где-то в пределах 5 м.

Третья охота

Перед самым открытием охоты прошёл слух, что появились белые грибы. Основной сбор белых мы производим на пяти плантациях – я так назвал места, где они росли в изобилии, по западному берегу озера Аргази. Собрались мы за грибами только к вечеру после работы. Решили попытать счастье поближе за Северными Печами на просторах Таловского хребта.

Проехав, сколько можно, колеями и многочисленными лужами, мы устроили машину на обочине и отправились к заветным местам, по пути собирая различные грибы, но белые попадались очень редко. Потому, учитывая дефицит времени, мы прекратили сбор этих грибов и прямиком отправились на место. Через полчаса мы подошли к заветной плантации и напали вначале на подосиновики, росшие в большом количестве. Конечно, удивились, так как раньше такого изобилия не наблюдали.

Оставив женщин собирать богатый урожай, я побежал дальше — на место, где всегда росли белые. Грибы были, но не в таком количестве, как подосиновики. Я рассказал женщинам, куда дальше двигаться, а сам пошёл через ручей на другую горку посмотреть, что растёт там. Я всегда так поступаю, когда собираем грибы или ягоды, чтобы найти более хорошие места и потом направить туда женщин, да и сам присоединяюсь к ним. Результат всегда бывает хорошим.

Итак, я перешёл ручей, прошёл по покосу и поднялся на гору, прошагал вдоль с полкилометра. Грибов я не обнаружил, но зато отметил обилие земляничника. Понял, что это были старые выруба. Сколько прошло лет, как здесь рубили сосны, я не знаю, но они ещё не сгнили, а обильно заросли травой и земляничником.

Землянику мы каждый год собирали на одних и тех же местах — и помногу — за Тургояком. Отметив про себя, что на следующий год нужно будет сюда наведаться и попытать счастье, я обошёл горку с другой стороны, но там всё было как и 100 лет назад. Я вернулся назад к женщинам, которые уже набрали почти полные корзины, отобрал у них подосиновики и, сложив их в свою корзину, отправился к машине, чтобы разгрузить корзину и пойти на место сбора. Время уже шло к закату, когда мы, довольные, возвращались с полными корзинами белых грибов.

На следующий день мы снова поехали на это место, и с нами напросились соседи, которые увидели, как мы заносили грибы в дом. Я обычно не рассекречиваю своих мест, но поскольку это место у меня было не основное, то мы взяли их и поехали туда же, но только остановились в самом начале хребта, чтобы прочесать его более основательно. Грибы показались на всём пути, но мы набрали значительно меньше, так что это подтверждает, что грибы растут не повсеместно, а только на излюбленных местах. Чем это объясняется, я не знаю, но бывает, что грибы встречаются там, где уж никак не ждёшь.

Итак, на следующий год, как только земляника появилась на рынке, я повёл свой батальон на эти выруба. Мне хорошо были знакомы эти места по ранним охотам, поэтому я без труда нашёл проезд по местным дорогам, пробитым или по косой, или кругом, прямо к заветной горке. Поставил машину в появившийся прогал между соснами, и мы отправились в неизвестное.

Буквально через 5 метров мы натолкнулись на старый обомшелый пень, весь поросший как осенью опятами, так сейчас земляничными стеблями. Каждый стебель — почти без листьев — склонился под тяжестью 3-4 тёмно-красных перезрелых ягод с крупными жёлтыми крупинками на боках. Земляника была прохладная, сладкая и густо ароматная. Мы обрадовались первому успеху и рассыпались по склону. Не на всех пнях были ягоды, но на тех, где они виднелись ещё издали, они были в изобилии.

Самое долгое в сборе ягод — покрыть дно, но здесь пошла такая скорость, что ягоды набрались как-то очень быстро. Маленькие-маленькие ягодки, почти невесомые, они были необыкновенно пахучи, и вот уже из ведёрка доносился до меня тонкий запах какого-то необычного сказочного аромата. Мы переходили от пенька к пеньку, быстро находя их в густой траве на тех местах, где дровосеки по-хозяйски сжигали остатки срубленных деревьев, и мне на этой земляничной делянке пришла в голову такая мысль: красота врачует и сама, и если человек лишён возможности ходить босиком по росе, есть ягоды с куста, слушать вольных птиц, пить ключевую воду, встречать рассветы и закаты, то этого человека охватывает какая-то неизлечимая болезнь.

Земляника горда. Каждой невесомой ягодке человек кладёт земной поклон. Мы растворились в пространстве, теряли счёт времени и всё кланялись и кланялись царице-ягоде. Мы уже немножко подустали: болит занемевшая спина, саднят посечённые травой руки, — появились полчища комаров, но сил не было останавливаться, нам не хотелось покидать эту чистую красивую делянку: она была как лесное озеро — простой и сказочной одновременно. Нас удерживала лесная красота.

Меня всю жизнь интересовало, сколько же ягод в одном стакане. Дома я насыпал ягоды в стакан и терпеливо пересчитывал: их оказалось около трёхсот. Триста земных поклонов её величеству землянике — гордой ягоде, лесу, вырастившему её, русской красивейшей природе. А всего мы набрали 40 стаканов, или 12 тысяч ягод. Непостижимо – 12 тысяч поклонов, без устали, с огромной радостью. Этот день прожит не зря, и скорее всего, не будет засчитан в жизнь.

Тихая охота

Первый раз выезжая в лес за клубникой в места, поведанные мне сослуживцем, я, не ожидая и не думая, набрёл на белые грибы. Вначале даже и не подумал, что это белые, но когда пришёл к машине, около которой мои родственники собирали клубнику, и показал им, они подтвердили, что это самые что ни на есть белые грибы. Удивительно, что они росли только в одном месте в глубоком овраге, по которому, видимо, собираясь с большой площади, текли вешние воды, и сохранившаяся влага, а может быть, и другие факторы создали благоприятные условия для такого количества белых грибов, что я буквально за полчаса-час насобирал полный багажник первосортных грибов.

В этот день у меня получились два приятных момента: насобирали полные корзины лесной клубники и полный багажник белых грибов. Тем более было приятно, что я, прожив на Урале уже несколько лет, открыл для себя такие два открытия. Вот что значит оказаться в нужное время в нужном месте!

Значительно позже пошли одно за другим открытия мест произрастания белых грибов на озере Аргази, но это были места, известные и другим. У нас появилось соревнование — кто первый узнает, что пошли белые грибы, и кто первый приедет на эти места. Потом я открыл ещё несколько мест, которые длительное время были только моими плантациями, потому что они были далековато от проезжих дорог, возле которых в основном и собираются грибы, а просто идти в незнакомые места и на приличное расстояние охотников найдется немного.  Уже немного позднее в разговоре о белых грибах мой знакомый похвалился, что он на грибные места приезжает по озеру на моторке, но по его рассказам, его место тоже находится где-то в тех краях, но я ни разу не видел следов сбора в моих местах.

Несколько позже наступило время машинизации, появились вездеходы и другие классные машины, и стоило только одному случайно набрести на место скопления белых грибов, как мои места были рассекречены, и с каждым годом грибников становилось всё больше и больше, и с грибами оказывался тот из нас, кто первый появлялся в тех местах, когда проходил в городе слух, что пошли белые грибы. Поскольку я занимался сбором лесной земляники, брусники, черники и охотился по нашим бескрайним просторам, то я открыл ещё два места белых грибов: по Златоустовской дороге и за Северными Печами, — но эти месторождения были, как я выражаюсь, не промышленной добычи.

Благодаря охоте открывались новые места произрастания земляники, черники и брусники. Когда открывается охота, собирать ягоды уже время прошло, но в памяти откладываются черничники, брусничники и земляничник и, то есть уже отплодоносившие кустики этих растений. Желающих с каждым годом становится всё больше и больше, и белых пятен становится всё меньше и меньше, и хотя старшее поколение уже отошло от грибных ягодных дел, на их место пришло прыткое молодое поколение  на хороших машинах, и наступили совсем другие времена и другое отношение к лесным богатствам.

Я ещё расскажу о двух случаях, в результате которых были открыты два месторождения: одно — маслят, другое — лесной клубники. Это было в то время, когда оборонные предприятия обязали заниматься сельским хозяйством для улучшения снабжения работников предприятия продуктами питания через столы заказов. Нам пришлось пройти, как говорится, огонь и медные трубы, чтобы получить участок земли в Пластовском районе Челябинской области. Участок был 1853 гектара, на базе которого мы построили коровник на 300 голов и откормочные на то же количество бычков. За короткое время освоили землю и построили всю необходимую инфраструктуру, в том числе 10 трёхкомнатных домов для проживания обслуги. Хозяйство получилось замечательное, отвечающее всем передовым требованиям в развитии животноводства. Пошла помаленьку продукция в стол заказов.

И вот мне позвонили из нашего Министерства, что к нам приедет представитель сельхоз отдела Министерства, чтобы на месте посмотреть, как у нас идут дела, хотя мы отчитывались ежемесячно. Ну что ж, мы приготовились к встрече, и как только он приехал, повезли его в наше хозяйство. Поехали мы по асфальтированной дороге — это было значительно дальше, зато комфортней. Хозяйством он был очень доволен: всё было по уму сделано и действительно отвечало современным методам развития животноводства. Также он поинтересовался кормовой базой и тоже остался доволен. А дело было в том, что нас консультировал и помогал нам директор местного крупного совхоза. Так вот этот тандем: его советы и наши возможности — дали такие результаты.

Закончив все дела после обеда, мы решили домой ехать по более короткой дороге. Отъехав от Пласта с десяток км, мы решили остановиться и перекусить. Свернув с дороги в понравившийся нам лесок, так чтобы нас не было видно с дороги, мы остановились и вышли из машины на небольшую поляну. Вышли — и замерли: под ногами у нас было поле лесной клубники! Это было удивительно не только для нас, но и для нашего гостя. Он стоял на одной ноге и не знал, куда поставить другую. Я уже столько жил на Урале, но ни разу не видел такого обилия клубники: она была крупная и уже зрелая, занимала сплошным ковром всю площадь поляны. Я попросил водителя подать машину назад в лесок, чтобы мы не портили такое сказку.

Быстренько собрали скатерть самобранку и, открыв бутылочку коньячка, чтобы оказать услуги гостеприимства, стали звать своего гостя, который, закончив удивляться, горстями совал себе в рот дары уральской природы, но он ни в какую не хотел покидать это благодатное место. Прошло какое-то время, когда он подошел к столу,  но разговор теперь уже шёл не о подсобном хозяйстве, а о клубнике. Наскоро перекусив, мы теперь уже все пошли пастись на это чудное клубничное место. Насытившись, мы благополучно добрались до дома.

На другой день пошли утром в гости к директору, и он ещё раз повторил свои впечатления от нашего хозяйства, что он бывал во многих хозяйствах, но наши хозяйства, пожалуй, самые лучшие, и высказал пожелание, что нужно ещё организовать свою переработку молока и мяса. Мы, конечно, пообещали, что  к следующему его приезду всё сделаем. В заключение он поделился с директором чудом, которое он увидел в нашем уральском лесу, чем очень удивил нашего директора: он был не местный и ещё не знал всех прелестей нашей природы.

На другой день я рано утром пошёл в гараж за машиной и встретил там своего хорошего знакомого, который тоже пришёл за машиной, чтобы поехать за клубникой. Я ему рассказал, что там-то-там-то очень много товарной клубники, но туда, конечно, ехать не близко, а он сказал, что это не важно, что далеко, и он поедет туда. На другой день я опять его встретил в гараже, когда брал свою машину, и он похвастался, что они с женой собрали две корзины и что сегодня он опять едет туда, но уже вчетвером. Он долго благодарил меня и говорил, что он, хотя и местный, но такого никогда не видел — видимо, этот год был очень благодатным для клубники. Сам я так и не смог больше посетить это место: захлестнули дела с другим объектом особого сельского хозяйства — свинарника на 500 голов в районе Северных Печей, а затем наступил отпуск, и мы с семьёй уехали на мою родину в город Орёл.

Второе чудо, которое я открыл, — тоже благодаря сельскому хозяйству. А дело было так. Мне пришлось срочно выехать в хозяйство: там молнией убило несколько коров. Мы выехали вдвоём с водителем на моей служебной машине. Пока то да сё, оформили все необходимые документы на падёж скота, дело уже шло к вечеру, и водитель предложил для сокращения времени поехать по каким-то известным только ему полевым дорогам. Проехав половину пути, мы увидели по нашему маршруту сосновые посадки и решили заглянуть на предмет грибов. Посадки были молодые, не выше 2 м высотой, и манили нас своей красотой.

Мы свернули с дороги и подкатили к самой кромки посадок. Пройдя первую линию посадок, мы были удивлены обилием маслят. Пространство между рядами посадок было чисто от травы и было обильно посыпанj старыми иголками сосны? и это пространство было усеяно маленькими, не более 3 см, шляпками грибов. Казалось, что они посажены человеком. Они росли почти по всем видам посадок. Мы были не готовы собирать, но уехать не могли. У нас не было никакой тары, даже пакетов. В машине нашли газету, сделали из неё кульки, а в машине разостлали куртки и собирали до самого темна, не в силах оторваться от такого чуда. За короткое время мы заполнили всё, что мыло можно в машине, кроме передних сидений, и только темнота выгнала нас домой.

Уже сидя в машине, я выразил мнение, что собрать — это полдела, а вот как это всё добро привести в порядок? Ведь нужно не только отсортировать грибочки от иголок и листиков, но и очистить от плёнок головки грибочков! Домой добрались быстро, хотя и потемну, но когда я выгрузил все свои грибы из машины, меня охватил ужас. Несколько раз мне пришлось курсировать с грибами до квартиры одному, так как жена была шокирована обилием грибов и не пошла мне помогать. Сразу же приступили к переборке грибов, договорившись, что грибочки молодые и нет необходимости снимать плёночку со шляпок. Даже такое новшество не очень сократило время обработки, и мы почти до утра про возились с ними, потому что нужно было ещё их отварить.

Такие чудеса встречаются только раз в жизни, но зато остаются в памяти на всю жизнь. Прошло уже больше двух десятков лет, и мы каждый год набираем в достатке маслят, и каждый раз вспоминаем этот случай: и когда собирает маслята, и когда их едим. Этот случай помог нам сделать открытие, что молодые маслята не обязательно очищать от плёнки.

Я привёл два замечательных случая в своей жизни: сбор лесной клубники и сбор маслят. И от того, и от другого получаешь огромное удовольствие. Подводя итоги, хочу ещё раз заметить, что на Южный Урал я приехал уже охотником и рыбаком, а уже здесь поближе познакомился с местной замечательной природой, опознал и третью охоту — сбор ягод и грибов. Если две первых охоты — буйные, то третью охоту можно назвать тихой охотой, а всё вместе — это положительные эмоции, общение с природой, празднование красот нашего замечательного края, здоровье и долголетие. Физическое состояние и возраст по паспорту человека, ведущего активный образ жизни, не одинаковые.

Ромашковая поляна

Я заядлый грибник, у меня есть три полигона по сбору грибов. Как только появляются в продаже грибы на объездной дороге выше Андреевки, я сразу еду на разведку в первое моё место по дороге Златоуст-Миасс. Это место у меня служит индикатором. Пробегаю по своим местам, и от того, появились ли грибы и какие, зависят мои дальнейшие действия. Если в большинстве — подосиновики, то еду на вторую делянку — это за Северными Печами, а если в большинстве — белые или маслята, то еду к озеру Аргази.

Так вот, наступила грибная пора, индикатор показал, что нужно ехать за подосиновиками, то есть за Северные Печи. Ближайшая пятница, и мы после работы — я, жена и дочка — отправились попытать счастье за Северные Печи. Мы всегда так делаем: едем после работы в пятницу, потому что в выходные бывает очень много народа, и, как правило, удача отворачивается от тебя, а с ней и удовольствие.

Проехать до места не удалось, и мы поставили машину, едва съехав с основной дороги, да и основная дорога дальше пошла вся разбитая «Уралами»: видимо, там впереди где-то вырубка леса, да и в последние дни прошли хорошие дожди, а дорогу уже давно никто не отсыпал и не ремонтировал, и она была проходимой только для вездеходов. Мы прошли пешком до грибных мест, но массового гриба не нашли, набрали на хорошую жарёху – и то ладно.

Время ещё позволяло, и я решил проверить ещё одну делянку в районе реки Куштумга. Мы снова вернулись к машине, выложили в багажник собранные грибы и, забрав пустые корзины, отправились снова попытать счастье. Пройдя луговины по какой-то старой дороге, упёрлись в полоску леса шириной метров 30-50, за которой открывалась поляна, вся как будто залитая молоком — это первое, что пришло на ум. Это было настолько неожиданно, что мы остановились в недоумении, в какое царство мы попали. Вспомнилась сказка «Молочные реки и кисельные берега».

Постояв какое-то время, мы вышли из оцепенения и двинулись в сторону открывшегося нашим глазам чуда. Когда мы подошли поближе, то увидели, что вся поляна заросла ромашками, вернее, покрылась ромашками по какому-то волшебству. Поляна казалась нам бескрайней, и ромашки росли настолько густо, что я сразу же подумал, что поле засеяно человеком или какой-то внеземной цивилизацией. Странно было, что такая большая поляна, сплошь усыпанная золотистыми крупными цветами-ромашками, остаётся целой и невредимой невдалеке от дороги и населённых пунктов. Даже следов зверья не было! Похоже, всё живое приказало только любоваться такой красотой, не заходя вглубь, только полёт шмеля и ещё каких-то букашек, собирающих дань с цветков, нарушали эту идиллию, да и сами ромашки в такт слабому ветерку задумчиво качали-покачивали своими головками.

Дочка подошла вплотную к ромашкам, села на корточки, обняла руками близлежащие цветочки и что-то говорила и говорила, то есть разговаривала с ними. Ей было в ту пору 5 или 6 лет. Эту поляну я знал хорошо — она недалеко от основной дороги, и проезжая на охоту по отрогам Урала, мы проезжаем рядом с этим местом. Эта поляна на протяжении значительного времени распахивалась и засевалась овсом какой-то животноводческой организации. На эти овсы, когда они были в молочной восковой спелости, приходили с дальних отрогов Уральских гор медведи полакомиться излюбленным кушаньем. И так было несколько десятилетий. А там, видимо, эта организация прекратила существование, и работники нашего предприятия садили на этой поляне картошку. Потом под картошку нам администрация города отвела новый участок на севере от машгородка, а этот участок заполнила ромашка, превратив его в сказку.

Мы ещё долго охали и ахали, очарованные увиденным, и ни о каких грибах уже не было речи, пока солнце не скрылось за Уральским хребтом. Мы, как заколдованные, кое-как оторвали свой взгляд от поляны и поспешили к машине, чтобы засветло выехать с плохой дороги на хорошую. В этом году мы ещё несколько раз посещали это царство ромашек – они жили своей жизнью, и ничего не нарушало их покоя.

На следующий год, как только наступила грибная пора, мы поспешили к своим грибным делянкам, но прежде решили заглянуть к своим старым знакомым. Старая дорога была разъезжена машинами и вела к нашему сказочному месту. В душу закралась тревога, которая усилилась, когда мы миновали лесок, отделяющий нас от поляны.

Но вот и ромашковая поляна. Её было не узнать. Прямо посередине в ошмётках грязи пролегала автомобильная колея. От былого ромашкового чуда остались только отдельные островки — и те казались какими-то угнетёнными и жалкими. Боль от проделанного человеком зла была не только в наших душах и сердцах — это более явно выражалось и в ромашках.

Мы прошлись по краю поляны, прошли по разбитой дороге, углубившись в загубленное ромашковое чудо, а в прошлом году даже в мыслях не держали, чтобы ступить на эту красоту! Мы ещё походили и постояли, но прежнего чувства спокойствия и умиротворения не наступило. Напротив, в душе поднялась боль и обида. Мучительно хотелось, чтобы это чувство хотя бы немного испытал тот, кто обезобразил и изуродовал ромашковую поляну. Чтобы до него дошло, что он обезобразил и изуродовал не просто клочок земли, покрытой цветами, а землю, нашу кормилицу, огромную, но хрупкую, судьба которой зависит от каждого из нас.

Бобровое поселение

У меня в то время ещё не было машины, и мы с другом ездили первым автобусом до Наилов. Пересекали реку Миасс по висящему мосту и уходили в горы. Название гор мы не знали, хотя выезжали почти каждый выходной после открытия охоты на зайца. Исходили их вдоль и поперёк, а вечером возвращались тем же путем. Расписание движения автобуса мы не знали, и порой приходилось подолгу ожидать, а иногда, не дождавшись, уходили пешком, а это километров 15 пройти после дневного променада. Тяжеловато. Домой приходили чуть живые: это ведь не налегке идти, за спиной ружьё, патронташ, если повезет, и дичь. Так что, намучившись раз-другой, мы изменили тактику: доезжали до Наилов, поднимались в горы и шли не на запад, а на юг, к Северным Печам. От Северных Печей было легко уехать: автобусы ходили часто и не очень загруженные, как с Наилов — там автобус собирал пассажиров с Тыелги и Андреевки и всегда был набит до предела.

С каждой поездкой мы уходили на юг разными маршрутами, осваивая всё новые и новые горизонты, и не торопились возвращаться засветло — мы были уверены, что в любое время до 24 часов гарантированно уедем до дома. Так вот очередной выходной, и снова новый маршрут — и мы натолкнулись на болото. Попробовали форсировать, но оно оказалось глубоким, и мы, не желая рисковать, решили обойти его по левой стороне по зарослям осоки и камыша и вскоре увидели чистую воду — большое блюдо чистой воды размером приблизительно 20 на 50 м. Вот так чудо!

Друг высказал предположение, что здесь заселились бобры. Я ему поверил, так как он в местный житель и родители у него живут в Коробковке, у нас же на Орловщине о бобрах даже не слышали, не то что не видели. Мы решили проверить возникшую версию и с осторожностью прошли дальше, но как ни старались идти аккуратно, набрали полные сапоги воды. Вода оказалась холодной, да и неприятно идти с промокшими ногами — можно набить мозоли и обезножить.

Мы постарались выйти на сухое место и переобуться, но вскоре впереди увидели сооружение. Это была плотина из веток и земли. Явно подтверждалось версия напарника — это работа бобров. Их самих не было видно. Они звери ночные, как сказал напарник, но то, что они здесь есть или были, — понятно.

Мы подошли к плотине. Это было серьёзное инженерное сооружение. После плотины бежал ручеёк. Значит, бобры перекрыли не просто болото, а ручеёк, притом место выбрали весьма удачно — с высокими берегами, так что плотина оказалась высотой около 2 м и шириной 1-1,5 м. С правой стороны плотины был организован слив, и излишки воды от дождей и таяния снега выходили за пределы плотины, не нарушая её целостность.

Мы походили по плотине. Она была такой прочной, что выдерживала не только нас двоих, но, наверное, выдержала бы и машину. Поражает объём произведённой работы и грамотность бобров. Во-первых, они поднялись сюда в горы по ручью, проплыв с десяток километров. Во-вторых, очень-очень грамотно выбрали место между двух горок, которые стеснили ручеёк до минимальных размеров, и сами берега этих горок крепки. В-третьих, рядом оказались запасы стройматериалов и хорошая кормовая база. Поражает, как они могли переместить столько грунта и веток. Ну ладно, веток — они могли таскать их в зубах, а вот как грунт на болоте? Это проделать сложно без инструментов и техники!

Ещё раз обойдя владения бобров, мы не стали ждать темноты, чтобы увидеть мир тружеников, и ушли по своим делам, всё ещё не веря увиденному и поражаясь мастерству и трудолюбию бобров и их грамотности. Вот что может делать матушка-природа. Глядишь, в этом озере появятся и утки, и рыбаки — свято место пусто не бывает!

Русская красавица — берёза

Берёза — русская белая красавица, первая напоминает нам о приближении весны. Полюбили люди берёзу, даже в город с собой взяли. Добротой она платит людям, и первое, что она даёт людям и жителям леса, — это живительный сок. Второе, что даёт берёза людям, — это береста, внешний защитный слой дерева: народные умельцы широко используют бересту в своих неповторимый работах. Определённую ценность имеют и болезненные наплывы ствола берёзы — капы, которые служат прекрасным поделочным материалом для токарных, резных и столярных изделий. Древесина капа при обработке имеет красивую структуру и идёт на изготовление всевозможных поделок, а также мебели.

Берёзовые дрова являются самыми распространенными в России и уступают только дубовым по количеству отдаваемого тепла. В медицинских целях используется ещё один нарост на стволе берёзы — это чага, кладезь полезных веществ. Почки и листья используют в лечебных целях как мочегонное и желчегонное средства. И уж совсем в неожиданной роли почки выступают как пряность, издавна применяемая в русской кухне. Слегка раздавленные и обжаренные кипятком берёзовые почки придают мясу или бульону едва уловимую приятную горчинку. В почках и листьях содержится витамин C, а в берёзовом соке — целый букет витаминов. А в состав знаменитый мази Вишневского входит берёзовый деготь, обладающий сильными дезинфицирующими свойствами.

Но самое главное применение получила берёза, когда ещё в Демидовские времена на Урале зарождалась металлургия. Из берёзовых чурок и пней по специальной технологии получали древесный уголь, который применялся для выплавки металла. Поставкой угля занимались жители посёлка Северные Печи, а возили его на лошадях в Златоуст в специальных коробах, которые изготавливали жители посёлка Коробковка — отсюда и название посёлка. В настоящее время в металлургии используют коксующий уголь, а берёзовый уголь широко применяется в быту как топливо для каминов и мангалов.

Даже спиленная берёза продолжает служить людям, и ежегодно по осени оставшийся от берёзы пенёк одарит грибников-любителей семейкой симпатичных опят, окутавших как шубой берёзовый пенёк. Опёнок — мой самый любимый гриб, но это не значит, что я не люблю собирать белые грибы, подосиновики, грузди и маслята. Когда наступает короткая пора сбора, то я собираю только эти грибочки. Опятки я люблю собирать не спеша, аккуратно, стоя на коленях, подрезаю каждый грибок, чтобы не потревожить грибницу и чтобы каждый грибок был чистеньким, а когда подходит концу обработка пенька, оглядываешься вокруг внимательным взором и, как правило, обязательно найдёшь пеньки, разодетые грибочками.

Я также люблю их и перебирать. Перебирая повторно, переживаешь все моменты сбора, останавливаясь на особо выдающихся, и оставляешь их в памяти надолго, почти до следующего года. Во время переборки обязательно разрезают пополам каждый грибок, чтобы получить 100% продукцию по качеству. Эта процедура занимает, конечно, много времени и всегда заканчивается где-то за полночь, ведь потом ещё нужно их и отварить. Потом ложимся спать, и всю ночь во сне повторяешь все операции, проделанные во время сбора, то есть повторно переживаешь все моменты.

Так хочется отметить, что, несравнимо с другими грибочками, опёнок — универсальный гриб. Его можно жарить, сушить, мариновать, солить и просто, отварив и в меру подсолив, заложить расфасованные по 300 г в полиэтиленовые пакеты. Замороженные грибочки остаются свежими на всю зиму, их можно поджарить с лучком на подсолнечном масле в любое время, можно добавить при жарке картошки, можно сварить по-быстрому супчик и при подаче на стол добавить сметанки и т.д. — везде он хорош по-своему.

Ещё немаловажное свойства берёзы — она первая заселяет заброшенные пашни, обнажённые откосы у дорог и даже пожарища. Кто часто ездит в Челябинск по автотрассе М5, тот может увидеть на заброшенных башнях весёлый хоровод молоденьких берёзочек. Посмотришь — и удивишься: вроде ты не близко к лесу, где растут взрослые берёзы, а вокруг, где появляется благоприятная среда, помощник-ветер сразу же раскидывает семена берёз. В лесу тоже можно встретить по низинкам и буеракам хороводы невысоких подружек. Они почему-то растут очень медленно: скорее всего, из засушливости посева. Они растут почти сплошной стеной, так что если кто пойдёт искать грибы, может заглянуть к берёзонькам: внутрь посадки не проберёшься, а по краям посадки можно насобирать добрых грибов.

Каждый из нас, будучи в лесу, чувствует великую гармонию природы. У живописца это чувство выливается в соцветие красок на полотне, у поэта — в строки стихов, у композитора — в музыку, а у любящего природу охотника, наверное, во всё сразу. Музыка всегда есть в природе: прислушайтесь к звону дождя или шелестe листьев и травы. Идти по лесу нужно так, чтобы не только замечать красоту, уметь проникать в его тайны, но и так, чтобы не обидеть лесных жителей, не нарушать их обычный ритм жизни. Да и как же иначе, если вокруг всё такое славное: кусты, деревья, цветы и трава, и звери, птицы, и бабочки, и жучки, и паучки. И кем-то проложенная тропинка вьётся через славный лес, и славно по ней идти. Поистине бесценно это удивительное дерево! А как легко дышится в берёзовом лесу и как важен для человека его шорохи, запахи, воздух!

Когда по берёзовым опушкам ковром высыпает марьянник — в народе его ещё называют иван-да-марья, — наступает пора идти за грибами. Сухо в лесу, залепляет глаза, садится на потное лицо паутина. В траве по опушкам сидят крепкие боровики, розовеют под палым листом мокрые сыроежки, краснеют важные мухоморы, толпятся черноголовые подберёзовики. И чем дальше в лес, тем чаще попадаются муравьиные кучи. С удивлением смотрю на лесной домик, сложенный из палочек и хвои. В домике — шестиногий бойкий народец: солдаты, строители, охотники и охранники. Жизнь полна забот. Сражаются, охотятся, строят, копают землю, прокладывают дороги, охраняют свой труд — и никаких переговоров, собраний, митингов. И никто их не сторожит, не подгоняет, а каждый чётко знает своё дело. Вот с кого человеку нужно брать пример — и, наверное, жили бы совсем по-другому.

Лес после бури

Целый день хмурилось небо. Зловещие тучи с большой скоростью летели с северо-запада. Уже поздно вечером пошёл снег, вначале робко, как бы разведывая обстановку, а потом уже повалил во всю мощь. Усилился и ветер, злой и порывистый. Всё живое попряталось, притихло. Ветер всё усиливался и усиливался и превратился в настоящий ураган. Я планировал сходить в лес, но с таким поворотам погоды нечего было и думать. Но утром ветер прекратился, и на рассвете в небе засияли звёзды. Сразу подморозило, и наступила тишина. Наскоро позавтракав и сбегав в гараж за машиной, я отправился на свои любимые места в лес.

Низкое солнце как бы с опаской выползало из-за Ильменских гор, но светило всё ещё не по-зимнему ярко. Скрипел под ногами снег. Я шёл по притихшему лесу и невольно отмечал последствия урагана: снежный покров был засорён ветками и сучьями, местами надломились ветки берёзы и осины с прогнившей сердцевиной.

Мой путь лежал к молодому ельнику, который вырос на краю в болотистой местности, на которой с корявыми берёзками и другой древесной мелочью росли красавицы-ели. Странно было смотреть, в каких условиях они росли. И что появилось раньше — ели или болото? Правда, они росли не в самом болоте, а на сухих островках. Кто их садил по островкам? Видимо, те, которые были засеяны природой в болото, не выжили, а эти на островках чувствует себя хорошо, и поскольку этих островков было не очень много, то они росли по всем правилам жанра, то есть имели классическую форму и густую крону и были защищены от любых невзгод окружающими болото холмами.

Я не стал огибать болото, а пошёл напрямик, рискуя начерпать в сапоги воды, но меня спасали островки, по которым я прыгал как козёл, рискуя ногами и шеей. С трудом, но я преодолел гнилое место и оказался на другом берегу болота. Там на невысокой рёлке и притаились ёлочки-подружки.

Ёлочки выросли в этом месте непонятно как, но явно было, что их садил не человек. Скорее всего, это были или белка, или дятел. Скорее всего, дятел: у него здесь на какой-нибудь сосне была постоянная кузница, где он обрабатывал еловые шишки, взятые со столетних елей, росших на болоте. Почему я так предположил? Потому что белка грызёт шишки там, где их сорвала, а дятел уносит в облюбованное место. Вытаскивая острым клювом семена, он не разрушает шишку, а белка отгрызает чешуйки, оставляя только сердцевину шишки. По этим признакам можно сразу отгадать, кто здесь обедал.

Так вот, дятел закладывает принесённую шишку в какую-нибудь расщелину: то ли кора, то ли сучки, то ли небольшое дупло — и обрабатывает шишку до последнего зёрнышка. И вот в это время или ветер подхватит семечко, или дятел по неосторожности уронит его, и семечко полетит на некоторое расстояние, иногда и на большое, благодаря крылышкам, которыми оно снабжено природой. Прерывистый ветер подхватывает этот маленький самолётик и рассеивает семечки на разные расстояния, и получается засев по площади. Не все, конечно, семечки попадали в благоприятную среду, но часть их всё-таки превращалась в красавицы-ёлочки. Так вот дятел, совсем не желая этого, становится лесоводом.

Я не стал пробираться среди густо разросшихся ёлочек, а пошёл краем, высматривая следы зайцев, которые очень любят такие заросли. Они защищают от постороннего глаза, да и от ветра, но следов не было. То ли они остались там, где их застала буря, то ли следы основательно занесло ночным ураганом. Я уже подходил к северо-западному краю ёлочной делянки, когда увидел вывернутые из земли ёлочки. Ёлочки были свежие, без гнили, и они чернели вывернутыми с землёй корнями.

Стал я приглядываться к каждой ёлке, к местам, где они росли. Иду и невольно любуюсь стройными красавицами. Хвоя на прямом стволе густа, плотна, вечнозелена. Держится крепко, как парус на мачте. Пострадали только первые ряды ёлочек, которые приняли лобовой удар урагана. Когда рядом растут лиственные деревья, не страшен ёлочкам любой ветер. Он верхом идёт, только макушки качает. Зимой же, когда голый лес продувается, как решето, гуляет ветер и понизу. Ударяет своей мощью в еловой парус, сотрясает прочный ствол, напрягает корни. А корни у ёлок неглубоко, под самым дёрном стелются. Налетит ветер на одинокую красавицу, хрустнет дальний корешок, а за ним потом и ближний, и с победным воем обрушит ураган ёлку на землю, грубо вывернет наружу корневища. И всё. Никогда уже красавице потом не подняться, не покрасоваться перед другими.

Зато те ёлки, что в тесном соседстве с другими деревьями растут, ветра не боятся. Оно и верно: коллективу любой ураган, любая невзгода не страшна. Так вот, идя дальше по заснеженному лесу и отмечая шалости ночного урагана, я почему-то подумал, что и у людей так же: кто всё время на переднем крае, тому и больше достается. Се ля ви, как говорят французы.

Дары весны

Май. Вдоль ручьёв и на опушках зацвела черёмуха. Среди молодой зелёной листвы эти белоснежные сугробы выглядят ослепительно белыми. Падает в ручей черёмуховый снег, плывут по воде лепестки-снежинки — и вот уже вся вода стала ослепительно белая от этого нетающего снега.

Чем дальше уводит в лес тропинка, тем больше встреч с весной, больше открытий и удивлений. Ещё вчера лес был пустым и неприбранным — и вдруг вмиг преобразился, принарядился, прихорошился. Исчезла под молодой травой прошлогодняя листва. Зацвела медуница, и вот уже среди зелени появились синие, розовые и фиолетовые и краски. На лесных полянах распустились ярко жёлтые цветки первоцвета весеннего, похожие на связки ключей. В народе эти цветки называют почему-то баранчиками, и их листья и стебли -съедобные. Набирают силу упругие плотные бутоны купальницы, вот-вот распустят свои золотистые шары. В Сибири купальницы называют жарки, и мне кажется, это очень правильное название — за яркий цвет бутонов. Да разве перечислишь все цветы мая? А сколько трав цветёт в этом месяце — настоящий праздник у леса! Оделись поляны и опушки в пёстрые цветные платья. Это и понятно: начало лета — самое богатое время на краски, которые оно так щедро раздаривает.

Чем пахнет лето? Спелой земляникой, разогретой солнцем душистой от этого ещё сильнее, тёплой речкой, водой, прогретой на мелководье, скошенной травой, в которой еще бродят запахи цветущих трав, но позже появится аромат сена. Много у июня запахов и красок. В пёстром его разнотравье покачивают головками самые разнообразные цветы — уже более поздние, их значительно больше, чем в мае.

В конце июня — в начале июля к летним запахам и краскам добавляются новые. Только не нужно искать их на полянах: они там, где высокоствольные деревья гордо держат кудрявые кроны, и среди них – красавицы-липы. Распустившиеся лаковые листочки и желтоватые душистые цветки, с которых многочисленные пчёлки собирают ценное сырьё, чтобы сделать из него один из ценнейших продуктов — ароматный и свежий липовый мёд.

Вместе с дубом и берёзой липа занимает одно из первых мест в русском фольклоре. Есть про неё и песни, и загадки, ведь много она давала человеку: и еду, и обувь, и мебель, и предметы домашнего обихода.

Из леса переселилось дерево на улицы городов и посёлков, подарив им тень и красоту, ведь липа — красивое декоративное дерево. Много её и на наших городских улицах, и я — да и не только я — уже не представляю себе машгородок без липовых посадок вдоль дорог, тротуаров и многочисленных скверов. Говорят, по проекту должны быть совсем другие деревья на машгородке, но В.П. Макеев настоял на липах, и вот они уже несколько десятилетий украшают наши улицы.

А как прекрасны липовые аллеи! Дерево не капризное: оно не только даёт прекрасную тень, которая в жаркий день надёжно прячет от солнца, но и само не боится тени — в лесу хорошо растёт в обществе других деревьев. Нам, жителям Миасса, очень повезло, потому что куда бы ты ни пошёл за пределы города — везде можешь встретить это красивое дерево.

Там, где растут большие липы, можно встретить и молодые липки. Стройная, кудрявая, с гладкой тёмной кроной, с корой красноватого оттенка. К 30-40 годам дерево мужает, и хотя ствол его так и будет до конца дней стройным, но станет могучим, кора побуреет, и глубокие борозды пролягут по ней. Живёт липа долго — сто и больше лет, а высотой дерево бывает до 20 м. Липам на машгородке уже около 70 лет, правда, некоторые по каким-то причинам стали засыхать и стоят памятниками нашей хозяйственности, а ведь по-хорошему нужно было бы их выкорчевывать и на это место посадить молодые липки, которые бы радовали многие поколения машгородовцев.

Чем же пахнет лето? Много у него запахов, и один из самых главных — это запах цветущей липы. Когда зацветает липа на машгородке — а зацветает она в зависимости от атмосферных условий и где-то 4-15 июля, — для меня это является индикатором, что пора ехать за белыми грибами. Верный признак, проверенный временем. И вот в это время я бросаю все дела и еду в одно укромное местечко, которое вот уже на протяжении многих лет ни разу меня не подводило. Это небольшое озерцо за городом, расположено оно в долине среди гор, из него вытекает всего один шустрый ручеёк. Левый берег покрыт черёмухой вперемешку с осиной, а вот правый берег порос липами разных возрастов, от очень старых до молодых, и складывается впечатление, что это волшебство — дело рук человека.

Первый раз я оказался в этом месте совершенно случайно и вынужден был заночевать на берегу озерка, а утром обнаружил скопление белых грибов, и росли они в основном недалеко от воды, почти по кромке озера. Грибы были разных размеров, но вот что меня поразило — все они были чистые. Чем объяснить это — не знаю, но мне кажется, что без влияния липы здесь не обошлось. И вот уже на протяжении многих лет я пользуюсь услугами этого места и никогда не возвращался без грибов. Что ещё хочется отметить — в этом месте не растут больше никакие грибы, а только белые. В общей сложности в этом месте растет с полсотни взрослых лип.

Как-то раз я проезжал мимо этого озерка совсем по другим делам и вспомнил, что время подходит для белых грибов. Я поставил машину почти у самой дороги и решил попытать счастья: зашёл к озерку в болотистой части и пошёл по правому берегу. У меня не было обычной моей спутницы-корзины, и я взял пакет из машины, особенно не рассчитывая на удачу. Сразу же обратил внимание на липовый запах: все липы обильно цвели и источали благоухание. Грибы стали попадаться где-то с середины озерка, и я, чтобы набрать авоську, решил дойти до самого ручейка, то есть практически почти до конца озера.

Ещё до ручейка было метров около 30, как я услышал какой-то непонятный гул. Перестав собирать грибы, я пошёл на этот звук и увидел красавицу — цветущую липу, облепленную пчёлами. Вначале я подумал, что обнаружил дупло с дикими пчёлами, и уже в мыслях промелькнуло, как же я буду доставать мёд, но потом, присмотревшись повнимательнее, обнаружил, что пчёлы собирают мёд с цветков липы. Липа источала такой аромат меда, что у меня промелькнула мысль, а почему же те липы, которые я прошёл, не посетила хотя бы одна пчела? В чём дело? Условия у деревьев одинаковые, возраст одинаковый, а вот пчёлы облюбовали только это дерево. Пчёл было великое множество: мне показалось, что их было не меньше, чем цветков. Они кружились вокруг дерева тёмным облаком, то взлетая, то садясь — отсюда и шёл такой мощный гул.

Я в детстве имел дело с пчёлами — у нас было пять пчелосемей. Иногда из-за недосмотра они роились и в большом количестве покидали маточный улей, но я никогда не слышал такого гула. Я простоял, очарованный увиденным, наверное, около часа и определил, что пчёлы не только кружились у липы, но они и улетали, набрав нектара, и прилетали снова, и всё это делали по одному маршруту через озеро.

Были ли это дикие пчёлы или домашние, я не разобрал, но что в нашей тайге есть дикие пчёлы, я знаю. Я не раз находил в тайге длинные лестницы, прислонённые к деревьям. Если бы это были кедры, это было бы объяснимо, но деревьями были сосны и осины! Знакомый, который занимался пчеловодством, рассказывал, что у него роившиеся семьи пчёл улетали безвозвратно. Сказать, что они гибли, — может быть, но скорее всего они находили дупла в тайге и заселяли их. Почему я настаиваю на такой версии — потому что до населённых пунктов было совсем неблизко, а значит, с большой долей вероятности это были дикие пчёлы.

Дары осени

Щедр сентябрьский лес на подарки. В любое время года одинаково чарующа природа, но сентябрь — время особенное. Поспевают лесные ягоды, наступает замечательная пора для грибов и сбора калины, боярышника, шиповника и облепихи.

Калинушка — так ласково называют калину в народе. Красива она и весной, усыпанная плоскими белыми соцветиями, и в конце лета, когда ветви гнутся под тяжестью крупных кистей пламенеющих ягод среди листвы, подёрнутой багрянцем. Нарядна калина и полезна. Витамина С например в её плодах в несколько раз больше, чем в апельсинах, лимонах, мандаринах, а по содержанию железа она стоит в одном ряду с шиповником, черникой, костяникой — этими лучшими кроветворными средствами из наших дикорастущих и культурных ягодников. Свежие плоды, настой из них и сок, препараты из коры калины, настой из цветков — всё полезно!

Много добрых слов можно сказать и о боярышнике. Из большого рода боярышников многие лекарственные растения. У них полезны и плоды, и цветки — помогают от многих болезней, но главное — при заболеваниях сердца. Особенно знаменит своими достоинствами боярышник кроваво-красный. Цветки боярышника собирают в начале цветения, в мае. когда лишь часть из них распустилась, а за плодами следует идти в сентябре-октябре.

Теперь о шиповнике. Шиповник — богатейшая копилка различных витаминов. Выпьешь полстакана отвара шиповника — и заправишься бодростью на целый день. А чтобы такой источник сил был всегда под руками, его можно посадить в саду — он украсит ваш сад и весной, и осенью. Много разных сортов шиповника растёт на берегах рек, в поймах, оврагах, на лесных полянах. Кусты усыпаны то оранжевыми приплюснутыми шариками, то маленькие красные грозди развешаны по веточкам. Все они содержат много витамина С, но больше всего его в плодах красной и оранжевой окраски.

Однако первое место в лекарственном отношении нужно отвести облепихе. Трудно придумать более точное название этому растению. Ветки буквально облеплены жёлтыми и оранжевыми плодами, неправильно называют ягодами. Про облепиху можно рассказывать много. Удивительные свойства её известны давно. Вкусные джемы, соки, консервы пользуются большим спросом и успехом. В кисло-сладких с нежным вкусом и ароматом плодах облепихи собрано большое количество жизненно важных веществ. Из плодов получают знаменитое облепиховое масло, которое обладает противовоспалительным, болеутоляющим, хорошо заживляющим действием.

Я рассказал лишь о самых распространённых и почитаемых в народе лекарственных кустарниках, а в природе таких кустарников много, и каждый — особенный, неповторимый.

Приведу два примера практического использования калины и шиповника:

1. Из калины сок делают так:
   1 кг плодов, 200 г сахарного песку, 200 г воды.
   Из плодов отжать сок. Всё, что остаётся, залить водой и прокипятить 5-10 минут, процедить. Соединить отвар с выжатым соком, добавить сахар по вкусу, размешать, охладить.
2. Насушите плодов шиповника, а потом готовьте из них витаминный настой. Если регулярно будете пить его по полстакана перед едой, ни одна хворь к вам не пристанет. Вот рецепт настоя:
   2 столовых ложки сухих плодов залить кипятком и поставить в тёмное место на 4-5 часов. Процедить, добавить сахарный песок, и можно употреблять. Мы используем термос и регулярно пьём его как чай или вместо воды.

Осень — сказочное время года

Бледнеет палитра осеннего леса. Угасают красные и пурпурные цвета. Это расстаются со своим одеянием осины, клёной, рябины. Берёзы ещё сопротивляются и не спешат скинуть золото листвы с белых плеч. Ещё более стойко переносит набеги северного ветра ольха. Даже цвета листвы менять не хочет и упрямо зеленеет среды буреющих низин.

Сказочным становится лес осенью. Деревья наряжаются в золотые, багряно- красные одежды. Подует ветерок — начинается листопад. Земля покрывается разноцветным ковром опавшей листвы. И начинается сказочная пора сбора грибов.

Как только прошёл слух, что появились грибы, я сразу же засобирался проверить и поехал на ближнюю делянку по златоустовской дороге. Даже если слухи не подтвердятся, всё равно я в накладе не буду: полюбуюсь осенним лесом, подышу свежим лесным воздухом, разомну немолодые косточки. У меня есть своя тропка, которая ведёт к болотцу, и вокруг болотца всегда бывает много грибов разного сорта и калибра. На прошлой неделе прошли дожди, и это предвещало удачу.

Вот я у заветного места, сошёл с тропы и пошёл вдоль болота, не углубляясь на островки среди болота. Но грибов не было — скорее всего, старые собрали, а новые вырасти ещё не успели. Правда, показались второсортные грибы, но я в это время их не собираю. Я вспоминаю наставника-свояка, который говорил: «Оставляй эти грибы в лесу — там от них больше пользы будет». Быстро обошёл болотце вдоль и поперёк, но хороших грибов не было, а вот все второсортные грибы, в том числе и мухоморы, кто-то старательно посшибал, и они десятками осколков взлетели на воздух и упали в траву. Зачем? Кому помешал красавец-мухомор? Со злости, что ли, что пуста корзина, убил жестокий человек такую красоту? Ему ведь нужны только съедобные грибы, а остальные он затопчет, вырвет с грибницей, поддаст ногой.

Когда говорят человеку, чтобы он брал только те грибы, которые он знает и за которыми он пришёл в лес, имеют в виду то, что незнакомый гриб лучше оставить в лесу. Если он съедобный, его возьмёт другой грибник, а если ядовитый, то понадобится какому-нибудь животному или просто украсит лес. Никому не причинит вреда и бледная поганка, если не трогать её.
Когда в лесу встречаешь разгромленные мухоморы, сбитые поганки, невольно жалеешь ядовитые грибы. И невдомёк ему, что сшибленный мухомор имеет самое прямое отношение к сдобным грибам: чем больше будут топтать поганки, тем меньше станет в лесу подберёзовиков и подосиновиков, да и всех других съедобных грибов. В природе всё рационально, и просто так ничего не делается и не создаётся.

Подснежники

Наступила весна. Только в глубоких логах на северных склонах гор, густо поросших ельником, ещё оставался снег. Лёд в реках и озёрах посинел и разбух. На деревьях появились почки. Широкие ручьи несли с гор прошлогодние листья, сломанные ветки и другую древесную мелочь. Природа, казалось, хотела наверстать потерянное в трескучие морозы время, когда вся земля спала под мягким белым одеялом.

С дальнего юга потянулись перелётные птицы. Побывав в гостях, они торопились в родные края, на старые насиженные места. В первых рядах возвращались трясогузки — их прилёт связан с ледоходом.

Звенят ручьи, галдят птицы, трещит на реке лёд. Всё заполнил весенний шум, поднялся до самого чистого голубого неба. Ещё не весь снег растаял, а уже появились цветы как символ жизни, света и тепла. И кажется. что вовсе не с юга приходит весна, а рождается здесь, под снегом, и выходит каждый раз на свет новой и неповторимой. Ведь подснежники и есть сама весна! А птицы, ручьи и лёд только будят её, сообщают, что пришла её пора.

В народе подснежниками называют многие цветы, которые появляются, кода кругом не растаял ещё весь снег. Когда я приехал на Южный Урал в Миасс молодым специалистом, то мы с новыми друзьями, как только начал сходить снег с гор, окружающих машгородок, очень много ходили по окрестностям, знакомясь с местными достопримечательностями. Для нас, орловцев, было всё внове: и дремучие леса, подступающие прямо к городу, и горы, и особенно озёра. Мы даже после работы умудрялись почти каждый день бегать в заповедник на оз. Миассово и каждый раз открывали для себя чего-нибудь нового, чего раньше не видели. В то время подснежниками называли медуницу, так как она самой первой появлялась, как только появлялись проталины, особенно с южной стороны гор.

Несколько позже, когда наш круг знакомств расширился, поехали мы с местным жителем в район посёлка Ленинский, и на подъезде у посёлку с правой стороны от дороги весь склон был усеян цветами, которые местный товарищ назвал подснежниками. После этого мы очень долго называли эти цветы подснежниками — а годы спустя знающий человек назвал эти цветы прострелами, или сон-травой. Тогда мы, естественно, задали ему закономерный вопрос:  а кто же тогда настоящие подснежники? Он нам ответил, что настоящий подснежник встречается в наших лесах не так часто, как медуница и сон-трава, но он как-нибудь при случае покажет нам.

И вот немного позже — я уже сменил цех, в котором мы с друзьями работали, и пришёл работать в профком, — будучи на открытии весенней охоты на вальдшнепа мы поехали по дороге Миасс-Златоуст с местным жителем, и он показал нам настоящий подснежник. Я уже не найду это место, потому что это было очень давно, но впечатление осталось хорошее до сих пор. Это была полянка с южной стороны хребта, вся усеянная небольшими колокольчиками нежно-белого цвета, невысокого роста, с розеткой листьев у самой земли. Товарищ ушёл, так как начался лёт вальдшнепов, а я всё стоял, очарованный красотой и нежностью этого сильного цветка, который выскочил из земли, когда ещё местами лежал снег, и украшал ещё неживой лес.

Мы много сменили мест, охотясь на вальдшнепа, и я всегда, приезжая на новое место, обследовал окрестности, надеясь повстречать этот замечательный цветок, но больше он мне не попадался. Конечно, если бы он цвёл длительное время, то летом его можно было бы найти, так как летом больше бываешь в лесу — то за ягодами, то за грибами, да и осенней охотой, проходя за день десятки километров, наверняка бы нашёл кустики подснежников, но к сожалению, они нас радуют только ранней весной.

Почему их так мало в нашем лесу? Ведь таких полянок, обращённых к югу, в лесу очень много, а подснежники на них не растут. Сказать, что их рвут на букеты, чтобы подарить любимым, — так з подснежника букет не сделаешь — он очень маленький. Может, выкапывают это нежное создание, чтобы высадить в саду? Тоже не подходит: цветёт он только весной и очень короткое время. Тогда может быть, виноват всё-таки человек, который не бережёт природу? Зайдите в лес по любой лесной дороге недалеко от населённых пунктов  — всё завалено мусором, а ведь это экология, и эти нежные создания не выдерживают такого насилия.

Мы много говорим об охране природы — да мало делаем. Вокруг посёлка и даже озера Тургояк идёт хищническая вырубка лесов, и если так пойдёт  дальше, то мы останемся без лесов, а ведь это лёгкие природы. Раньше вырубали с умом: не оставляли ни вершины деревьев, ни сучья, да и вырубки сразу же засаживали молодыми деревьями, а сейчас только лишь бы урвать.

Мы постоянно, начиная со школы, говорим об охране природы, а ведь подлинная охрана природы начинается там, где люди стремятся хотя бы отчасти, хотя бы в чём-то себя ограничить, преодолеть в самих себе извечное желание что-то взять, сорвать, поднять, положить в сумку, карман или кузов автомобиля. Полюбоваться красивым цветком и оставить его расти на лесной поляне (или уж, во всяком случае, не рвать эти цветы охапками), сохранить жизнь переползающей тропинку букашке или стрекозе, доверчиво севшей на руку, — не с таких ли мелочей начинаются принципы природопользования? Именно отсюда должно брать начало и неуклонное соблюдение правил охоты, и бережное отношение к лесным богатствам, выполнение всякого природоохранного законодательства.

Чувства бережливости, доброты, уважения ко всему живому, преклонения перед безмерной творческой силой природы — вот главный источник экологического воспитания и основная гарантия охраны окружающей среды. Так называемая экологическая культура сплошь и рядом сливается с элементарной человеческой воспитанностью, с культурой в широком смысле слова. Ведь совсем не надо быть экологом и даже особым природолюбом, чтобы не бросать мусор в лесу, не разводить костры под живым деревом, не писать своих инициалов на стволах

Полезные растения

Может ли растение быть и злым, и добрым, вредным и полезным? Оказывается, может. Белена например. Растение очень ядовито, но без яда его не обходится фармацевтическая промышленность: в малых дозах он входя в состав лекарств, белена приносит пользу.

Или вот например крапива. Повсюду растёт крапива: и вдоль заборов, и на пустырях, и по обочинам дорог, в оврагах, на лесных опушках и полянах. И постоянно напоминает человеку о своём существовании, и поминают люди крапиву недобрым словом, когда обжигают руки или тело. Пользы, однако, от жгучей крапивы больше, чем вреда. Крапива — настоящая копилка витаминов. В то время, когда огородная зелень пробивается на свет, из крапивы можно уже и витаминные салаты делать, и варить щи. Листья растения богаты витаминами С и К, а также каротином.  Уже в XVII веке русские врачи широко применяли крапиву для заживления ран. Свежеизрубленная крапива — ценный корм для скота. Животные не только растут быстрее, но и реже болеют. Когда у нашего предприятия было подсобное хозяйство в районе Северных печей, то работники летом обкашивали все окрестности свинарника, богатые зарослями крапивы, а потом, когда закончились запасы крапивы вокруг свинарника, ездили на очистные сооружения города, богатые зарослями крапивы, и всё лето подкармливали свинюшек в виде добавок к основному корму рубленой крапивой в сыром виде, и свиньи никогда не болели, и не было падежа. Наверное, в дальнейшем крапива найдёт себе ещё не одно применение, принося человеку пользу.

Дальше речь пойдёт о багульнике. Растёт он на болотах и называется багульником болотным. Его белые густые зонтики цветков распускаются в начале июня. Если в это время поздно вечером подойти к болоту, то можно на нём увидеть снег. Не спешите удивляться: зима не вернулась, это один из сюрпризов багульника. Его цветки сверкают белизной даже в темноте. Зимой, когда снега на болоте немного, вдруг встретится неожиданно зелёное растение — это багульник. Всю зиму стоит он зелёным и листья не сбрасывает. Но самое главное — этот кустарник не безопасен. Он ядовит, и обращаться с ним нужно осторожно. Если вы пробудете некоторое время на болоте, где растёт багульник, то почувствуете, что вдруг начинает кружиться голова. Это от запаха багульника кружится голова. Но он и очень полезен. Врачи его прописывают как отхаркивающее средство при сильном кашле, масляный отвар веточек применяется при кожных заболеваниях. Им окуривают помещения от насекомых и кладут его веточки в шкафы, чтобы не завелась моль.

И наконец несколько слов о спарже. Спаржа известна людям с незапамятных времён. Родина овоща — солончаковые степи Прикаспия. Теперь спаржа доступна многим, и её разводят на приусадебных участках, но первый урожай можно срезать только на третий год весной. Длина побега не должна превышать 22-25 см. Особую ценность у этого овоща представляют верхушки побегов, богатые белком, витаминами, сахарами, жиром и органически связанной серой. Аромат им придаёт эфирное масло. Именно богатая гамма питательных элементов и способствует тому, что спаржа улучшает самочувствие человека. Кто постоянно употребляет этот овощ, у того всегда хороший аппетит, он бодр, жизнерадостен и энергичен.

↑ К списку рассказов

⇐ Назад к другим авторам